Кто-то из парней, я не поняла, Миша это был или Сережа, сдавленно хмыкнул. Ярцев несколько секунд гипнотизировал подчиненных мрачным взглядом, потом повернулся к Леське:
– Тело гражданина С., двадцати семи лет, было обнаружено в квартире, где он проживал один. Точную причину и время смерти установит патологоанатом. Комментариев для прессы у следствия нет.
– А разгром в квартире? Убийцы что-то искали? Вы уже определили, чего не хватает?
– Комментариев для прессы у следствия нет, – голосом механического автоответчика повторил Ярцев.
– Да при чем здесь комментарии? – отмахнулась Леська и прошлась по комнате. Сережа с Мишей к этому времени хорошо поработали: они рассортировали почти все завалившие пол кучи и расчистили достаточное пространство, чтобы можно было передвигаться, не наступая на тряпки и обломки дерева и пластика. – Мебели немного, матрас старый… ух ты, у кого же это рука поднялась такой крутой телик разгрохать? Я еще понимаю, с собой утащить… ага, понятно. Не хватает компьютера.
– Почему вы так решили?
– Но ведь его же нет. – Леська сделала широкий жест, обводя рукой пространство квартиры, где действительно ничего похожего на компьютер не наблюдалось.
– А вы считаете, что у каждого человека должен обязательно быть компьютер?
Кажется, я говорила, что Ярцев говорил со мной ехидно? Ошиблась. Настоящее ехидство зазвучало в его голосе сейчас. Впрочем, этим Леську было не смутить.
– Разумеется. Или вы хотите сказать, что у вас его нет?
– У меня есть, но тем не менее. – Он обернулся к понятым, получающим явное удовольствие от разыгрывающейся сцены. – Марина Олеговна, вот у вас, например, есть компьютер?
– Два. – Она виновато улыбнулась. – У меня и у отца.
– И у Андрея обязательно был ноутбук.
– Именно ноутбук? – из последних сил сопротивлялся Ярцев.
– Ну, не стационарную же бандуру ему на съемную квартиру тащить. Да и убийце проще было ноут забрать. Раз следов нет…
– Вообще-то тут осколков довольно много. – Сережа указал на действительно внушительную кучу стекла и пластика, которую собрали в одном из углов комнаты.
Леська подошла ближе, присмотрелась и покачала головой.
– Нет, тут только телевизор, просто очень большой. Домашний кинотеатр. А кстати, – она снова обернулась к Ярцеву, – телефон покойного нашли?
– Комментариев для прессы у следствия нет, – кисло ответил он.
– Не нашли, – понятливо кивнула она.
Я смотрела на подругу с восхищением и почти с завистью. Я тут без малого три часа провела, правда, некоторое время почти в обмороке, но все равно! Мне ведь в голову не пришло присмотреться к осколкам телевизора, пошарить в вещах… хотя этого, наверное, делать не стоило – во всех детективах пишут, что на месте преступления ничего трогать нельзя. Но хотя бы подумать я могла? Почему мне не пришло в голову спросить про компьютер и телефон? Неужели я настолько глупее Леськи?
Ничего подобного, вовсе я не глупее! Просто у меня голова на другое заточена. Это Леське про убийство Андрея статью писать, вот она и проверяет все уголки, а я… меня это просто не касается. То есть мне Андрея жалко, живой человек все-таки был, тем более знакомый, и я хочу, чтобы его убийцу нашли и наказали, но участвовать в этом самой? Меня никогда не тянуло заниматься расследованиями преступлений, иначе я пошла бы не в иняз, а на юрфак. Леська, конечно, молодец, но если бы ей пришлось, как мне вчера вечером, перевести с французского четырнадцать страниц о новейших достижениях в производстве суперпрочного пенобетона, она бы тоже бледно выглядела!
А подруга тем временем высыпала на полицейских целый ворох вопросов, на которые практически не получила ответов. Это ее не смутило: судя по выражению лица, она осталась вполне довольна количеством и качеством полученной информации. Правда, когда Леська достала из сумочки телефон и попыталась сделать фотографию, Ярцев так рявкнул, что она поджала губы и, пробормотав себе под нос: «Уй, надо же, какие мы нервные», вернула его на место.
– Ладно, здесь я, похоже, больше ничего не узнаю, так что счастливо всем оставаться, удачи, а мне еще со статьей успеть надо… – Леська повернулась ко мне и пообещала: – Я к тебе завтра забегу, как время будет!
