Однако Ерофеев вовремя вспомнил, что у него были умелые руки, а в комплекте к ним еще и умная голова. Через несколько часов напряженной мозговой деятельности он разработал и применил новый тактический прием.
Как я уже говорил, крышу над входом поддерживали две деревянные колонны, которые когда-то были окрашены натуральной олифой, а две ступени, ведущие к входной двери, оставались без какого-либо покрытия. Негодующий ум прапорщика придумал следующую безобидную деталь, которая должна была поставить перед неискушенным разумом Дембеля непреодолимую проблему: он собственноручно покрасил поддерживающие колонны нитроэмалью защитного цвета. По замыслу пес должен был отказаться от маркировки колонны, так как резкий запах ацетона заглушил бы любую метку и само это действо потеряло бы всякий смысл.
Действительно, через полчаса подбежавший Дембель попытался было взять анализ воздуха с поверхности одной из колонн, но тут же поперхнулся и в течение некоторого времени чихал, прочищая нос. Затем несколько секунд размышлял, а потом провел «ритуал отчуждения территории»… прямо на ступени крыльца! Такое развитие событий привело прапорщика в замешательство, но ненадолго.
Несмотря на приближавшийся вечер, Ерофеев, не пожалев эмали и своего свободного времени, покрасил ступени крыльца. «Ну вот, теперь метки ставить будет некуда», – подумал этот борец за справедливость и, отмыв руки от краски, пошел спать. На следующее утро Дембель, совершая «ритуальную» пробежку мимо склада, подбежал к деревянным опорам крыльца, ткнул в них носом и пришел к выводу, что, конечно, много посторонних запахов (ацетон еще не весь испарился), но по сравнению со ступенями возможные конкуренты наверняка обнаружат на поддерживающих колоннах его «заявку». Пес быстро поднял лапу и окропил опору тройной порцией (для надежности) «маркировочного материала». Все, круг замкнулся – теперь можно бесконечно красить, а Дембель будет легко обходить это препятствие!
Прапорщик Ерофеев по этому поводу впал в отчаянье и состояние близкое к депрессии. Даже на замечание своего земляка, долго не видавшего Ерофеева, что, дескать, он сильно загорел за это лето, прапорщик ответил:
– Это не загар, это я почернел от печали!
Сослуживцы все видели борьбу этих «титанов» и ее результат. Кто-то из коллег, считавший себя большим докой в кинологии, подсказал, что, дескать, надо клин клином вышибать и самому своей меткой заявить о контроле над этой территорией. По замыслу у противоборствующей стороны должно было создаться впечатление о том, чтоДембель опоздал и у этой территории появился более могущественный владелец.
Прапорщику ничего другого не оставалось, и он, немного поколебавшись, в сумерках (чтобы никто не видел) поставил свои «метки» в местах, где это делал обычно пес. Утром Ерофеев, несколько замаскировавшись, нетерпеливо и с нескрываемым злорадством ждал этого наглеца. Вскоре показался пес, осмотрелся и, не заметив Ерофеева, подбежал к опорам крыльца, обнюхал их. Было видно, что результат экспресс-анализа его несколько озадачил. Он вновь, более тщательно провел анализ всех запахов колонны крыльца. Из всего этого ароматного букета он выделил запах соперника и вынужден был признать – опоздал! Теперь эту территорию контролировал этот прапорщик, которого он одновременно и побаивался (манипуляции со шваброй), и уважал (военнослужащий). Дембель ограничился обнюхиванием и побежал дальше по маршруту. Ерофеев заслуженно ликовал. Он нашел надежный (как ему казалось) способ мирного выхода из проблемы, но фактически это был вход в еще большую проблему.
На третий день ерофеевского ликования Дембель, следуя по маршруту, как всегда, обнюхал опоры и обнаружил значительное снижение мощности запаха «маркера». Он тут же сделал вывод – прапорщик потерял интерес к этому объекту. Пес моментально воспользовался ситуацией и вновь заявил о «претензии» на эту территорию. Ерофеев заметил этот неожиданный поворот событий и, скрипя зубами, пришел к выводу: необходимо, в зависимости от температуры воздуха, периодически обновлять свой «посыл» этому наглецу. Вскоре запах дембелевских маркеров сменился на вполне конкретный запах меток Ерофеева. Хрен редьки не слаще!
Прапорщик замкнулся и посуровел настолько, что когда бросал взгляд на часы-ходики, висевшие в его каптерке, у них останавливался маятник, а после отвода взгляда маятник вновь начинал движение, отсчитывая время до окончания службы. Сослуживцы начали откровенно подтрунивать над ним.
Однажды в столовой во время обеда один из самых активных весельчаков, позевывая, выразил озабоченность развитием взаимоотношений между Ерофеевым и Дембелем, затем многозначительно произнес:
– Я знаю, почему ты не можешь победить в борьбе с Дембелем.
– Почему?
– Ты некачественно ставишь метки.
– Это еще почему?
– Когда ставишь метку, надо поднимать ногу, иначе Дембель не признает эту процедуру юридически обоснованной!
Всеобщий хохот в столовой окончательно испортил настроение Ерофееву на целый день. Прапорщик удалился на свой склад, заперся в своей каптерке и начал строить тактические планы по дальнейшей борьбе с Дембелем,так как перспектива ставить свои метки постоянно его не устраивала.
Как я уже говорил, пес делил всех военнослужащих на три категории: собственно солдат, прапорщиков и офицеров. Различал эти категории он, очевидно, по форме одежды, причем его невозможно было запутать, переодевшись из полевой формы в повседневную и обратно. Первый кризис в его системе опознавания «свой-чужой» у него появился после того, как на полигон приехало на практические стрельбы танковое подразделение Чехословацкой армии.
Чехословаки расположились в наших пустующих казармах и в личное время свободно передвигались по жилому городку. Дембель был в замешательстве – он не знал, к какой категории отнести этих странных военнослужащих в странной форме, пытающихся заговорить с ним или отдать какую-либо команду на непонятном ему языке. Вскоре кто-то из чехов, очевидно не очень большой любитель животных, обратил внимание на пса, который задумчиво глядел на него (видимо, включил систему опознавания «свой – чужой», а она пробуксовывала). Тому такое внимание надоело, и он злобно процедил сквозь зубы примерно так: «Пшел причь, пся крев!» А чтобы у Дембеля не возникли трудности с языковым переводом, чех подкрепил свою команду пинком. С этого момента Дембель уже не сомневался, что этих ребят ни в какую из трех категорий отнести нельзя и это, скорее всего, в переводе на человеческий язык и с точки зрения пса, «не совсем друзья» нашим военнослужащим. Теперь он стал определять их по форме одежды и считать чужаками.
С тех пор Дембель обходил стороной представителей дружественного нам военного блока, причем при встрече всегда слегка приподнимал шерсть на загривке, но отнюдь не в знак приветствия.
Вскоре нашу дивизию задействовали в учениях на другом полигоне, расположенном на противоположном конце страны, у самой границы с ФРГ. Боевая техника нашего учебного центра прибыла на новый полигон железнодорожным транспортом.
Перед началом учений командир дивизии решил проверить навыки вождения танков командирами соответствующих подразделений. Все наши отцы-командиры от батальонного звена и выше должны были, управляя танком, пройти маршрут с элементами различной сложности.
Наиболее сложным считалось преодоление «горки», с остановкой на подъеме и спуске. Сразу же после спуска необходимо было преодолеть вырытый в грунте котлован, заполненный водой, шириной немного больше ширины танка, глубиной полтора и длиной метров пять. Этот элемент маршрута должен был дать практику водителю танка преодолевать брод в водной преграде.