– Но все-таки почему вы сюда переехали? – нетерпеливо повторил Фабиан.
– Я буду работать в здешней школе.
Жаклин просияла:
– Вы учитель?
– Физкультуры.
– Вот как!
Белла вспомнила про пластырь, а Бьянка знала, в какой из многочисленных коробок он лежит.
– Вы много тренируетесь? – спросила Жаклин.
Она осмотрела меня с головы до ног так пристально, что я покраснел, и Жаклин отвела взгляд.
– Не столько, сколько хотел бы. Все успеть трудно.
– Думаете? – улыбнулась Жаклин.
– Тогда вы, наверное, будете моим учителем, – предположил Фабиан.
– Надеюсь.
– Ну, мало ли.
– Фабиан пойдет осенью в эту школу. В седьмой класс. Не могу поверить, что мой мальчик уже старшеклассник.
Ее глаза блеснули. В том, как они с сыном смотрели друг на друга, было что-то особенное, но я не мог понять, что именно.
– Ну, теперь нам действительно пора, – сказала Жаклин и открыла калитку.
– Хорошего дня! – ответил я.
– И спасибо за булочки! – добавила Бьянка, которая наконец отыскала упаковку пластыря.
– Пустяки! До свиданья! – Жаклин помахала рукой из-за забора.
– Кажутся вполне приятными, – прокомментировала Бьянка.
Я поцеловал ее в щеку:
– Да, более чем. Но я надеюсь, что мне не придется работать в классе у Фабиана. Учить соседа – не самый лучший расклад.
Бьянка рассмеялась:
– А я тебя предупреждала. В таких местах это обычное дело. Сохранять анонимность тебе отныне не удастся.
– Так, фасад мы сейчас трогать не будем! – заявил я.
– Конечно не будем. Мы просто побелим комнаты – три спальни и кухню.
Краска уже стояла во дворе.
– А пятнашек больше не будет? – спросил выбежавший из-за дома Вильям.
– Мы с папой идем красить стены в доме, – ответила Бьянка. – А вы пока сами немного поиграйте.
Я уже поднял ведро с краской, когда калитка за моей спиной снова открылась.
– Здравствуйте, здравствуйте!
Женщина лет семидесяти с любопытством глазела по сторонам.
– Я хотела сказать только: «Добро пожаловать на Горластую улицу!» – произнесла она и протянула руку. – Гун-Бритт, живу в доме напротив.
Пожав руку Бьянке, она заговорила, понизив голос:
– Я подумала, что вам стоит познакомиться с кем-то еще из нашего квартала. Тут не все такие, как эти. – Она сделала легкий кивок в сторону дома Жаклин и Фабиана и продолжила: – Но в целом здесь очень славно. Все помогают и заботятся друг о друге. Уверена, вам у нас понравится.
Я видел, что Бьянка с трудом сдерживается. Она такое не выносит. Проблемы с соседями, сказала она однажды, – это как рулетка: никогда не знаешь, что выпадет. Она никогда не любила выставлять напоказ свою жизнь и оберегала личное пространство. Одним из достоинств нового дома были как раз высокая изгородь из туи и калитка.
– У нас обо всех сложилось очень хорошее впечатление, – произнес я и улыбнулся немного шире, чем требовалось.
– Да-да, не буду вам мешать, – сказала Гун-Бритт. – Я понимаю, сколько всего вам нужно сделать.
Но уходить она при этом не торопилась. И только когда я снова взялся за ведро с краской, Гун-Бритт повернулась к калитке со словами:
– Ну что ж, пойду! Увидимся.
Едва дождавшись, пока она скрылась из вида, Бьянка подошла к калитке и потрогала задвижку:
– Может, повесим здесь замок, как думаешь?
5. Микаэль
После катастрофы
Пятница, 13 октября 2017 года
Холл в приемном покое станции скорой помощи пульсирует скрытым отчаянием. Ожидающие смотрят в пол. Беспокойное постукивание ногой, тихие всхлипывания в носовой платок, приступы кашля, переходящие в хриплые рыдания. Медсестра в белом халате открывает передо мной дверь:
– Вы муж Бьянки Андерсон?
– Да. Где она? Что с ней?
– Идите за мной, – велит медсестра; я иду за ней по коридору в маленькую комнату, где стоят два простых стула.
– Когда я смогу увидеть жену?
– С ней сейчас врачи. Они придут сюда и проинформируют вас обо всем, как только будет возможность.
