«О-о-о, – Арктику в голову пришла идея, – может, зачаровать при ней что-нибудь? Это любого дракона заинтересует. О небеса, дракомантия сейчас пришлась бы очень кстати».
«Не расходуй дар! – прогремел в голове голос матери. – Чары надо продумывать! Пусть на это и уйдут месяцы!» Бу-бу-бу…
Порой Арктика терзали подозрения, что мать жалеет о том, как одарила племя: нарвальи рога, исцеляющие от причиненных ледяным выдохом ран, штука полезная, когда юные ледяные, разыгравшись, калечат друг друга или когда вспыхивают междоусобные стычки… Но куда полезнее было бы, лечи эти бивни от всего. Как, наверное, королеве хочется вернуться в прошлое и исправить ошибку.
– Чем бы ты одарила племя? – спросил у Снежинки Арктик. – Будь ты дракомантом?
– О, – сказала Снежинка, и ее крылья затрепетали. – Не знаю.
– Что ж, поразмысли над этим. Мне правда интересно.
– Хорошо.
Коридоры в этом дворце оказались куда короче и теснее, чем дома, и были украшены странными и разномастными барельефными картинками: вот полярный медведь, там волк, там вопящий воришка, а тут жирная сова. Ни последовательности, ни смысла, ни вкуса, и все так узко, давит. Хотелось пробиться сквозь стены, лишь бы увидеть небо.
Где-то через минуту Снежинка сказала:
– Простите, не могу ничего придумать.
Арктик не сумел скрыть раздражения.
– Подумай хорошенько. Ответишь завтра, или когда мысль придет в голову.
Снежинка посмотрела на него в ответ – вот это да! – с не меньшим раздражением во взгляде.
– Мне кажется, это пустая трата моего времени, – сказала она. – Разве что вы сами не можете ничего придумать.
– Нет-нет, – поспешил возразить Арктик. – У меня есть мысль, и какая!
«То есть у матери она есть, а я пытаюсь придумать нечто получше».
Снежинка ничего не ответила. Она лишь молча остановилась у карниза и кивнула на купол внизу. В сгущающихся сумерках он, скрывая большую часть равнины между дворцом и океаном, сиял, словно озаренный внутренним пламенем мраморный шар. Остальную часть равнины покрывал снег, тихо сыплющийся с неба хлопьями.
Воды океана пронизывали золотые и рыжие прожилки от заходящего на западе солнца. Воздух рассекали, подобно летучим мышам, крылатые драконы – охотились за добычей к предстоящему банкету в честь гостей.
Арктик со Снежинкой слетели ко входу под гостевой купол. Принц знал, что внутри будет до неприятного тепло – от тел огнедышащих ночных и магического дара всем гостям. («Созданного полвека назад дракомантом по имени Пингвин», – напомнил переполненный знаниями мозг. Арктик дотошно изучил все дары, когда-либо преподнесенные племени, в попытке придумать нечто свое… Вот в голове и не осталось места для малознакомых драконов.)
Впрочем, сам купол племени не дарили: кирпичи для него когтями вытесали обычные драконы. Строительство заняло, наверное, не одно столетие, и Арктик опасался, что однажды он растает и обрушится на голову какому-нибудь огнедышащему гостю.
«Может, – подумал принц, – я в качестве дара укреплю купол? Будет нерушимый приемный зал для любых союзников и гостей из других племен». Эту мысль он быстро отмел. Идея не своя, и даже близко не такая впечатляющая, как хотелось бы. А надо, чтобы дар запомнили и восхваляли еще столетиями после самого дракоманта. Нечто вроде Дерева света от принцессы Стужи.
Они с хрустом приземлились на снег и уже хотели войти в тоннель под купол, но тут изнутри выбежала дракониха.
– Прошу прощения! – пыхтя и чуть не сбив их, выкрикнула она. – Мне надо было выйти на минуточку. Посмотреть на закат! Великие королевства, ну и холодина! Так и околеть недолго! Но пропустить закат нельзя. А холод – пустяк, справлюсь как-нибудь. Надо только… двигаться… не стоять…
Она принялась яростно нарезать круги вокруг них, хлопая себя по бокам крыльями.
До нее Арктик ночных еще не встречал. Он знал, что драконы этого племени черные, но не ожидал, что грудь у них темно-зеленая, а изнанка крыльев усеяна мерцающими серебристыми чешуйками. Глаза у гостьи тоже оказались, скорее, темно-зелеными, не черными, и смотрела она на принца без страха. Она энергично встряхнула крыльями, и Арктик невольно раскинул свои, будто готовый сорваться и взлететь к лунам.
