Приезжие, напротив, используют непомерный английский снобизм как щит против очевидного факта своей продажности. Они просят чай и интеллигентно изумляются, когда в принесенной чашке плавает пакетик с чаем. Они заказывают какой-нибудь никому неведомый сорт виски, втайне надеясь, что в баре его не окажется. Они говорят пригласившим их людям, что в Лос-Анджелесе им больше всего нравятся сиденья для унитазов. Вернувшись домой, в Британию, они острят насчет широких, но пустых улыбок и скользкого, доведенного до автоматизма „гостеприимства“. Они твердо заявляют, что посетить это милое местечко можно, но сами они никогда не смогли бы там жить, что в переводе означает: остаться там их никто не просил.
Натан испытывал к такому притворству снисходительное отвращение. Он считал, что в Калифорнии очень мило. Ему нравились широкие улыбки. Ему казалось, что всегда приятно, когда тебе рады.
— Но, боже мой, это же только напоказ, — сказал недовольный продюсер из Фулхэма за бокалом виски „Айл Локарно МакКлеймор Бонни“. — Им ведь наплевать, жив ты или умер.
— С каких это пор хорошие манеры стали показателем искренности? — ответил Натан. — Ты желаешь мне всего наилучшего каждый раз, когда я тебя вижу, но ты и пальцем не пошевелишь, чтобы помочь мне добиться успеха.
— Послушай, меня учили хорошим манерам, а не бессмысленному лицемерию, — бросил в ответ продюсер, которого в тот день даже и любили-то не очень, не говоря уже о том, чтобы дать ему зеленый свет.
— Вот именно, — ответил Натан. — Тебя учили говорить „пожалуйста“ и „спасибо“ не потому, что хотели внушить тебе ложное чувство доброжелательства, а просто потому, что важно быть вежливым. Ну и чем это отличается от калифорнийского „приятного дня, живи отлично, умри счастливо и возвращайся сюда прекрасным видением“?
Продюсер из Фулхэма сердито заказал себе еще виски. Он подумал, что Натан запоет по-другому, когда люди Пластика Толстоу вышвырнут на помойку его рекламу „Клаустросферы“ и посадят его на первый же рейс обратно, в старую грязную Англию. Тогда он будет поносить янки вместе со всеми остальными обделенными любовью британцами.
Но у Натана не было ни малейшего намерения идти этим путем; ему дадут зеленый свет. Он готов был поспорить, что благодаря тонкому ходу с напуганной маленькой девочкой его сценарий о конце света окажется самым „теплым“ среди прочих сценариев, просмотренных людьми Пластика Толстоу за всю неделю.
В те дни все говорили о конце света. Это была очень важная тема, возможно, не такая важная, как спорт или частная жизнь британской королевской семьи, но все же очень важная. Некоторые, вроде Пластика Толстоу, пытались торговать им. Другие, например Юрген Тор, великий „зеленый“ воин, пытались его предотвратить. Многие приближали его. Вследствие стечения обстоятельств или чьих-то умышленных действий бесчисленное количество происшествий, больших и малых, каждый день ускоряли неминуемую гибель Земли. Одно такое событие, кстати, довольно крупное, уже совсем скоро должно было произойти у берегов Аляски. В то время как Натан ждал реакции студии на его волнующее видение катастрофы, у берегов Аляски подобные картины, леденящие душу ничуть не меньше, можно было наблюдать вживую. Хотя, впрочем, не столь же леденящие, потому что в реальной жизни сюжеты редко вьются изящно, а люди зачастую менее склонны волноваться.
Глава 2
Гигантский гроб в водной могиле
Бардак был неописуемый. И все же его придется, как всегда, описывать в очередном бесполезном отчете. Хотя ни один отчет в мире не в состоянии должным образом передать, какой же там творился бардак. Как любил повторять Джуди, прибывший на место происшествия следователь, „видели бы вы это“.