– Малыш Рибо, не важны причина и следствие поступка, важен сам процесс, наслаждайся каждой секундой. Вкушай!
Мальчик порой терялся, не успевая за мятущейся мыслью учителя. Он не понимал, о каком именно наслаждении вещал пан Янек. Но взрослые умнее и всегда правы, поэтому по детскому разумению и наивности он проникся в первую очередь чудесами гастрономии. Он «вкушал».
Именно поляк Янек, педофил-гурман, стал творцом месье Гаспара Рибо, ныне известного кулинарного эксперта, чье мнение высоко ценится в кругах знатоков вкуса, чьи оценки и рейтинги учитываются в мишленовских классификациях.
Отвлекшись на воспоминания, молодой человек пережил обследование, не выдав невольно возникшего влечения к врачу.
Разрешив пациенту одеться, господин Мюллер вернулся к письменному столу и вновь застучал клавишами.
Гаспар облегченно вздохнул.
«На этот раз пронесло».
Конверт привлек внимание Рибо лишь в тот момент, когда он после осмотра натягивал брюки. Присев на софу в ожидании заключения доктора, который, порхая над клавиатурой пальцами пианиста, быстро вводил данные исследования в компьютер, Гаспар с заметным усилием поднял с пола выпавшее письмо. Простое движение стоило ему внезапной аритмии и прилива крови к вискам.
Отдышавшись, толстяк распечатал конверт и вытащил тонкий сложенный вдвое листок.
«Дорогой месье Рибо!
Имеем честь пригласить вас в знаменитый Отель на Холме.
Вы выбраны из бесконечного числа претендентов для участия в благотворительном костюмированном гала-вечере, который состоится 12 июня 2022 года в «Роял Парке», Эвиан, в ресторане La Suite.
Проживание участников за счет компании Revelation Global.
Сердечно рады приветствовать вас в нашем le paradis oublié.
Генеральный менеджер отеля
Месье Леконт Арно».
Гаспар крякнул в недоумении.
Знаменитый Отель на Холме.… Ну как же. Гаспар помнит. Год назад он снизил им показатель по оформлению десертов. Поэтому они решили выслужиться и включили в список приглашенных? Неплохо.
12 июня. Так это же послезавтра! Что же делать?
Толстяк испуганно скосил глаза на врача, который продолжал заполнять анамнез, не обращая на пациента никакого внимания.
«Сейчас этот симпатичный эскулап нагрузит меня строжайшей и безжалостной диетой, от которой любой ноги протянет.
Почему бы не позволить себе небольшой гастрономический отрыв?
«Забытый рай» – точно подмечено, изыски их ресторанов достойны нескромного сравнения.
Кухня в «Ла Сьюте» отменная. Гранд-шеф Кабо до сих пор служит в стенах отеля и, безусловно, сотворит шедевр… Последний раз, только лишь раз… А потом отдамся в руки герра Мюллера, о да… и начну новую жизнь».
Предвкушая удовольствие от предстоящего наслаждения и от дальнейших обследований в кабинете, Гаспар почувствовал, как рот наполнился слюной, а пах вновь затвердел. Толстяк судорожно сглотнул и улыбнулся до ушей.
«Решено: – кутим! А потом я весь ваш, доктор. Можете вывернуть меня хоть наизнанку!»
Размечтавшийся похотливый гурман, засунув руки в карманы брюк, заставил себя расслабиться и приготовился слушать наставления врача.
Пухлые пальцы нежно поглаживали тисненный маленький конверт, где спряталась маленькая тайна. Ключик в мир вкусного порока.
ХЕЛЕН ГРЮНБЕРГ
Хелен Грюнберг, уроженка Шпиза, маленького городка на берегу Тунского озера, сухопарая и миниатюрная швейцарка пятидесяти с небольшим, в раздражении отключила телевизионную панель.
