МАРГО ГАРСИА МАРКЕС. До рождения Габито дедушку Николаса считали человеком серьезным, суровым и сдержанным, и потому моя мама всегда держалась с ним очень почтительно и даже на некотором расстоянии. А как родился внук, дедушка растаял, будто его подменили. Вся его суровость улетучилась к чертям. Он стал любящим, нежным, играл с нами, на колени к себе сажал, а бывало, опускался на четвереньки, чтобы мы верхом на нем катались, словно на ослике. Его друзья даже выговаривали ему: «Как можно, Николас Маркес! Ты что же это выделываешь! Посмотри, в кого ты превратился!» Дедушка так обожал Габито, что решил каждый месяц справлять его день рождения. Каждый месяц – праздник в его честь. Он приглашал своих друзей, и они поднимали бокалы за «месяц рождения» Габито. А в подарок мы получали разную живность: у нас были попугаи, например ара, трупиалы и даже ленивец, живший во дворе, усаженном фруктовыми деревьями. Ленивец все время висел на хлебном дереве; оно было высокое, как пальма, и этот зверь забирался на самую верхушку и сбрасывал оттуда плоды, похожие на кремовые яблоки[20]. Бабушка слегка их отваривала, и все сбегались есть. Вкусом они напоминали картошку.
ЭДУАРДО МАРСЕЛЕС ДАКОНТЕ. Да, и не забывайте: у его родителей было двенадцать детей.
МАРГО ГАРСИА МАРКЕС. Каждый божий день дедушка водил нас навещать маму. Происходило это так: в полдень тетя Мама переодевала нас в чистую одежду и обувь, причесывала и прихорашивала. Помню, бабушка говорила: «Вот теперь, Николасито, веди их, чтобы их мать могла с ними повидаться». Дедушка брал нас с Габито за руки, и мы шли делать кружок (так он называл нашу прогулку); у маминого дома он ненадолго останавливался, чтобы приласкать Луиса Энрике и Аиду, подержать на руках Лихию и Густаво (семья-то все время росла), поболтать о том о сем с папой, а затем мы продолжали путь.
Мы с Габито всегда являлись перед родителями чистенькими, принаряженными и причесанными (обязательно в башмаках и чулочках, потому что бабушка с дедом никогда не позволяли нам бегать босоногими, а то чего доброго червячки заползут, животные покусают или гадость какая пристанет) и всякий раз убеждались, что наши полоумные братики и сестрички – совершенно необузданные, хулиганистые и отчаянные сорванцы, особенно Луис Энрике с Аидой, целыми днями без призора носившиеся по улице.
ИМПЕРИА ДАКОНТЕ. Каждый вечер полковник приходил навестить моего отца. А поскольку отец держал лавку, в нашем доме всегда кипела жизнь. На поднос выставлялись маленькие чашечки с черным кофе. И ближе к вечеру отцовы друзья сходились туда попить кофе и поболтать. Уж не знаю, о чем они говорили, я была слишком мала. Гарсиа Маркес тоже бывал у нас, совсем еще маленький тогда, как и мы.
ЭДУАРДО МАРСЕЛЕС ДАКОНТЕ. Мой дед Антонио Даконте, надо полагать, был очень привлекательный в те времена, когда приехал в Аракатаку из Италии. Имел пятерых жен, вы только вообразите, и даже на сестрах был женат. Ну, то есть не на всех сразу, а по очереди – сначала разводился с одной и потом женился на другой. Я затем вам все эти подробности объясняю, чтобы вы понимали, откуда что пошло, даже если что-то из этих вещей Габо позабыл, потому что вам, думаю, любопытно об этом узнать. Дед мой как приехал, так женился сначала на Марии Калье, и у них родились пятеро сыновей. Потом он развелся с Марией Калье и женился на Мануэле – это бабушка моя, она из двух сестер младшая. После сёстры больше никогда не разговаривали друг с другом. Завидит одна другую на улице и сразу же на противоположную сторону переходит. До самой смерти они ни словечком не перемолвились, вот как… С Марией у него было пятеро сыновей: Галилео, Амадео, Антонио, Педро, Рафаэль. А с моей бабушкой Мануэлой они родили пятерых дочек.
Дочерей звали Элена, Йоланда, Мария, Империа. Империа – это моя мама… А Элена – это Нена Даконте, героиня его рассказа «Следы твоей крови на снегу». Она сестра моей матери. Ей нравилось, что он использовал в рассказе ее имя, хотя большого события из этого не делала.
