Посмертный дом.
-А зачем? Ему не все равно - мертвому? В голосе мальчишки звучало самое обычное детское любопытство. Ничего более. Ведь действительно странно: зачем мертвому дом? «Странно другое: с чего бы это невинный ребенок задавался такими вопросами?» - подумала няня.
Но тем не менее ответила:
-Не все равно, маленький хозяин. Если человека не похоронить как полагается, без жертв и обрядов - душа его не сможет попасть в Аид. Так и будет скитаться, неприкаянная, по земле.
-Бедная… Няня, а что, в Аиде лучше? Эвриклея все-таки споткнулась.
-Не знаю.
-А кто знает?
-Никто из смертных не знает. Это ведомо только богам. Но душа человека должна попадать в Аид, в царство мертвых. На земле ей не место. Для того и строят кенотаф.
-А-а-а, - понимающе протянул Одиссей. - Значит, дяденька просто мертвенький был…
Эвриклея с тревогой взглянула на рыжего мальчишку. Но тот беззаботно шагал рядом по дорожке, уже утратив всякий интерес к скользкой теме. Вот, на одной ножке запрыгал.
-Какой дядька, маленький хозяин? - осторожно поинтересовалась няня.
-Он опять с никем разговаривал, - не преминул наябедничать Ментор. Видно, до сих пор не простил рыжему сломанную пальцем-Гераклом стенку.
-Сам ты никто! - окрысился на ябеду Одиссей. - Дядька как дядька. Бородатый. В доспехе. Только без шлема; и меч потерял, разиня… Я ж не знал, что он мертвый! Приставучка: бросай играть, строй ему кенотафер! Няня, а могила эта - она невзаправдашняя? Раз там пусто?
-Да, маленький хозяин, - голос няни дрогнул, и выпуклые, темные глаза ее подозрительно заблестели. Но мальчик не обратил на это внимания:
-Ладно, построю ему… Маленький. Как мы с Ментором город строили. Невзаправдашний. Пусть только раскажет, как правильно. Построю, он тогда отстанет. Зануда он…
Эвриклея шла по дорожке, плотно сжав губы, и с трудом удерживала подступавшие к горлу рыдания.
* * *
…Память ты, моя память…
Так бывает: возвращаясь, мы ждем одного, а находим совсем другое. Не лучшее или худшее, а просто другое. Неожиданное. Родное, и в то же время незнакомое. И деревья оказались ниже, и голоса - глуше… другие места, другие люди. Наверняка в столь нежном возрасте я был другим: менее связно говорил, иначе выглядел, иначе вел себя. Ментор - он вообще ничего такого не помнит. Говорит, в тот день мы вовсе не виделись, потому что он. подсадил ужа в горшок с молоком, молоко скисло, и его в наказание заперли дома.
Странный ты корабль - память. Особенно детская память. Иногда ты возвращаешь меня в ясность и отчетливость, так что даже по прошествии многих лет кажется, будто все происходило только вчера. Иногда же знакомый берег надолго скрывается в тумане, выступая наружу урывками, огрызками без начала и конца; сны предстают настоящими событиями, а случившееся на самом деле кажется сном.
Конечно, взрослые тоже путают сон с явью, что-то забывают и перевирают - но речь об ином. Детские воспоминания - родина. Место, где тебя любят; где ждут. Есть в них тайная непосредственность, искренность, та невыразимая словами подлинность высшей пробы, что заставляет нас раз за разом прибегать к помощи своего внутреннего Крона, Повелителя Времени. И возвращаться туда, - вернее, в тогда, когда краски были ярче, деревья выше, дождь - мокрее, а родной остров казался целым миром.
Номосом.