– Увидимся внутри, – бросил он Снежинке.
Та неодобрительно взглянула на ночную.
– Передай матери, что я иду, – предложил Арктик. – Поспеши. Ждать она не любит.
Снежинка снова раздраженно наморщила лоб и убежала внутрь, даже не поклонившись, без ритуального прощания.
«Видно, поделом мне, – подумал принц, – раз не удостоил ее соответствующего положению приветствия». Какое-то время он смотрел вслед суженой, пытаясь представить жизнь с ней. Все же искра в Снежинке была… от задушенного огня ярости. «Наверное, ей этот брак тоже не в радость, как и мне. Даже не знаю, как ей угодить. Я же принц, и если она выйдет за меня, то снесет яйцо, из которого, мало ли, вылупится новая королева. Чего еще ей желать?»
– Она что, ледяной кол проглотила? – спросила ночная. Широко улыбнувшись, она принялась скакать на месте.
– Боюсь, всему виной я, – ответил Арктик. – Никак не мог вспомнить ее имя.
– И что? – спросила черная дракониха. – Я вот постоянно имена забываю.
– Ну, мне положено помнить всех. А еще мы с ней как бы помолвлены.
Ночная так расхохоталась, что плюхнулась на зад и тут же с криком вскочила, стряхивая снег с хвоста.
– Все хорошо? – спросил Арктик.
– Да, п-просто х-холодно, – ответила дракониха, притопывая на месте. – Ладно, я ее понимаю. Ужас-ужас. Ты кошмарен.
– Ничего я не кошмарен! – возмутился Арктик. – Мы с ней всего раз встречались! Едва знакомы! А еще она совершенно не запоминается!
– Ты кошмар кошмарный! – вскричала ночная, снова заливаясь смехом. – Бедняжечка! Я точно отговорю ее выходить за тебя. Мне заранее жалко всякую ледяную, которую обманом сосватают за тебя. Представляю, как ты на юбилей свадьбы, такой: «Поздравляю, с сорокалетием брака, дорогая… как тебя там?» а она: «Мы уже ПЯТЬДЕСЯТ лет женаты, мутный ты проныра, а как меня зовут, вспоминай, когда будешь спать на айсберге».
– Такую бы я запомнил сразу. Это тебе не блеклая Снежинка.
– А тебя как зовут? – спросила ночная. – Могу и дальше звать тебя мутным пронырой, хотя меня за это, наверное, вытурят из миротворческого комитета.
– Арктик. Принц Арктик.
– О, надо же. Ну, мне, думаю, представляться смысла нет, ты все равно забудешь через пять минут.
– Обещаю, что запомню, – возразил Арктик.
– Значит, забываешь только имена подружек? – пошутила ночная. – Или будущих членов семьи?
– Я запоминаю всякого, кто наверняка изменит мою жизнь.
– Чур, не я! – искренне испугалась ночная. – Мне даны строгие указания не чинить ущерба, не рушить ледяных дворцов, не соблазнять ледяных и не менять чужие жизни. С другой стороны, я никогда указаниям не следую… в общем, ледяные дворцы, берегитесь.
«Не следует указаниям!»
Арктик моргнул и завороженно уставился на нее. Как такое возможно? Жизнь – это ведь череда указаний; тех, кто им не следует, забывают, сбрасывают на самые низы иерархии или вовсе выгоняют из племени.
«Вот если бы мне ослушаться приказа… любого приказа, то с чего бы начать?»
– А-А-А-А-А-А-А, что ж ТАК ХОЛОДНО-ТО? – Ночная взвилась и принялась выписывать энергичные сальто.
– Мы в Ледяном королевстве, – ответил Арктик, уступая ей место. – А наш климат – это, знаешь ли, строжайшая тайна.
– О, да он остряк, – заметила ночная, останавливаясь и снова заливаясь смехом. – А у тебя есть полезные умения или может, запасной волшебный браслет, защищающий гостей от холода?
– Браслеты – дипломатический дар. Они согревают наших гостей и помогают безопасно пересечь Великую ледяную скалу. В племени таких всего три… а вас что, больше трех? – удивленно спросил принц.
– Я четвертая. Мы с мамой делим один браслет на двоих. Намучились, пока через эти ваши горы переваливали. Стоило, пожалуй, попросить браслет перед тем, как наружу выбежать.