– Свиньи приносят удачу. Так что старайтесь и учитесь. – Хальмони наставила лопатку на Сомин и Джихуна.
– Да, хальмони. – Парень с девушкой синхронно поклонились.
– И ешьте ет[39]. Она закрепит знания.
– Да, хальмони.
– Вот, отнесите на третий столик. – Хальмони выдала внуку поднос с дымящимся тушеным мясом в керамических горшочках.
– А потом возвращайтесь. Надо будет отнести еще одно блюдо на шестой столик. Только соображу, что делать со специями, – сказала мама Сомин и вернулась к прерванному спору с хальмони.
Сомин улыбнулась Джихуну и, закатив глаза, забрала у него поднос.
Джихун последовал за подругой, впервые благодарный судьбе за то, что его жизнь была сплошным бардаком. К концу обеда он уже почти забыл о девушках-лисицах и гоблинах.
Когда первой лисице исполнилась тысяча лет, воинство Силла, объединившись с китайской династией Тан, взяло верх над тем, что осталось от Когуре, основанного принцем Чумоном. В Корее наступил рассвет буддизма.
Число девять (ку[40], 九) символизировало дракона, а соответственно, и императора. Это был символ долголетия, символ бессмертия.
Девять наций присягнули династии Силла. Они построили пагоду императорского дракона с девятью этажами[41]. Это был самый большой храм в Восточной Азии, и он символизировал силу Будды и Силла.
И тогда лисица отрастила еще восемь хвостов.
Девять хвостов – для силы.
Девять хвостов – для бессмертия.
6
В понедельник утром госпожа Квон угомонила учеников и начала классный час. Однако вместо того, чтобы, как обычно, объявить о повестке дня, она прочистила горло и зачитала что-то из своего блокнота.
– С сегодняшнего дня с нами будет учиться новая девочка – Ку Миён.
Женщина махнула в сторону открытой двери.
Первым делом Джихуну бросилось в глаза то, как тихо двигалась девушка.
Он удивленно приподнялся на стуле. За эти выходные он раз десять думал о ней, но уж точно не подозревал, что увидит ее в таком скучном месте, как школа. Тем более его школа.
В солнечном свете она выглядела поразительно – особенно лицо. Угловатое, точеное, с прямым носом, красивым изгибом бровей и темными глазами, обрамленными длинными ресницами. Парни все мгновенно выпрямились – точь-в-точь марионетки, которых разом потянули за веревочки.
– Представься, – попросила госпожа Квон.
– Меня зовут Ку Миён. – Девушка поклонилась. – Мы с мамой недавно переехали в Сеул. Рада с вами познакомиться. – Такую речь произносят все новые ученики, однако голос Миён звучал угрожающе, а в глазах читалась сталь. «Не подходите ко мне». Джихун все ждал, когда она его обнаружит, но девушка даже не задержала на нем взгляда.
– По-моему, я влюбился, – прошептал Чханван.
– Только слюнями стол не залей, – не глядя на друга, кинул Джихун. Все его внимание было приковано к Миён, которая упорно на него не смотрела.
– Можешь сесть рядом с Ли Сомин, – сказала девушке госпожа Квон.
Миён заняла предложенное место, опустив голову и полностью игнорируя любые попытки Джихуна попасться ей на глаза.
Закончив с объявлениями на сегодня, госпожа Квон удалилась под звонок с урока. Класс мигом заполнила болтовня. В эти несколько минут свободы, пока учителя переходили из класса в класс, ученики могли посплетничать или съесть запрещенные в школе снеки, заранее где-нибудь припрятанные.
Джихун обычно предпочитал перекус, но сегодня он встал и подошел к парте Миён.
Однако его тут же оттеснила Пэк Хана.
– Новенькая! – Хана была милой, но обычной: классическое овальное лицо, вздернутый нос, розовые губы. Идеально уложенная челка, идеально выглаженная плиссированная юбка. Джихуну она казалась похожей на фарфоровую куклу, только у кукол не было такого осуждающего взгляда и острого языка. – А где ты раньше жила?
Миён так долго не отвечала, будто бы собиралась проигнорировать вопрос. Но в конце концов произнесла:
– В Чолла-Намдо[42].
– Прям во всей южной Чолле?
И снова длинная пауза.
– В Кванджу.
