После смерти Марко прошло более двух лет. Дыра в душе постепенно затягивалась.
На календаре замелькал красный цвет маркера, гласящий о том, что сегодня ее ни разу не посетило желание покончить с собой.
Если перевернуть ежедневник, то несколько месяцев после ноября 2020 были сплошь закрашены черным. Она каждый день боролась с желанием уйти вслед за любимым. Тянула до вечера, размышляя о свободе выбора, о наказании, о пустоте.
Успокаивала себя единственным: у нее всегда есть шанс умереть добровольно, пресловутая свобода воли.
Никто не помешает налить горячей воды в джакузи и проглотить горсть релаксанта.
Никто не помешает подняться на верхний этаж бизнес-центра и встать на подоконник.
А потом поскользнуться.
Никто не заметит.
Никто не воспротивится. У Аннет никого не осталось.
А пока… добраться до постели и постараться заснуть. Дотянуть до утра. А потом еще до одного и еще.
Она постепенно выкарабкалась. Достала красный фломастер, но все еще почему-то медлила выбрасывать черный.
Теперь, пробуждаясь после встречи с Марко, она не кричала от боли. Аннет улыбалась рассыпающимся грезам и шептала:
– Я всегда буду любить тебя. До встречи.
Потому что выбор есть всегда. И встреча когда-нибудь произойдет.
Сегодняшний сон оставил неопределенность: неожиданный испуг и следом сладкий трепет в душе. Предвкушение неизвестности. Оживший мотылек зашуршал пушистыми крылышками, лаская.
Марко, исчезая в пробуждающемся сознании, успел произнести важное:
«До скорой встречи на Холме, Аннушка».
Женщина несколько минут лежала неподвижно, анализируя ощущения.
Окрепший разум взял бразды правления в свои руки:
«Сон – это ассоциативная игра с подсознанием. Это ответы на твои вопросы».
Аннет перевела дух, борясь с разочарованием.
Скорее всего, ее внутреннее «Я» проанализировало неожиданно свалившееся на голову приглашение от благотворительной организации и соткало замысловатый узор, вплетя туда Марко.
Так оно и есть.
Но, несмотря на логические размышления, в душе Аннет вновь засаднила и приоткрылась рана, заставляя сделать шаг в ничто, в никуда.
Шаг, который она не посмела совершить в агонии после гибели Марко. Шаг, от которого спасалась, таская в кармане джинсов оба маркера.
Смерть поманила ее за собой нежным голосом « До встречи…» и ласковым прикосновением крыльев ночной бабочки.
Стряхнув наваждение, женщина вошла в Сеть с намерением ознакомиться с сайтом французского отеля и заодно поискать питомник для Дольче на несколько дней, пока ее не будет дома.
ГАСПАР РИБО
– Господин Рибо, тебе уже несколько раз звонил доктор Мюллер, просил обязательно связаться с ним. Рибо! Гаспар, черт тебя дери, – не выдержала Саманта, секретарь вышеупомянутого господина, уютно прикорнувшего в комнате для переговоров на огромном диване.
Подойдя ближе, она присела на корточки около расплывшегося тела задремавшего толстяка и, разглядывая его, усмехнулась:
– Глупый добродушный свин. Ты скоро лопнешь…
Подавив из последних сил желание хрюкнуть ему в ухо, она приподнялась и осторожно коснулась плеча молодого мужчины.
Тот, кого она назвала Гаспаром Рибо, тяжело вздохнул и несколько раз смачно причмокнул пухлыми губами, словно что-то дожевывая во сне. Сладко улыбнулся, досматривая вкусный сон, отрыл глаза, ясные и невинные:
– Что, Саманта? Что за спешка?
Секретарша, выпрямившись в струнку, поправила задравшуюся узкую юбку, ловя скользнувший по коленям любопытный взгляд толстяка.
– Гаспар, дорогушечка, перезвони доктору. Мне надоело отвлекаться на его просьбы. Твое здоровье – твои проблемы, не правда ли?
Рибо тяжело дыша, с усилием приподнял полный зад над диваном и выпрямился.
Его лоб и шею мигом покрыла испарина, щеки вспыхнули гипертоническим румянцем.
