Делла Стрит начала перебирать различные сувениры и безделушки.
– Рассказывайте дальше, – предложил Мейсон.
– Вообще-то рассказывать нечего. В конце концов все уладится. Вероятно, мой ребенок попал в хорошие руки. Только я хотела бы точно знать. Как бы мне хотелось это знать…
– Знать что? – уточнил Мейсон.
– Где моя дочка. Видите ли, все очень сложно и запутанно. Я… во мне есть немного японской крови.
– Правда?
– Да. Вероятно, вы это не заметили, но если приглядитесь повнимательнее, то увидите разрез глаз, форму скул…
Мейсон какое-то время внимательно ее рассматривал, потом кивнул и сказал:
– Да, теперь вижу. Я сразу подумал, что в вас есть что-то экзотическое. Теперь я понял, в чем дело. У вас явно восточный тип лица.
– У меня только небольшая примесь японской крови, – продолжала девушка. – Но вообще я американка. Такая же, как и все остальные граждане Америки. Только не все так думают. Нет. Для большинства я – японка. Отверженная, чужая.
– И что там с вашим ребенком? – спросил Мейсон.
– Я родила девочку.
– Вы замужем?
– Нет.
– Продолжайте.
– Ну вот. Я родила девочку, а отец ребенка ее украл. Он ее продал. Когда я узнала, что ее отдали на удочерение, я чуть с ума не сошла. Что я только ни делала, стараясь выяснить, что происходит, что можно предпринять, но у меня ничего не получилось. Я ничего не смогла с этим поделать.
– Человек, похитивший вашу дочь, на самом деле ее отец? – спросил Мейсон.
Девушка на мгновение замялась, опустила глаза, затем подняла их и взглянула прямо в лицо Мейсона.
– Нет, – призналась она. – Ее отец умер.
– Почему вы не пытаетесь разыскать вашу дочь? – спросила Делла Стрит.
– А что я могу сделать? Во мне течет японская кровь, а разве кто-нибудь захочет помогать японке, да еще и той, у которой нет денег? Если бы у меня было много денег… А у меня ничего нет. Я даже не знаю, где находится мой ребенок, только что ее удочерили. Тот человек, который выдал себя за ее отца и подписал все бумаги, исчез и…
– Сколько лет вашей дочери? – перебил Мейсон.
– Уже должно было исполниться четыре. Она была совсем крошкой, когда…
Метрдотель Пьер, оглядывая зал, внезапно заметил, что торгующая сигаретами девушка сидит за столом с посетителями.
– Иди-ка сюда! – крикнул он резким тоном. – Немедленно!
– Ой! – воскликнула девушка. – Зря я разоткровенничалась с вами. Пьер сердится.
Из V-образного выреза своего короткого платья без бретелек она достала крошечный носовой платок. Казалось, им нельзя прикрыть даже почтовую марку. Она поспешно вытерла глаза и припудрила лицо пуховкой из компактной пудреницы.
– Сигареты! – крикнул Пьер, голос которого звучал резко и нетерпеливо.
Девушка робко улыбнулась Делле Стрит, на мгновение коснулась руки Перри Мейсона, быстро ее сжала и произнесла:
– Иногда на меня накатывает…
– Держитесь! Вам следует… – заговорила Делла Стрит.
– Продавщица сигарет! Подойдите сюда. Немедленно! – опять прозвучал голос Пьера.
– Спасибо вам большое, я хоть душу отвела, – сказала девушка, похлопала Мейсона по плечу и исчезла.
– Бедняжка, – пожалела ее Делла Стрит.
Мейсон кивнул.
– Маленькие дети стоят больших денег, – заметила Делла Стрит. – Предполагаю, что если тот тип выдал себя за отца и заявил, что мать девочки умерла или сбежала, то он легко смог отдать ребенка на удочерение, желающие быстро нашлись, а он от них получил пятьсот, а то и тысячу долларов.
– За ребенка от японки?
– А кто знал-то, что от японки? – посмотрела на него Делла Стрит. – Ты бы сам не догадался, что это девушка японка, пока она сама не сказала. Да, разрез глаз у нее не совсем обычный, что-то есть такое в очертаниях лица… Она скорее выглядит как американка, а не японка.
Мейсон снова кивнул.
