Гандарва заметили сразу. Кто-то из оборотней, спавших у костров, зарычал:
– Гость к нам.
Полу-призрак двинулся меж лежащих на траве мужчин и женщин. В летние ночи оборотни не оставались в волчьем облике. Слишком жарко в густой шерсти. Так что сейчас расположились на земле, положив руки под головы, или даже без этого – просто затылком на густой траве. Оборотню и камни – постель. Поэтому в их селениях, многочисленных и всегда немноголюдных, даже строений не было. Выбирали поляну ближе к реке или ручью, разводили костры, где пищу готовить. Всё же сырому мясу человеческую еду предпочитали.
По ночам по привычке лежали рядом друг с другом, плотным лежбищем бок о бок. Раньше, когда кланы были, у каждого своя территория была в селении. Семьями жили. Но уже восемьдесят лет, как Навийские оборотни перестали семейничать. После войны их так мало осталось, что все, кто вернулся на свою землю, стали объединяться просто как есть – оборотень, – значит свой. И не важно из какого ты клана. Потому что обычно находилось по одному, двое от своей крови. Даже знаки рода перестали носить на себе. Да и кому их выткать? Раньше мать или сестра мужчинам семьи на коже знаки вышивала, но если все погибли, и больше нет у тебя рода, тогда и записать на тело нечего. Разве что символ смерти нанести. Но живому оборотню на себе печать смерти носить нельзя. Дурная примета. И сам сгинешь.
Гандарв прошёл к старшим оборотням селения. Они занимали место чуть вдали от остальных. Лежавший среди них Хар, услышав голос часового, перекатился с одного бока на другой, и наблюдал за приближением гандарва с интересом.
Вместе с Харом проснулись и остальные. Открыл глаза Карай, – возрастом что и Хар, – за сорок пять лет оба миновали. Но для оборотня это лишь треть жизни. Самая сила только пришла. А в волчьей семье этих лет достаточно чтобы считаться старшим.
Карай, проснувшись, сначала прижал к себе крепче свою женщину, что спала рядом с ним. Уткнулся носом в её густые волосы. Вставать не торопился. Хоть и жарко, и лежать вместе горячо, всё равно объятия не хотел размыкать.
Другие старшие оборотни, заметив гандарва, сразу поняли зачем полупризрак здесь. Кто-то даже усмехнулся:
– Твой разведчик пожаловал, Хар.
Тот кивнул, и когда полупризрак подошёл, спросил:
– Не уж-то скажешь мне то, что я хочу услышать?
Гандарв утвердительно опустил голову:
– Иначе не пришёл бы.
Хар сел, убрал назад длинные чёрные волосы, завязал их жгутом в хвост, поднялся на ноги, наклонил шею из стороны в сторону, пошёл к костру, возле которого в железных чашах лежали куски зажаренного вчера мяса. Захватил один, откусил. Поднял кувшин с водой, сделал глоток.
Гандарв усмехнулся, наблюдая за ним. Оборотень не торопился его слушать. И не потому, что не хотел. А потому что давил хрипоту в своём горле. Была у Хара такая особенность. Лишь заходила речь о Рилеве и её мальчишке князе, как у Хара пропадал голос. Горло хрипело и сипело, и звука совсем не было. А для старшего оборотня, потерять мощь глотки – это всё равно, что когтей лишиться. Все об этом знали. Даже знали почему так. – Мать Рилевича ему лезвием глотку разрезала. Рана давно уж зажила, но в разуме так и осталась. Мог бы всем говорить, что последнего князя убил, а вместо этого какая-то женщина ему позорный шрам оставила.
Хар, наконец прожевав мясо и выпив пол кувшина воды, спросил:
– Вырос он?
Гандарв кивнул:
– Как раз с тебя ростом стал.
Губы оборотня исказила издевательская улыбка:
– А это хорошо. Значит, если прямо стоит, сердце напротив моего окажется. Когти воткнуть удобно.
Оборотни с интересом слушали этот разговор. О давнем желании Хара добраться до Рилевского мальчишки знали очень хорошо. Но убить последнего выродка Рилевских князей – не только его дело, но и дело любого навийского оборотня. Их предки погибли на землях Левой Реки. Рилевичи заслужили себе врагов не только среди тёмных оборотней, но и среди всех, кто пришёл с повелителем Скарадом в первую великую войну. Заслужили тем, что сражались, как никто. И, несмотря на ненависть к ним, честь князей Рилевы никто не оспаривал. Встретиться в схватке с Рилевичем – то, о чём может мечтать любой навийский воин.