Неизвестность пугает, ноги подкашиваются, по спине бегают мурашки. Что сейчас чувствует Бьянка? Должен быть какой-то способ помочь ей.
– Посидите пока, – предлагает медсестра. – Хотите пить?
У нее мягкий голос, но лица нет. Я вижу только белую фигуру, исчезающую в дверном проеме. Как привидение. Она быстро возвращается с чашкой теплой воды.
– Пожалуйста.
Я проливаю половину на пол – так сильно дрожат руки. Рот онемел, я не могу шевелить губами.
– Она поправится, – говорю я.
По-другому даже думать нельзя.
Медсестра вздыхает, и я впервые различаю ее глаза. Они блестят от волнения.
Час назад Бьянка была такой же бессмертной, как и все, кто меня окружает. Мысль о том, что ее может не стать, была так далека, что в нее едва верилось. Теперь все иначе. Одно мгновение – и все изменилось.
– Пожалуйста, кто-то должен рассказать мне, что происходит! – Я встаю и начинаю нетвердо ходить по комнате.
– Идите сюда, – говорит медсестра. – Вам лучше сесть.
Ей приходится поддерживать меня, у меня нет сил.
– Она поехала на велосипеде за фетой, – произношу я, снова сев на стул.
Медсестра удивлена.
– В такос не кладут фету, сколько раз я ей об этом говорил!
Я проклинаю себя.
Что с нами происходит?
– А мне нравится такос с фетой, – слышу я мягкий голос медсестры.
Растираю себе виски и пытаюсь улыбнуться.
Когда-то мне нравились маленькие причуды Бьянки. Фета в такосе, ночник, который должен гореть, когда мы спим, и выключаться, когда мы занимаемся любовью, ее страх перед птицами и то, что она всегда пакует в багажник пледы, фонарики, спасательные жилеты и лопату, если мы собираемся проехать больше трех миль. То, как она зажмуривается в туннелях и на высоких мостах. И это вечное постукивание пальцев по экрану мобильника. Дурная привычка гуглить всевозможные ответы еще до того, как сформулирован вопрос.
В какой момент все эти мелочи теряют очарование и начинают раздражать? Не надо было нам переезжать в Чёпинге.
Если посмотреть назад, то все эти ее нервные реакции кажутся пугающим предостережением. Она говорила, что нужно держать дистанцию с соседями и допускать только ту степень близости, которая ограничивается просьбой вынимать почту из ящика во время отпуска.
– Вы хотите с кем-нибудь связаться? – спросила медсестра. – У вас с собой телефон?
Я достаю его из кармана.
Да, Сиенна, старшая сестра Бьянки. Нужно сообщить ей. Но как такое сказать? Ее сестре, которую я несколько лет не видел. Мы прекратили отношения и давно не выходили на связь.
– Наверное, уже поздно, – шепчу я.
Медсестра серьезно смотрит на меня.
Как несправедливо. Бьянка этого не заслуживает. Я всегда считал, что побеждает справедливость. Тот, кто совершает добро, получает добро.
Я закрываю руками лицо и в темноте начинаю задыхаться. Перед глазами яркие вспышки. Щека Бьянки на асфальте, запавшие веки и рассыпавшиеся волосы, точно золотой букет посреди черного мрака.
Я прогоняю видение, моргаю, пытаюсь представить что-нибудь другое. Ее губы сердечком и лукавый взгляд, сафари на мотороллерах вдоль моря на Сардинии, ночи под звездами. Как она все время таскала у меня свитеры и рубашки и ее запах, который я чувствовал после этого на одежде. Как мы покупали кольца и попросили выгравировать на них «Навсегда вместе». Сколько это – «навсегда»?
6. Mикаэль
До катастрофы
Лето 2015 года
Несколько недель ни капли дождя. Палящее солнце и средиземноморская жара. Мы с Бьянкой стояли каждый на своей стремянке и красили стены в спальне, дети гуляли в саду.
– Мама, папа, ну когда вы закончите?
Я предложил купить им надувной бассейн.
– Не знаю, – сказала Бьянка, – чаще всего дети тонут на мелководье.
Мне пришлось загуглить, и это действительно оказалось так, хотя само число детей среди утопленников крайне невелико, тонут в основном семидесятилетние мужчины.
– Мы должны все время пить воду. Организму нужно намного больше воды, чем кажется, – сказала Бьянка и так обильно смазала детей защитным кремом, что они стали походить на маленьких гейш. – Еще два часа – и поедем на море.