Кряхтя, мужчина достал платок. Протерев пот со лба и шеи, одернул полы смявшегося пиджака, неожиданно рассмеялся:
– Моя дорогая Пинки, скоро я совсем разойдусь по швам.
«Или лопнешь», – опять чуть не вырвалось у Саманты.
– Я обещаю сейчас же набрать Мюллеру. Больше нет новостей для меня?
Секретарша задумалась. Утром была электронная корреспонденция с экспертными оценками ресторанов Первого округа для статистики. Она переслала ее на айфон Гаспару.
Еще звонила его тетка, но об этой информации лучше умолчать. Шеф находился в холодных отношениях с родственницей.
– Ах да!! Как я могла забыть. Сегодня до обеда посыльный принес для тебя письмо. – Саманта метнулась в приемную и через секунду ввернулась с маленьким золотистым конвертом.
Гаспар неуверенно повертел его в руках.
«Кому это пришло в голову написать мне письмо?»
Он некоторое время раздумывал, вскрыть его сейчас или после разговора с гастроэнтерологом.
Результаты анализов заботили его куда более непонятной безделицы, присланной бог весть кем.
Приняв решение, сунул конверт в задний карман брюк и, пошловато виляя тяжелыми бедрами, проплыл в кабинет.
Несколько минут спустя Гаспар уже втискивался в вызванное Самантой такси. Он направлялся в клинику.
– Ну, что я могу сказать вам, драгоценнейший мсье Рибо…, – доктор Мюллер сдержанно улыбнулся и, откинувшись в кресле, сложил руки в замок.
Его пронзительные глаза ощупывали притихшего в оглашении приговора толстяка.
– В результате информации, снятой с камеры, что проделала долгий путь, начиная от пищевода и заканчивая, пардон, вашим анусом (Гаспар потупился), могу констатировать не очень радостный факт… Вам сейчас нет и тридцати, не так ли?
Толстяк смертельно побледнел, ожидая услышать страшный приговор. Замялся, словно напрочь позабыл свой возраст.
Доктор, не дождавшись ответа, вновь улыбнулся, щелкнув по клавише монитора, поднимая личное дело своего пациента:
– Полно, полно, Гаспар. Не хочу вас пугать. Все не так печально.
Просто, не видя вас, на основании только результатов тестов, я бы предположил, что обследую заслуженного старца, здоровяка-жизнелюба, всю жизнь злоупотребляющего дорогим алкоголем, вкусной, жирной и чаще консервированной пищей…
Дружелюбно подмигнув, доктор сказал:
– Раздевайтесь, Гаспар. И устраивайтесь на кушетке. Проверим внутренние органы старым дедовским способом – пальпацией.
Молодой человек вздрогнул и покрылся от волнения бордовыми пятнами. Стоило ему представить, как тонкие изящные пальцы доктора дотронут
ь
«Только не это!!!»
Гаспар весь покрылся липким потом. Страх быть разоблаченным сыграл позитивную роль: нижняя часть тела немного расслабилась. Спазм прошел.
Глубоко и равномерно дыша, заставляя думать себя о чем угодно, только не о возбуждающем запахе свежескошенной травы, исходящем от кожи врача, несчастный устроился на кушетке и зажмурился.
Чревоугодник осознано. Девственник поневоле. Трус и сластолюбец в одном флаконе. Маменькин сынок, до дрожи в коленях боящийся признаться, что всю жизнь вожделел женской плоти, а получал лишь неравноценный эрзац.
Девственник, потому что его первым наставником стал преподаватель риторики, сжалившийся над комплексующим, забитым, унижаемым кем попало пареньком. Он просил называть себя пан Янек. Поляк, по возрасту годился Гаспару в отцы. Боже… Память до сих пор хранит прикосновение горячих, влажных ладоней учителя. Они гладили ягодицы нежно и в тоже время требовательно. Настойчиво гладили. Гаспару сначала было очень страшно, но страх быстро прошел.
Пан Янек был ласков с мальчиком и назвал его Булочка – Kok После украденного удовольствия расслаблялся и долго рассказывал юному Гаспару о социальных противоречиях в стране, которую вынужден был оставить, перебравшись во Францию. Потом вкусно кормил, учил готовить, а главное – восхищаться жизнью.