– Рано ещё, Хар, – подал голос Карай.
Он тоже сел, скрутил длинные волосы, чтобы не мешали, потянулся за кувшином, вылил себе серо-прозрачной воды на лицо, растёр.
– Семнадцать лет ему. Сколько он против тебя выстоит?
– И что? – усмехнулся Хар. – Мне смерть его нужна. Я бы его и младенцем разорвал. Да не дали.
Карай покачал головой:
– И всех нас удовольствия бы лишил. Да и себя тоже. Чего младенца рвать? Там и когтя негде воткнуть. А так хоть крови попьёшь. Во взрослом князе её поболее будет. Всем хватит.
Оборотень встал, забрал кувшин, пошёл к роднику в густых кустах неподалёку от поляны оборотней.
– Если уж охоту на Рилевича открывать, то вместе пойдём! – крикнул он по дороге.
Хар кивнул. Что ж, и правда. Хоть он и считал, что у него прав на месть больше чем у остальных, их права тоже никто не отнимал. О новом князе не было слышно ничего почти пятнадцать лет. И только два года назад, наконец, гандарвы стали рассказывать о мальчике, что вьётся среди воинов. И которого, как зеницу ока берегут воевода Рилевы Горан и целитель Фаровль. С тех пор Хар только об этом и думал. Как и многие Навийские оборотни. И не только в этом селении.
А больше и думать было не о чем. В Навии, со всех сторон запертой от остальных княжеств заклятиями берегинь, делать им было нечего. Разве что по отдельным тропам, что остались открытыми, иногда вылазки устраивать. И напоминать тем, кто по ту сторону, чтобы спокойно спать не смели. Чтобы знали, что зубы и когти у Навийских оборотней заточены под их горла. И когда время придёт пощады никому не будет.
А, кроме того, что страх нагонять на другие земли, навийцы могли только ждать. В Темнике, оборотни и аркаиды говорили, что воды Озёр Мрака, которые в замок повелителя заходят, сильно темнеют и даже шипят иногда. А значит, он жив. В последней битве с берегинями, Скараду два меча в грудь воткнули. Но убить не успели. Так говорили те, кто сражался вместе с ним тогда. Повелитель упал в воду подземного озера, что в его замке, и оно его забрало. Ещё живого, вместе с талисманами. Так что близок день, когда он вернётся. Когда снова из Озёр Мрака поднимется. А пока этого ждут, можно и местью заняться…
Хар усмехнулся.
– Давно мы не выходили, – произнёс он. – Я уж Рилевские дороги забыл. Наведаться надо бы.
От родника вернулся Карай, оглядел остальных старших оборотней. Но они пока идею не поддержали.
– Я с тобой не пойду, Хар, – произнёс один. – Верно Карай сказал – рано. Я убить воина хочу, а не тощего пацана. Роста человеку против нас мало. Нужна и сила.
Хар только хмыкнул.
– Да и по Рилевским землям сложно пройти стало, – согласился другой оборотень и посмотрел на гандарва: – Так ты в прошлый раз сказал?
– Так, – подтвердил тот, – охрана вокруг города плотная, а вокруг князя ещё плотнее, но глядя на Хара добавил: – Только, скоро он сам вам поможет.
Оборотень заинтересованно поднял чёрную бровь.
А гандарв засмеялся:
– Не сомневайся, Хар. Силы в руках нового князя Рилевы много. И смелости через край. Я это сегодня сам видел. И поэтому больше он за спинами не усидит. Сам выйдет. Так что, вот тебе мои известия из Рилевских земель: мальчик, которого воины прятали за собой, вырос. Теперь они за ним. А он впереди.
Улыбка показала острые белые клыки за губами Хара:
– Как раз там, где я его жду.
* * *
Рилевскому отряду пришлось сделать большой круг и вернуться по тому же пути, по которому купец со своими людьми угодил в болото. Впереди дороги для повозок не было. Но уже через час копыта лошадей ступили на хорошо утоптанную, широкую полосу.