- А возможности?
- Есть.
- Как выдумаете,близкоеокружениепокойногоРузвельтапонудит
Трумэна отмежеваться от его слов, сказанных в начале войны по поводу того,
что помогать надо тому,ктобудетвыигрыватьбитву:одолеютнемцы-
немцам, возьмут верх русские - русским?
- Думаю, он готов сделать все,чтобыэтиегословабылипреданы
забвению.
- А если ему помочь в этом? Если я сделаю все,чтобыпомочьемув
этом? Как полагаете, будет он стоять за диалог?
- Не знаю.
- Хорошо, что ответили честно.Спросим Громыко. Скажите вот что:вы
бы, лично вы, решились на переговоры с высшим гитлеровским военачальником,
не поставив об этом в известность меня?
- Нет.
Сталин усмехнулся:
- Аможетбыть,Трумэндобрее?Как-никакдемократия,свободные
выборы, полная гласность?
- Именно поэтому я бы на местеруководителейамериканскойразведки
подстраховался санкцией президента.
- "Именно поэтому", - хмыкнул Сталин. - Хорошо ответили.Не нравится
наша демократия, а? Ладно, будем думать, какпоступать.Непришлосьбы
брать уроки у режиссеров Художественного театра: пусть научат,каквести
себя за столом переговоров о будущем мира с тем, кто спокойно живет втом
же городе, где его военные дружескипринимаютгитлеровскогогенерала...
Документмнеоставьте...Ипродумайте,какможнополучитьболее
развернутую информацию...Видимо, из Испании? Впрочем, не мневасучить
профессии, поступайте, как знаете.
ШТИРЛИЦ - I(Мадрид, октябрь сорок шестого)
__________________________________________________________________________
Американец, подошедший к Штирлицу на мадридской авениде Хенералиссимо
с предложениемпообедатьипоговоритьотом,чтоможетпредставить
обоюдный интерес, был вполне доброжелателен; следов того волнения, которое
обычно сопутствует операции похищения или ареста, не было заметнонаего
лице.
- Обещаю отменное меню, - добавил он. - Как отнесетесь к такогорода
перспективе?
Листья платанов на широкойавениденачалиужежелтеть,становясь
металлическими, цвета чилийской меди;осени,однако,нечувствовалось;
тепло; Штирлиц подставил лицо мягким лучам солнца и, как-то страннопожав
плечами, тихо ответил:
- А почему бы и не пообедать?
- Мне почему-то казалось, что вы откажетесь.
Штирлиц снова посмотрел на американца: очень крепкий человек, подумал
он, с б и т е н ьпрямо-таки; они вообще-то очень здоровые; понятно: войн
не знали, живут далеко от тех мест, где разыгрывается трагедийное действо,
да и молоды, два века истории, это не возраст, младенчество.