16 ноября 1931 года, проходя в 3 часа 35 минут на Ильинке около д. 5/2 против Старо-Гостиного двора, Андрей Иванович случайно встретил прогуливавшегося Иосифа Виссарионовича Сталина и моментально выхватил револьвер. Нелепая случайность (опытнейший филер Воскобойников замер в необъяснимом ступоре на несколько секунд) помешала ему своевременно схватить негодяя за руку. Как выяснилось, со стрелковой подготовкой офицерского корпуса в царской России дело обстояло не так уж плохо – Огарёв поразил Вождя двумя выстрелами в сердце до того, как был скручен охраной. Не смотря на своевременно оказанную пострадавшему советскому лидеру первую помощь, товарищ Сталин, не приходя в сознание, скончался в карете скорой помощи, не достигнув приемного покоя больницы. На служебном расследовании Воскобойников пояснил, что его кратковременно вывело из себя появление на директрисе огня огромного кота, по своим размерам напоминавшего бегемота. Приговором суда Воскобойников был, разумеется, осужден как британский шпион и расстрелян в один день с Огарёвым, но словосочетание «кот-бегемот» вышло за пределы ведомственных коридоров и прочно вошло в обиход москвичей как нелепая и возмутительная попытка оправдать собственную халатность и разгильдяйство. Долго еще московские родители вместо дореволюционного «кто за тебя будет руки мыть, Пушкин что ли?» заменяли классика русской литературы Котом-Бегемотом. Дошла эта поговорка и до писателя Михаила Булгакова, сочинявшего в ту пору один из своих фантастических романов.
/Примечание Автора – Это и есть Развилка Реальностей. В описываемой настоящим произведением альтернативной реальности Иосиф Виссарионович Сталин скончался 16.11.1931 года. В нашей реальности Огарёва (по иной версии Кудросова) скрутили и изъяли револьвер сотрудники охраны, после чего Сталин по улицам больше не прогуливался/
16.11.31 Светланка Сталина
– Мама, мама – бежали Вася и Света к матери, с бледным, как полотно лицом выронившей черную телефонную трубку и безвольно оседавшей на стул, – что случилось?
Вася побежал на кухню и принес матери стакан воды, она долго и страшно молчала, безвольно опустив руки, а потом долго пила воду, и зубы ее выбивали дробь на тонком стекле. Рядом бесшумно появилась экономка Каролина Васильевна Тиль, из рижских немок. Это была милейшая старая женщина, со старинной прической кверху, в гребенках, с шиньоном на темени, чистенькая, опрятная, очень добрая. Мама доверяла ей весь их скромный бюджет, она следила за столом взрослых и детей, и вообще вела дом.
Света слушала звук бьющихся о стакан зубов как в тумане, окаменев. Все подробности уже не имели значения. Она чувствовала только одно – что кто-то умер. В этом она не сомневалась ни минуты, хотя еще не говорила ни с мамой, ни с кем-либо еще, – просто она видела, что все вокруг, весь этот дом, все уже умирает у нее на глазах. И все томительные минуты, проведенные в молчании, она только это одно и видела, и ей было ясно, что иного исхода быть не может.
– Дети, беда. Отца убили! – дрожащим голосом прошептала Надежда и ушла в свою комнату, плотно заперев за собой дверь.
Света заплакала навзрыд, закапали слезы у Васи, и у Каролины Васильевны.
Как это могло произойти и что теперь будет с ними и со всем советским народом – не было ясно никому.
К вечеру на квартиру привезли тело Сталина, приехали члены Политбюро высказать семье покойного свои соболезнования, разъехались поздно.