– У меня родственники в Кванджу живут! – Хана улыбнулась, но как-то прохладно. – А ты милая. Кто тебе пластическую операцию делал?
Джихун страдальчески закатил глаза. Все прекрасно знали, что Хана умоляла родителей сделать ей хирургию двойного века, и их отказ ничуть ее не обескураживал. Миён сжала кулаки и сложила их на коленях. Интересно, она сдерживалась, чтобы не дать Хане в челюсть?
– Хана-я, тебе что-то нужно? – спросила Сомин. Полкласса мигом замолчало, а некоторые и вовсе уставились на девушек в ожидании шоу.
Хана съежилась под взглядом Сомин. Обычно Джихун не злорадствовал по поводу чужих неприятностей, но сейчас испытал мрачное чувство удовольствия. Взгляд Ханы метался между Сомин и Миён. Она оказалась перед непростым выбором: поиграть с новой жертвой или же спасать свою шкуру?
Хана вздернула подбородок, и Джихун понял, что она сделала неверный выбор.
– Я просто подошла поздороваться с новенькой.
– Ну вот, поздоровалась. А теперь лучше сядь на место, пока учитель не пришел.
– Да без проблем. – Хана нервно пожала плечами. Все в классе знали, что с Сомин лучше не связываться.
– Я твоей помощи не просила, – раздался голос Миён. Все мигом повернулись к девушке, удивленные ее реакцией.
– Прошу прощения? – удивилась Сомин. Две огромные волны схлестнулись друг с другом.
– Не лезь в мои дела. – В классе стояла такая тишина, что слова Миён расслышали абсолютно все.
Сомин сжала челюсти, сдерживаясь, чтобы не сказать что-нибудь едкое. Но Джихун хорошо ее знал. Сомин редко удавалось держать себя в руках.
Весь класс затаил дыхание в ожидании грозы.
Но вместо этого открылась дверь и в кабинет зашел учитель математики Хон.
* * *
Джихун наблюдал за Миён со своего места.
Она сидела по диагонали от него, в соседнем проходе, и быстро конспектировала урок. Джихуну вспомнилось, как ловко она оторвала токкэби палец. Парень невольно содрогнулся.
Быстренько написав что-то на бумажке, он наклонился в проход и глянул на Хона. Учитель наблюдал за тем, как двое учеников у доски пытались решить задачу, и легонько бил бамбуковой палкой по ладони. Он часто хлопал этой палкой по доске, когда ученики засыпали. Если бы телесные наказания не отменили, наверняка бил бы ею и детей.
– Эй, – прошептал Джихун.
Миён перестала писать, но глаза от тетради не подняла. Джихун перекинул девушке бумажку, и та, ударившись о край парты Миён, упала на пол.
Девушка продолжила записывать за учителем как ни в чем не бывало.
– Эй, – уже настойчивее повторил Джихун, переходя на какую-то смесь из шепота и крика.
Кто-то наступил на записку, и Джихун скривился. Учитель поднял бумажку.
– Ку Миён, Ан Джихуну, похоже, не терпится повидаться с тобой после уроков. – Класс сдавленно сдерживал смешки. – Вы двое, за мной.
В коридоре он заставил их до конца урока сидеть на коленях, подняв руки вверх. У Джихуна тут же все разболелось.
– Чего ты ее не схватила? – спросил он.
Миён молча глядела перед собой.
– Ты же могла ее поймать. Я видел, какая ты ловкая.
Она не ответила.
Сквозь окна на девушку падал солнечный свет, и она выглядела поразительно. Даже, пожалуй, изящно. Но Джихун помнил, как яростно и играючи она расправилась с тем токкэби в лесу.
Он решил попытаться снова:
– Слушай, о той ночи в лесу…
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – перебила его Миён.
– Но…
– Я только-только переехала. Еще ничего тут не знаю. Как я могла оказаться в лесу? – Она смотрела на него уверенно, не меняясь в лице, и Джихун чуть было не поверил, что девушка действительно ничего не знает.
Он снова открыл рот, как вдруг Хон ударил по стеклу и одними губами произнес: «Не болтать».
Джихун опустил голову. Он старался не замечать боли в плечах.
Тишину прорвал пронзительный звонок с урока, означавший, что пришло время для физкультуры. Опускать руки было больно. Джихун встал, чуть при этом не упав; в ноги как будто впилась тысяча иголок.