Хмурое дождливое утро и так привнесло достаточно негативных ноток в ее настроение, а тут еще бесконечные рассуждения футурологов и псевдонаучных экспертов о последствиях предстоящего парада планет. Сколько их уже было, этих парадов? Каждые двадцать лет начиналась шумиха и так же заканчивалась. Мир до сих пор не рухнул. Вспомнить хотя бы панику 2012 года, на котором окончились пресловутые календари майя. Сколько человек готовилось к апокалипсису, рыли бункеры, запасались едой, кутили напропалую. Сходили с ума.
И что? Пережили… Посмеялись… Прослезились. Глупые сказки для истеричных особ вроде ее соседки Марты.
Покопавшись в собственных ощущениях, Хелен вычислила более подходящее объяснение частому плохому настроению. Да что говорить, причина банальна. Не надо далеко ходить.
Она просто стареет. Безудержно. Катастрофически быстро. И самое неприятное в этой ситуации, что процесс можно остановить и даже повернуть вспять. О чем еще десять лет назад женщины лишь мечтали
—
Однократный курс омоложения в одной из клиник, которые выросли в Европе словно грибы после дождя, стоил несколько тысяч евро.
Но требовалось как минимум три повторных. Или не было смысла начинать.
Деньги у нее, конечно, были, но хранились на черный день.
Смешное определение беспросветного будущего.
Что для нее «черный день»? Смерть близких? У нее их не было. Мать с отцом похоронены на сельском кладбище под Берном, куда Хелен приезжала раз в год, перед Пасхой. Кузен Марк, единственный живой родственник давно переплыл океан и не давал о себе знать уже несколько лет. Да и Хелен не сильно скучала. Фрау Грюнберг осталась одна в компании трех стерилизованных кошек.
Что страшного могло с ней случиться?
Болезнь? Операция? Трансплантация органов?
Хелен все чаще приходила к выводу, что у нее уже давным-давно наступили те самые черные дни, пустые, холодные и одинокие.
Они длятся не менее двадцати лет. Черные и беспросветные годы, которые она проживала, словно спала летаргическим сном человека с ампутированной частицей сердца, правым или левым желудочком. Или с ополовиненной, украденной душой.
Ее палачом были не раскаяние, не тоска или уныние. Нет. Долгие годы ее пожирала обычная зависть. Первая червоточина появилась уже очень давно – в юности.
Зависть к более привлекательным и уверенным в себе сверстницам, расхватавшим, словно горячие пирожки, перспективных представителей сильного пола.
Зависть к достатку их родителей, отрывавшему двери в престижные университеты.
Зависть к человеческой наглости, беспринципности, безнаказанности. Зависть и злость, что собственные моральные устои не позволяют идти тем же легким путем и добиваться цели.
Мир правильной, набожно воспитанной швейцарки трещал по швам. Рассыпался словно карточный домик. Чего добился ее отец, прослуживший простым клерком в банке? Хорошей страховки, которая покрыла лишь его онкологическую операцию, но не спасла жизнь? Или мама, державшая небольшую цветочную лавку на Крамгассе и гасящая кредиты лишь на Валентинов день?
Хелен изнемогала от неудовлетворенности, от бесплотных попыток догнать утвердившихся, реализовавших себя подруг.
Достаток и мир в доме, состоятельные мужья или щедрые любовники, талантливые дети, успешный бизнес.… Почему все только для них?
Она с тщательно скрываемым злорадством выслушивала сплетни о тайных связях или внебрачных отпрысках, об опасности банкротства или подозрениях на смертельный недуг.
Делая сочувственный вид, роняя лживые слезы, она потирала в душе руки от порочного счастья. Не все коту масленица… Богатые тоже плачут.
Обманывала себя, показательно критикуя попытки бывших подруг перехитрить возраст, доказывала всем, что стареть надо естественно. Страдая в душе от невозможности, точнее от нежелания потратить деньги на омолаживающие процедуры.
Все годы фрау Хелен жила во лжи, в самообмане. В нелепом самоутверждении. Служила актером собственного театра, у которого никогда не было зрителей.
Если не считать ее ленивых и глупых кошек.