До свиданья!
Письмо 5. О моём православии
Здравствуй.
Решил Тебе всё-таки написать о моём «романе» с православием (по-другому это и не назвать), который имел место несколько лет назад. Иначе предыдущее письмо выглядит незаконченным.
Человек, как я думаю, есть на 99% сумма наследственности и личного опыта. Оставшуюся часть занимает в нём некий метафизический момент. Именно он – лучшее в нас и именно он по большей части «отвечает» за какие бы ни было верования, не исключая религиозные.
Однако постараюсь сразу избавиться от Твоих вопросов. Я не воцерковлён до сих пор и вряд ли в ближайшее будущее это произойдёт.
Но обо всём по порядку.
Не могу сказать, что случайно оказался в храме в то зимнее утро. Путь туда по длине приблизительно равнялся списку прочитанных книг. О, это были разные книги! Усиленное занятие своей душой включало в себя чтение философской литературы. После чтения греков и римлян (ближе всех оказались стоики), я перешёл к истории философии Гегеля. Всё это было интересно, мудро, глубоко. Во многом это оказало на меня, как говорится, формирующее воздействие. И всё же мне явно чего-то не хватало. Последним звеном в этой цепи стало простое сопоставление фактов <…>.
И я пришёл в храм.
Было около десяти часов утра. За окном мороз превращал порт в подобие пристани царя Гвидона. Я осмотрелся и занял наблюдательную позицию в уголке, возле железных лесов. Они были похожи на клетку для животных. Постепенно народ заполнял помещение. Как студенты на лекцию, верующие приходили на службу на всём её протяжении. Все были похожи друг на друга. Они улыбались, приветствовали друг друга поцелуями, оживлённо что-то обсуждали. Затем их лица принимали сосредоточенное выражение. Дети были с родителями. Потом много пели, произносили вслух молитвы, вставали на колени, подходили к священнику. Я зорко следил за происходящим. В один момент я даже почувствовал нечто, с чем ранее не сталкивался, и это нечто изменило меня и ведёт до сих пор. Думаю, что без Тебя тут не обошлось. И я очень благодарен Тебе.
Однако позднее впечатления от службы вылились лишь в этнографический интерес. Книги меня привели в храм, книги меня оттуда и вывели. Да, одно время я прилежно посещал службы, читал православную литературу. Сейчас я убеждён, что этого не стоило делать. Я бы сохранил большее доверие к православной Церкви. Я читал книги Иустина Философа, Климента Александрийского и других весьма многочисленных авторов. Попытки верующих «притянуть» исторические факты под свои схемы вполне объяснимы (например, Платон – ученик Моисея), но для меня неприемлемы. Ты знаешь это. Претили постоянные недомолвки, искажения и, выражаясь современным языком, «двойные стандарты». Это стало одной из причин моего расставания с мировоззрением правоверного православного <…>. Другой причиной стал повтор. Постоянный, механический, неизбежный. Использование одних и тех слов, совершение одних и тех же поступков, моделирование всей необъятности жизни под какие-то схемы и т. д. и т. д. (и это в лучшем случае. Что в худшем? Нетерпимость к инакомыслящим). Другими словами, мне, как «подпольному человеку», вместо хрустального дворца подсовывали либо курятник, либо капитальный дом. Ни то, ни другое меня не устраивало.
Что я могу сказать в итоге? Православные службы теперь не посещаю, религиозных книг не читаю, в богословские диспуты не вступаю. Но атеистом, разумеется, не стал. Не мой путь.
До свиданья! Надо ещё почитать сегодня.
Письмо 6. О путешествиях
Здравствуй.
Спешу поделиться радостью: я еду в Минск. Как когда-то писала одна шведская поэтесса, «волшебная музыка странствий увела от родных берегов». Эта же самая мелодия почти выгнала меня из дома лет пятнадцать назад и до сих пор мотает по свету, как бутылку по морским волнам. Но это – счастье. У каждого есть своё понимание счастья. Для меня это – путешествия. Неважно, куда, зачем, на сколько, с кем, главное – ехать. Хотя, конечно, важно, с кем едешь. Мне всегда было интересней путешествовать одному – с собой не скучно. Но всё зависит от цели поездки. Если она развлекательная, то лучше в компании. Если познавательно-творческая, то лучше одному. Больше увидишь и почувствуешь <…>.