МАРГО ГАРСИА МАРКЕС. Ах да, я не дорассказала о наших маленьких прогулках. От маминого дома мы спускались к Углу турков – месту, где собирались мужчины для того, чтобы поговорить на политические темы, и дедушка задерживался в их компании, о политике рассуждал. Габито ни на шаг от деда не отходил, ушки на макушке – и слушает, слушает, о чем они там толкуют; а я тем временем разглядывала витрины турецких съестных лавочек и магазинчиков. Там было четыре угла, и я переходила по порядку от одного к другому и рассматривала через стекла, что внутри делается. С тех пор у меня привычка такая – на магазинные витрины глазеть. Даже сейчас я могу, как зачарованная, гулять по улицам, не сводя с них взгляда.
ЭДУАРДО МАРСЕЛЕС ДАКОНТЕ. Как я уже говорил, в те времена у моего деда был очень большой и красивый дом; он находился на углу и стал для жителей Аракатаки местом сборищ, чем-то вроде соборной площади. Среди прочего мой дед импортировал принадлежности для бильярда и пула (американского бильярда) – его также называют buchácara. Наш деревянный дом в Аракатаке все еще стоит. Надеюсь, у них там хватит ума не сносить его. Во внутреннем дворе крутили кино, а сейчас устраивают костюмированные вечеринки, приглашают оркестр, сдают площадь в аренду под карнавальные танцшоу. Габо одну из своих колонок, которые писал для газеты «Эль Эспектадор», посвятил моему деду. Он там рассказывает, как ходил в гости к моему деду, и его всегда тянуло к огромному кувшину, он старался заглянуть внутрь и черпал оттуда воду в надежде, что вместе с ней зачерпнутся эльфы. Глиняный кувшин – в таких держали воду, чтобы она оставалась прохладной, а поверх было нечто наподобие фильтра. Кувшины с водой расставляли по всему дому, а при них всегда имелись стаканчики и черпак; ставили их обычно на деревянные поддоны. Подставки то есть. Да. Воду в дом приносили и по кувшинам разливали. Водопровода-то в Аракатаке в те времена, насколько я помню, не имелось, и по домам ходили продавцы воды. Они возили ее на ослах, а брали из канала, куда она попадала прямо из реки (тогда загрязнения еще не было). Никакой опасности здоровью та вода не несла. Это потом уже акведук появился, но я помню, мы долгое время покупали воду бидонами – по два, например, или три. «Мне, пожалуйста, четыре бидона воды». Бидонами служили здоровенные жестянки из-под жира, поверх к ним гвоздями прибивали деревянную перекладину наподобие ручки. А история, значит, такая: когда Габо был еще маленький, ему рассказывали, что в кувшинах с водой на дне обитают крошечные человечки, эльфы. И он, как немного подрос, все пытался их отыскать. Бывало, окунет стакан поглубже в кувшин, вытащит и рассматривает, нет ли там эльфов. Он очень здорово написал об этом в своей колонке – жаль, название из головы сейчас выскочило. А в доме у моего деда кувшин этот, как сейчас помню, огромный был, и все мои двоюродные братья-сестры бегали к нему за водой. Вода вкуснейшая, прохладная. Вкус у нее был особенный – не знаю, с чем сравнить, но такой бесподобной воды нигде и никогда мне больше не попадалось. Такая как бы мшистая, мхом припахивала, свежестью сырой земли. А сейчас в воде чувствуется какой-то металлический привкус…
МАРГО ГАРСИА МАРКЕС. Маленькая прогулка заканчивалась к тому моменту, когда приходило время спать. Бабушка, которая целыми днями хлопотала по дому, укладывала меня в постель, учила произносить молитвы и рассказывала всякие истории до тех пор, пока я не засыпала.
ЭДУАРДО МАРСЕЛЕС ДАКОНТЕ. Электричество в Аракатаку долго не проводили. Еще в моем раннем детстве пользовались свечками и керосиновыми лампами – знаете, с такой пимпочкой на верхушке. Красивые. Эти лампы были тогда в ходу. Помню, иду я по улице, а в руке лампа. В темноте люди собирались, чтобы поболтать, – телевидение-то тоже еще не появилось. И всегда кто-нибудь нам, маленьким, рассказывал таинственные и страшные истории. Вспоминаю, какой ужас пробирал меня потом, когда наступало время идти в постель, после всех этих жутких россказней, услышанных от дяди, отца, мамы или кого-то из двоюродных-троюродных братьев постарше. А бывало, мы ходили на фермы, и там у каждого управляющего всегда наготове куча разных зловещих историй, и он нам их рассказывал. Почему я и говорю, что память Габо огромную роль играет, он очень многое запомнил из тех баек. Другие-то давным-давно позабывали. А Габо – нет, память у него крепкая, прямо как у слона.