На следующие утро все поднялись рано и как-то неосознанно ждали, сидя в столовой, одного: скоро, в шесть часов утра по радио объявят весть о том, что они уже знали. Но всем нужно было это услышать, как будто бы без этого мы не могли поверить. И вот, наконец, шесть часов. И медленный, медленный голос диктора. И тут все поняли: да, это правда, это случилось. И все снова заплакали – мужчины, женщины, все… И Света, и Вася, и Артем, и мама, – все ревели, и им было хорошо, что они не одни, и что все эти люди понимают, что случилось, и плачут с ними вместе. Здесь все было неподдельно и искренне, и никто ни перед кем не демонстрировал ни своей скорби, ни своей верности. Все знали друг друга много лет. {3}
16.11.31 Сергей Киров
На трель телефонного аппарата Сергей Миронович отреагировал стандартно: сняв трубку, уверенным голосом распорядителя судеб многомиллионного населения Ленинграда и Области пророкотав: «Киров слушает»
А вот потом он почти по-детски растерялся, задрожав голосом: «как же так?»
Осторожно, словно руку убитого товарища, Сергей Миронович положил на рычаги трубку аппарата и закрыл глаза. Затем Киров минут десять просидел в кресле неподвижно, не открывая глаз. Перед глазами был Коба – как они этим летом отдыхали на даче Сталина в Сочи, горы, пальмы, море, Сетланка, как шутливо называл Сталин любимую дочь. Потом перед глазами пронесся 1918 год и мандат Сталина о полном доверии, потом в 1925 году активная словесная рубка в Ленинграде, в 1926 году съезд ленинградской парторганизации, дальнейшие приезды Сталина в Ленинград в 1926 и 1928 году, Партсъезды и Партконференции, заседания Политбюро, споры и смех, ужины. Столько лет совместной борьбы!
– Как же так? – снова повторил он.
Однако дальнейшие действия Кирова, как члена Политбюро ЦК ВКП(б), были вполне очевидны: он предупредил жену о том, что сегодня в ночь выезжает в Москву, рассказал, какая в Москве случилась трагедия, и распорядился о приобретении билетов в мягкий вагон поезда Ленинград-Москва.
Завтра ему надо было явиться на заседание Политбюро.
17.11.31 Политбюро
Заседание политбюро ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1931 года
Политбюро ЦК ВКП(б) на день трагической гибели товарища Сталина включал в себя 10 человек:
1. Иосиф Виссарионович Сталин: Генеральный секретарь ЦК ВКП(б)
2. Климент Ефремович Ворошилов: Народный комиссар по военным и морским делам СССР
3. Михаил Иванович Калинин: Председатель ЦИК СССР (высший орган государственной власти СССР)
4. Вячеслав Михайлович Молотов: председатель Совнаркома (правительства) СССР и Совета Труда и Обороны
5. Ян Эрнестович Рудзутак: Народный комиссар рабоче-крестьянской инспекции СССР
6. Валериан Владимирович Куйбышев: Председатель Государственной плановой комиссии при Совете Народных Комиссаров СССР
7. Лазарь Моисеевич Каганович: Первый секретарь Московского городского комитета ВКП (б)
8. Сергей Миронович Киров: Первый секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б)
9. Станислав Викентьевич Косиор: Генеральный секретарь ЦК КП Украины
10. Григорий Константинович Орджоникидзе: Председатель ВСНХ СССР (аналог Министерства машиностроения)
На заседании Политбюро, которое по обыкновению тех лет вел Молотов – он председательствовал и в присутствии Сталина, – товарищи почтили память безвременно ушедшего Генерального секретаря товарища Сталина минутой молчания.
Первым выступил Ворошилов, чем сразу подорвал свой политический статус – в Политбюро золотом было молчание. Речь Ворошилова трудно было понять однозначно, но все согласились, что действительно достойно заменить усопшего Вождя не сможет никто, и что долг Политбюро перед партией заключался в том, чтобы в кратчайшее время восстановить единоначалие.
Развернулась дискуссия о назначении нового генерального секретаря. Все участники заседания понимали, что от их слов и интонаций будет зависеть не только эфемерная судьба мировой революции или, к примеру, дело построения социализма в одной, отдельно взятой, стране. На кону было и кое-что поконкретнее – их собственные судьбы. Здесь и проявилась гениальность Молотова – он сумел мгновенно оценить свои шансы, по интонациям и игре лицевых мускулов сумел правильно определить нового Хозяина и сыграл свою партию с блеском недюжинного дипломата: Молотов взял самоотвод и предложил кандидатуру Сергея Мироновича Кирова.