Кевин хмыкнул.
– Чувак, Бритт не бросит Джека ради тебя.
Джон напрягся. Подкатить к Бритт было его основной целью на вечеринке, но он не собирался обсуждать это с соседом и поэтому с деланым безразличием спросил:
– А что, Бритт там будет?
– Даже не пытайся. Ты врешь так же умело, как я катаюсь на сноуборде.
– Но ты не катаешься на сноуборде.
– Вот и я о том же.
Джон едва не ответил: «Как скажешь», но он уже это говорил, а повторяться ему не хотелось. Кевин, может, и был в восторге от этой дурацкой фразы «Вот и я о том же», которую он употреблял все чертово время, но Джону нравилось быть вербально разнообразным. Редактируя статьи, он в первую очередь убирал именно повторы. Интерес собеседника можно поддерживать, только если говоришь разное, а не используешь одни и те же избитые выражения. Вот почему он не любил всех этих стендап-юмористов. Они придумывают одну коронную фразу, которая становится популярной и все только ее и ждут. А дальше комики не придумывают новые шутки, а просто эксплуатируют удачную фразу в каждом выступлении. И никакое это не развлечение, а подгонка под стандарт.
– Это что еще за хрень?
Кевин на что-то указывал, и Джон, проследив взглядом за его пальцем, увидел перед одним из таунхаусов мусорные баки. И, кажется, в них кто-то рылся.
К сожалению, это не было таким уж необычным зрелищем. В округе было полно бездомных, и они постоянно рылись в урнах, разыскивая банки и бутылки, которые они потом обменивали на продукты в супермаркете.
Но тут фигура подняла голову, и Джон увидел, что это не бездомный. Они оба замерли на месте, когда поняли, что это… обезьяна.
– Бабуин! – воскликнул Джон.
– Чувак, это орангутанг.
Джон нахмурился.
– Ты уверен?
– Однозначно.
Бабуин, орангутанг, или что там это было, посмотрел на них, открыл рот и зашипел.
Джон и Кевин одновременно сделали шаг назад.
– Чувак, разве орангутанги шипят? – прошептал Джон.
– Нет. И бабуины тоже нет… А почему мы говорим шепотом?
Джон не успел ответить. Это существо – черт, он будет называть его обезьяной, пока не выяснит, кто это, – схватило мусорный бак и швырнуло на дорогу. Крышки на нем не было, и по дороге разлетелась тухлая еда, пустые упаковки и прочая дребедень.
– У тебя телефон с собой? – спросил Джон.
Кевин кивнул.
– Это хорошо, у моего сдохла батарея.
– И куда, черт возьми, я должен звонить? В бюро находок?
Не отрывая взгляда от обезьяны, Джон ответил:
– Нет, тупица, в 911. Звони, пока…
Обезьяна вдруг бросилась на них, визжа так, будто взбесилась. Джон хотел повернуться и побежать, но ноги словно приросли к земле. Но вскоре это уже было неважно, потому что обезьяна могла бы соревноваться с самим Джесси Оуэнсом[3]. Она настигла их уже через секунду.
Джон никогда не кричал. Его крик напоминал девчоночий и по закону подлости после ломки голоса стал еще писклявее. Поэтому, как бы сильно ему ни хотелось закричать, он всегда держал рот закрытым, и тогда получалось что-то похожее на гудение. Он считал, что это звучит мужественнее.
Но сейчас, когда обезумевшая обезьяна с дикими воплями набросилась на них и стала лупить своими большими лапами, он завизжал как девчонка.
Последний раз он чувствовал себя так в старшей школе, когда ввязался в ту дурацкую драку с Гарри Маркумом, когда они поспорили, кто пойдет с Джинни Уэйт на выпускной. Самое смешное, что Джинни, конечно же, пошла с лузером Морти Йоханнсеном, поэтому фингал и разбитую губу он получил просто так. Кулаки обезьяны молотили по ним, и больно было везде.
Один удар пришелся Джону в висок, и он увидел звездочки, хотя раньше думал, что так бывает лишь в мультфильмах.
Только почувствовав щекой холодный асфальт, Джон понял, что обезьяна больше его не бьет. Но он по-прежнему слышал крики.
Перевернувшись на бок – и почувствовав острую боль, – он увидел, что обезьяна подняла Кевина и швырнула об забор перед одним из таунхаусов.