– Кажется, эта история не произвела на тебя впечатления, нисколько тебя не тронула, – раздраженно заметила Делла Стрит. – Почему бы тебе не попытаться ей помочь? Ты из всех людей мог бы ей помочь, шеф. Ты мог бы найти этого ребенка и проследить, чтобы справедливость восторжествовала. Сделать доброе дело!
– Для кого? – спросил Мейсон.
– Для матери, для девочки.
– А кто тебе сказал, что для ребенка это будет доброе дело? Девочка вполне могла оказаться в хорошей семье. А биологическая мать работает в ночном клубе и щеголяет в таком открытом платье, что еще чуть-чуть оголится, и ее арестуют за непристойный вид – статья есть о непристойном обнажении в общественном месте.
– Какая разница, во что она одета? Она любит своего ребенка.
– Может, и любит, – согласился Мейсон. – Но едва ли так уж сильно.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Со времени исчезновения ребенка прошло более трех лет, – сухо заметил Мейсон. – И вдруг эта девица ни с того ни с сего подходит к двум совершенно незнакомым людям в ночном клубе, нарушая правила поведения, установленные для персонала этого клуба. Но она подсаживается к посетителям и, рискуя быть уволенной, начинает плакаться.
– Да, ты прав, – кивнула Делла Стрит. – Если так посмотреть на это дело… Но это было так спонтанно! Такое впечатление, что она долго держала свое горе в себе, переживала, страдала, а потом словно прорвало плотину и она больше не могла сдерживаться.
– Ты забыла об одном важном факте: случилось это после совещания сотрудниц клуба в углу, когда меня позвали к телефону.
– А ведь так и есть! Значит, она знает, кто ты такой.
Мейсон кивнул.
– Она захотела тебя заинтересовать и заручиться твоей помощью, шеф. Но говорила она очень убедительно, да и слезы были настоящие, – заметила Делла Стрит.
Мейсон взглянул на часы и сказал:
– Если еще намечается какое-то развитие событий, мне хотелось бы, чтобы все произошло побыстрее. Сегодня уже слишком поздно, чтобы что-то предпринимать. Хотя я никак не могу забыть голос той женщины, которая мне звонила. Так говорят, когда дело очень срочное, когда действовать нужно безотлагательно. И еще я слышал в ее голосе страх, настоящий ужас. Хотелось бы мне узнать, что там случилось, когда она внезапно бросила трубку…
– К нам идет метрдотель, – сообщила Делла Стрит.
Метрдотель был невысоким мужчиной плотного телосложения, средних лет. Он учтиво поклонился и заговорил виноватым голосом. Однако, судя по выражению глаз, он подошел к их столику с вполне определенной целью.
– Прошу прощения, месье, – заговорил он.
– Да? – посмотрел на него Мейсон.
– Вы Перри Мейсон, адвокат? Да?
Мейсон кивнул.
– К сожалению, я не узнал вас, когда вы к нам пришли, но потом мне вас показали. Я много раз видел ваши фотографии в газетах, но… – Он выразительно развел руками. – Вы оказались моложе, чем я ожидал.
– Пусть это вас не беспокоит, – с легким раздражением ответил Мейсон. – Кормят у вас отлично, обслуживание безупречное. Не нужно извиняться за то, что вы меня не узнали, и, пожалуйста, не говорите никому, что я здесь.
Метрдотель бросил быстрый взгляд на Деллу Стрит и улыбнулся, всем своим видом показывая, что на него можно в этом положиться.
– Конечно, месье, мы никогда такого не делаем, не объявляем посетителям, кто у нас еще ужинает. Зачем лезть в чужие дела? Я позволил себе побеспокоить вас, месье, потому что посыльный передал мне конверт, который следует вручить месье Перри Мейсону, адвокату. И мне сказали, что я должен вручить его только лично месье Мейсону и это очень важно.
Сделав легкое, почти неуловимое движение рукой, он извлек откуда-то конверт так, как фокусник достает живого кролика из потайного кармана фрака.
Мейсон не стал сразу же хвататься за конверт, а оставил лежать на столе. Это оказался длинный конверт из плотной манильской бумаги желтоватого цвета. Надпись на нем – «Мистеру Перри Мейсону» – явно была сделана второпях. Осмотрев конверт, Мейсон холодно взглянул на учтиво улыбающегося метрдотеля. Его глаза напоминали два гранитных камушка.
– Где вы это взяли? – спросил адвокат.
– Посыльный передал этот конверт швейцару, дежурящему у входной двери.