Я кивнула, и она, помахав всем на прощание ручкой, выскочила за дверь.
– А вы чего дожидаетесь? – Ярцев с отвращением смотрел на меня. – Я ведь уже сказал, что вы можете идти.
– Разве я мешаю? – Наверное, это Леська так на меня повлияла. Самой мне и в голову не пришло бы пререкаться с полицейским. – Марина Олеговна с Олегом Николаевичем вон сидят, и вы их не гоните.
– Это понятые. Они обязаны оставаться на месте, пока идет осмотр. А вы свой гражданский долг уже выполнили и можете быть свободны. – Он сделал короткую паузу, хмуро глядя на меня, потом произнес, с нажимом: – До свидания, Полина.
Пожалуй, Леська в этой ситуации просто из принципа нашла бы повод поспорить и задержаться еще на некоторое время. А я… я вежливо попрощалась и вышла.
И чем, спрашивается, девушке заняться после такого эмоционально насыщенного утра? Отправиться, как и планировала, когда вышла из дома, в фитнес-центр? Как-то уже не хочется, настроение пропало. Тем более Леська сегодня уже не появится, а одной заниматься… не настолько я люблю спорт.
Лучше займусь делом, ведь «песнь песней», посвященную пенобетону новейшей модификации, я еще не закончила.
Я закрыла за собой дверь квартиры Андрея, пересекла лестничную площадку и открыла дверь собственную. Подошла к столу, включила компьютер и только тогда сообразила, что сесть мне не на что. Кухонные табуретки, стулья и пуфик остались в квартире Андрея, в распоряжении полиции. Пойти забрать хотя бы пуфик? Неудобно, конечно, но мне-то что делать? Стоя работать?
Впрочем, операция «Возвращение мебели» прошла достаточно успешно. Дверь открыл Сережа и вопросительно уставился на меня.
– Мне дома теперь присесть не на что, – объяснила я, – можно хотя бы пуфик забрать?
Сережа кивнул, скрылся в квартире и снова появился уже с пуфиком и кухонной табуреткой.
– Давайте я вам отнесу. И спасибо, что выручили. А стулья я попозже вам верну, когда закончим, на них понятые сидят. Вы не возражаете?
– Нет, мне вполне пока достаточно этого… а когда вы закончите? – Я открыла пошире дверь в свою квартиру, чтобы ему было удобнее пройти.
– Часа два еще точно будем работать. Еще эксперт тело не смотрел, так что… – Он поставил табурет в центре комнаты, рядом пристроил пуфик, улыбнулся и ушел.
Я вернула пуф в спальню, а табурет отнесла на кухню. Естественно, там же и задержалась. Учитывая, что завтрак перед предполагаемой тренировкой был чисто символический, а время близится к обеду, имеет смысл немножко под-кушать… Впрочем, почему немножко? Я только вчера сварила большую кастрюлю борща, и гречневая каша с котлетой найдется.
Считается, что если женщина живет одна, то достаточно держать в холодильнике пару баночек йогурта и пучок салата. И готовить только для себя вроде нелепо, и диета опять же, здоровый образ жизни и все такое. Извините, но меня мама приучила, что в доме, вне зависимости от количества жильцов, должна быть нормальная еда. Нормальная – это значит именно нормальная, и борщ у меня – это именно борщ, на наваристом мясном бульоне, с зажаркой, и кусочки мяса в тарелке искать не надо, они сами лезут в ложку. Я у себя одна, самая любимая, так с чего вдруг мне себя, лапочку, голодом морить? В вопросах питания я свято придерживаюсь одного принципа: «Есть можно все, жрать не надо!»
Я пообедала, помыла посуду и перетащила табурет к рабочему столу. Повздыхала, поерзала немного, устраиваясь на жестком сиденье, и, наконец, занялась переводом.
Работа шла хорошо, сосредоточенность на французском пенобетоне заставила отвлечься от страшных событий, и я почти забыла, что провела все утро в обществе полиции и трупа Андрея. Точнее, я уже не думала об этом постоянно, и настроение, хоть и не особо жизнерадостное, откровенно похоронным тоже не было. И не надо обвинять меня в бесчувственности – я же не говорю, что совсем не переживала! Но, в конце концов, Андрей был для меня посторонним малознакомым человеком, и объявлять глубокий траур по случаю его кончины я не собиралась.