Затем он услышал треск.
Он не хотел этому верить. Сначала даже не мог. Этот звук не был похож на хруст ветки, не был похож на треск ломающегося пластика, не был…
Ничего подобного Джон Сэдер никогда в жизни не слышал. И поэтому знал, что Кевин мертв.
– Кевин! Нет!
Он почти не обратил внимания на то, что орангутанг, или бабуин, или что там это было, волочилось к нему. Он смотрел на Кевина, который лежал на тротуаре Камбреленг-авеню с неестественно вывернутой шеей, и поражался, как это все вообще могло произойти. Этого не могло быть на самом деле! Обезьяны ведь не появляются ни с того ни с сего на улице и не забивают людей до смерти. Это просто невозможно.
Обезьяна набросилась на Джона и начала избивать, но он даже не поднял руку, чтобы защититься, – потому что просто не мог в это поверить.
* * *
Тот, второй, умирал целую вечность.
Первый сдался быстро. Но второго, который продолжал что-то бормотать, орангутангу пришлось бить и бить, пока тот наконец не сдался.
Как только второй испустил последний вздох, он в последний раз произнес заклинание и затоптал горящую полынь. На асфальте осталось несколько обгорелых листков, но ветер их унесет. Но даже если их найдут, никто не свяжет это со сбежавшим орангутангом, который до смерти забил двух человек.
Это было неприятно, но что поделаешь – нужно было совершить это сегодня, в последнюю четверть луны. А то, первое, нужно было совершить пятого числа, в полнолуние. Тело обнаружили через два дня, быстрее, чем он рассчитывал. Но никто из полиции к нему не пришел – очевидно, его меры предосторожности сработали.
Более того, это следовало совершить именно здесь. Ритуал указал второе место сигила[4].
Убедившись, что огонь погас, он вышел из узкого прохода между таунхаусом и многоквартирным домом – люди просто запихивают мусор в темные места, надеясь, что никто этого не заметит. Просто отвратительно! – и вытащил пистолет, заряженный транквилизатором. Прицелился и выстрелил орангутангу в шею.
В следующую секунду животное упало мордой на асфальт. Выбежав на тротуар, рукой в перчатке он вытащил дротик из его тела. Не должно остаться никаких следов его присутствия.
Он повернулся и побежал к своей машине, на ходу доставая одноразовый мобильник, который купил днем в одном из магазинчиков на Артур-авеню. Набрал 911.
– Здесь какой-то дикий зверь! Он напал на двух парней на углу Камбреленг и 188-й! Скорее приезжайте!
Затем выбросил мобильник в металлическую урну на углу 188-й Восточной улицы и сел в машину.
Двое убиты, осталось двое. И я наконец узнаю ответ!
Глава 2
«Боулз Мотель-энд-Лодж», Саут-Бенд, Индиана
15 ноября 2006 года, среда
– Худшее в этой работе, Сэмми, – когда заходишь в тупик.
Сэм Винчестер молча согласился со своим братом Дином. Они еще раз напоследок осмотрели номер мотеля и закинули вещи в машину. Отец с детства вбивал им в голову, что перед отъездом нужно как следует осмотреть номер и ни в коем случае не оставлять личных вещей. Нигде и никогда. Особенно если это экзотическое оружие и древние гримуары.
Обычно они хорошо убирали свой номер. Всего один раз, в Ки-Уэст, Дин оставил возле кровати банку с солью, но тогда он тут же потребовал вернуться за ней. Сэм спросил, почему нельзя просто пойти в супермаркет и купить другую – в конце концов, это же самая обычная вещь, – но Дин утверждал, что тут дело принципа.
Когда администратор мотеля поинтересовался, зачем им в номере понадобилась большая банка соли, Дин широко раскрыл глаза, как делал всегда, когда что-то шло не по плану, и под насмешливым взглядом Сэма, который даже не пытался скрыть улыбку, полчаса нес какую-то чушь, пока наконец не выдумал что-то о непереносимости лактозы. («Чувак, – сказал Сэм, когда они возвращались к машине с банкой в руках, – ты же знаешь, что соль не имеет никакого отношения к непереносимости лактозы, да?» – «Спасибо, капитан Очевидность», – сквозь зубы процедил Дин.)