Поднявшись с кресла, миссис Пейтон направилась к саду, где ранее исчезла Сюзи. Мгновение ей пришлось бороться с холодным дневным пассатом, который бушевал над равниной за
воротами, но не мог одолеть глинобитной стены, хотя чахлые, изуродованные вершины укрытых за ней деревьев клонились в одну сторону, словно подстриженные гигантскими
ножницами. Перед миссис Пейтон открылась аллея корявых, причудливо изогнутых стволов, но в первую минуту она не заметила среди них Сюзи. Затем она различила на фоне темных
старых маслин белое пятно юбки – девочка сидела на скамье в обветшалой беседке. Среди этих останков былого чопорного великолепия она выглядела очаровательно юной и
хорошенькой, и все же бедной женщине показалось, что поза и выражение лица ее названой дочери в эту минуту не соответствовали ее пятнадцати годам. Золотые волосы все еще
свободно рассыпались по плечам и прямой мальчишеской спине, короткая юбка все еще приоткрывала детские щиколотки, и все же в ней чудилась какая то неясная зрелость,
смутная женственность, при виде которых сердце миссис Пейтон мучительно сжалось. Девочка росла и становилась совсем чужой.
– Сюзи!
Девочка мгновенно обернулась; взгляд фиалковых глаз стал настороженным и испуганным; почти машинальным движением – возможно, это была просто школьная привычка – ее правая
рука спрятала в книгу уже наполовину исписанный лист бумаги. Впрочем, в следующую секунду Сюзи, вопросительно глядя на мать, спокойно вытащила записку, разорвала ее на
мелкие клочки и бросила их на землю.
Однако миссис Пейтон была слишком поглощена предстоящим тяжким разговором, чтобы заметить это странное обстоятельство, и слишком расстроена, чтобы думать о тактичности.
– Сюзи, твой отец пригласил этого мальчика, Кларенса Бранта, – ну, того оборвыша, которого мы подобрали в прериях и помогли ему, когда ты была еще крошкой, – пригласил его
погостить у нас.
Миссис Пейтон, затаив дыхание, смотрела на девочку и чувствовала, что ее сердце останавливается. Но в лице Сюзи, которое выглядело бы совсем безмятежным, если бы не
настороженный, вопросительный взгляд, сначала не произошло никакой перемены; потом алый ротик полуоткрылся в улыбке детского изумления, и она сказала только:
– Господи, мама! Да не может быть!
Миссис Пейтон, сама не зная почему, испытала огромное облегчение и принялась поспешно пересказывать то, что услышала от мужа о счастливых событиях в жизни Кларенса; от
радости она даже была почти беспристрастной.
– Но ведь ты его, наверное, совсем не помнишь, родная? Это же было так давно, а… а теперь ты совсем взрослая барышня, – закончила она взволнованно.
Алый ротик все еще был полуоткрыт; эта недоуменная улыбка показалась бы глуповатой на любом другом лице, но она очень шла пикантному личику Сюзи, ее розовым щечкам и
обворожительным ямочкам. Девочка помолчала, словно осваиваясь с услышанным и что то припоминая, а потом, вместо того чтобы ответить на вопрос, сказала:
– Как забавно! Когда он приезжает?
– Послезавтра, – сообщила миссис Пейтон с довольной улыбкой.
– И Мэри Роджерс тоже уже приедет. Ей это будет развлечением.
Миссис Пейтон окончательно успокоилась. Устыдившись своих ревнивых страхов, она притянула к себе золотистую голову Сюзи и поцеловала. А девочка, по прежнему думая о чем то
своем, рассеянно улыбнулась и ответила снисходительным поцелуем.
ГЛАВА II
На следующее утро Сюзи с обычным своеволием объявила, что поедет в своей коляске в Санта Инес навстречу почтовой карете, чтобы встретить Мэри Роджерс там и самой привезти
ее на ранчо. Миссис Пейтон, как всегда, поддержала каприз юной барышни и отклонила все возражения мужа.