Человеку необходимо путешествовать.
Иначе он превращается в хомяка. Сидит в своей норе и думает, что живёт. Порядок в норе становится мерилом порядка в мире, хомячковые принципы начинают распространяться на весь мир (обожаю умные слова: начинают экстраполироваться на весь мир) и т. д.
Лично для меня любая поездка – не только возможность сменить декорации и побыть наедине с собой (это всегда полезно). Это перерыв между разными жизнями. Я возвращаюсь изменившимся, с другими мыслями и настроениями. Как будто старый багаж оставил дома и не пожалел об его исчезновении. Новые импульсы и интересы задают другой вектор развития тому, что является мной. Поэтому когда я уезжаю в поездку (неважно, на два дня или на два года), я навожу порядок среди своих вещей, делаю уборку. Я знаю, что буду другим. Я как бы прощаюсь с одним периодом жизни во имя другого, как бы прощаюсь с собой одним ради себя другого.
В путешествии на всё смотришь иначе. География влияет на восприятие. Взгляд со стороны очень полезен. Можно принимать решения и не бояться ошибиться.
А Тебе путешествовать не надо. Ты – везде. Хотя от этого как-то грустно. Ничего нового. Каждые день и ночь видишь одно и то же, к тому же созданное Тобой, и Ты даже помнишь когда и при каких обстоятельствах. И видишь, как человек (полагающий в своей гордыне, что он – самое любимое творение из числа созданных) разрушает сделанное Тобой. Присвоил себе и разрушает. А Ты ещё пытаешься с ним разговаривать. Я бы так не смог.
Кстати, я тут подумал, что эта страсть к путешествиям – лишь попытка обретения простора, то есть попытка человека расшириться и углубиться до Твоих масштабов; разнообразить ландшафт своего внутреннего мира и, в конечном итоге, это своеобразное подражание Тебе, сознательное или неосознанное приближение.
Кажется, неслучайно многие верующие люди были или стали путешественниками. Можно вспомнить хотя бы Фёдора Конюхова. Сколько морального удовлетворения я испытываю, когда представляю эту картину: одинокая лодка среди океана, в ней человек молится Тебе, ведёт разговор с Тобой. Тишина вокруг, может, даже закат…
Только Ты и он.
Вот где счастье! И никто меня не убедит, что оно – в норе (пусть и называется по-разному). Оно только в путешествии, вечном движении, стремлении.
Ох, уж эта музыка странствий! Сколько о ней написано, сколько людей причисляли себя к композиторам! Всё, побежал собирать рюкзак. Нос уже чувствует запах паровозного угля. Лучший запах на свете.
До встречи.
Письмо 7. О кризисе
Здравствуй.
Ты знаешь, я хотел бы сегодня с Тобой поговорить о кризисе. Нет, не на Украине (Ты, во-первых, и сам всё знаешь, а во-вторых, кризисом всё там происходящее назвать я не могу, это – война, война в самом прямом смысле слова). О кризисе веры хотел бы я поговорить. Это в некотором смысле продолжение предыдущих писем.
Итак, сейчас принято утверждать, что в обществе стран Европы церковь испытывает кризис; в то, что она говорит, якобы, никто не верит. Это утверждается нашим православием. Но я подозреваю, что это просто демарш в сторону конкурирующей организации <…>.
Во-первых, особого дефицита доверия католичеству я не заметил (сужу по Германии), на мессах всё также полно народу; во-вторых, о подобном же кризисе можно говорить относительно православия. Жизнь большинства людей оно сейчас не определяет (я имею в виду не определяет до конца, внутренне, сущностно, чтоб жизнь людей от него зависела напрямую). Поэтому о некотором охлаждении людей к церкви можно говорить как «у нас», так и «у них». Далее речь пойдёт о вере и человеке в общем.