Самый святой человек - Егоров Евгений Александрович

Евгений Егоров

Самый святой человек

В семь часов вечера, как всегда, зазвонил будильник на сотовом – противно, трескуче, словно помехи у старого радиоприемника.

Костиков с трудом открыл глаза и широко зевнул.

“Хорошо, что сегодня пятница”, – подумал он.

Встав с кровати, Костиков подошел к плотно зашторенному окну и осторожно отодвинул занавеску.

На улице было сумеречно. Солнце уже село, луна скрывалась где-то за облаками и единственным источником света был обшарпанный уличный фонарь.

Костиков удовлетворенно кивнул и направился в ванную.

Он принял душ, в котором на ощупь побрился одноразовой бритвой, вытерся небольшим вафельным полотенцем и тщательно почистил зубы. Выходя из ванной, он по привычке посмотрел в замызганное зеркало и разочарованно вздохнул.

Спустя десять минут Костиков – в длинном потертом плаще до пола, темных форменных брюках и голубой рубашке с нашивкой «Охрана» – вышел из дома.

На лавочке возле подъезда сидели три старушки и оживленно что-то обсуждали. При виде Костикова они замолчали.

– Вышел-таки наконец, упырь, – ехидно заметила старушка, сидевшая в центре.

– Не надоело вам? – устало поинтересовался Костиков.

– Поговори тут у меня, – строго сказала старушка, сидевшая справа, и достала из-за пазухи большой православный крест.

Костиков вздрогнул и быстро прошел мимо старушек.

– То-то же, вурдалачье семя, – донеслось ему вслед.

Выйдя из своего двора, Костиков замедлил шаг. Он проходил мимо ярко освещенного футбольного корта, на котором играла стайка ребятишек лет одиннадцати.

“Какие же вы счастливые, – подумал Костиков, глядя на них. – И даже не понимаете своего счастья. Я бы все отдал за то, чтобы беззаботно гонять мяч по этом футбольному полю”.

– Эй, пацаны, – закричал рыжий вихрастый парнишка, заметив Костикова. – Это же Кровосос.

Игра сразу же прекратилась.

Подбежав к ограде, ребята принялись наперебой выкрикивать:

«Кровосос! Кровосос! Кровосос!».

Костиков грустно посмотрел на них и зашагал прочь. В спину ему полетел огрызок яблока.

“Так всегда”, – вздохнул Костиков, обходя огромную ржавую лужу.

Под ногами шуршали пожелтелые опавшие листья. Костиков шел по тихим улочкам маленького городка, проходя через дворы, гаражи, парковки, стараясь никому не попадаться на глаза.

И каждый раз, когда он встречал прохожих – подвыпивших мужиков, пенсионеров, устало бредущих в продуктовый магазин, школьников, выгуливающих своих собак, то ему казалось, что все эти люди смотрят ему вслед – кто-то просто с усмешкой, а кто-то – с откровенной ненавистью.

Через десять минут Костиков подошел к большому мрачному зданию серого цвета, на табличке у входа которого виднелась полустертая надпись:

«Солнечносветский шарикоподшипниковый завод».

Костиков толкнул дверь и зашел внутрь.

У проходной его ждал старик, одетый точно так же, как и Костиков – форменные брюки, рубашка с нашивкой «Охрана».

– Опаздываешь, – недовольно пробурчал старик, глядя на Костикова.

– На шесть минут всего, Михалыч, – примирительно сказал Костиков.

– Шесть минут…Раньше на минуту опоздаешь – и в лагерь. Эх, кому я рассказываю, – махнул рукой старик.

Он еще раз неодобрительно посмотрел на Костикова и сделал отметку в журнале. Затем накинул на плечи заношенную куртку и захромал к выходу.

У двери старик обернулся.

– В понедельник выйдешь вместо меня, – сказал он.  – Ко мне дочь с внуками приезжает, полгода не видел.

– А в чем проблема увидеть их вечером, после работы? – спросил Костиков.

Старик, казалось, не верил своим ушам.

– Семья приезжает, – медленно проговорил он, словно общался со слабоумным.  – Семья, понимаешь. Хотя такому монстру как ты, конечно, не понять.

– Хорошо, хорошо, выйду, – покорно сказал Костиков.

– Так-то лучше, – кивнул старик.

Когда дверь за ним захлопнулась, Костиков произнес короткое сочное ругательство. Затем сел за стол, закинул ногу на ногу и принялся читать газету «Солнечносветский вестник», оставленную стариком.

Время от времени Костиков поглядывал на мониторы камер видеонаблюдения.

Но все было спокойно. На тусклых черно-белых картинках, показывающих подъезды к заводу, коридоры, помещения цехов, не происходило никаких изменений. Иногда Костикову даже казалось, что камеры давно уже не работают, а картинки на мониторе – обычные фотографии, которые кто-то потехи ради вывел на экран и запустил слайд-шоу.

Когда смена Костикова почти подошла к концу, дверь проходной открылась и в помещение зашел парень лет двадцати.

– Здорово, Иван, – поприветствовал сменщика Костиков.

Иван вздрогнул. Он был очень тощ, настолько, что форменная одежда висела на нем мешком, а голова казалась непропорционально большой, придавая ему вид огромного головастика.

– П-привет, – заикаясь, проговорил он, не глядя на Костикова.

– Что случилось? – удивился Костиков. – Кто тебя обидел?

– Н-никто, – пробормотал Иван.

Костиков непонимающе посмотрел на него.

Иван все так же молча смотрел в сторону. Его плечи мелко вздрагивали, словно от внезапного приступа озноба. На круглом покатом лбу поблескивали тяжелые капли пота.