…прочь и прочь от берега, и я знаю, что чертов костоправ сейчас кинется за мной, захлебнется в волнах, потому что не умеет плавать, потому что кто здесь вообще умеет плавать, в краю вечных снегов, прерываемых коротким летом, поросшим ягелем – только я, потому что у меня есть океан, а больше ни у кого нет. Я взращивал его год за годом, я заботливо превращал ледяные сугробы в мягкие обволакивающие волны, крохотные рощицы на заснеженных равнинах становились вечнозелеными островами. Я падал в снег, и передо мной расступалась шумящая вода, я шагал не по колючему мокрому снегу, а по мягкому теплому песку. Я слишком долго создавал свой океан, чтобы теперь вот так просто отдать его кому-то. Проклятый эскулап кричит мне взять правее, к берегу, к берегу – я не вижу этот берег, я не хочу его видеть, я не знаю это берег, я не хочу его знать…
..хоронили молча, без почестей, даже странно как-то – младший сын вождя, и без почестей, жгли факелы, сидели перед погребальным костром, смотрели в пламя…
– …тысяча золотых, – сказал вождь.
Я не спросил, – за что, я уже догадывался – тому, кто найдет океан, в котором утонул его сын.
– Не надо тысячу золотых, ваше превосходительство, – ответил я, – я знаю, где океан… вернее, где был океан… но теперь его нет.
– Нет?
– Он утонул… океан утонул сам в себе вместе с вашим сыном. Боюсь, мне придется поведать вам немало таких вещей, о которых вы даже не имеете представления…
…медленно догорал огонь в камине, вождь смотрел на меня оторопело, будто видел первый раз в жизни, и не знал, верить мне или нет.
– Немыслимо, просто немыслимо… но послушайте… ведь это может быть опасно…
– Не может быть.
– Вы думаете?
– Это просто… опасно.
– Но тогда такие вещи нужно запретить повсеместно… и немедленно.
– Не получится, ваше превосходительство.
Вождь посмеивается в густую бороду, которую с годами все больше укрывает снег:
– Кажется, вы забыли, с кем имеете дело… и забыли, что моя власть безгранична…
– Нет, разумеется, в вашей власти запретить все это… Но скажите, как мы тогда будем жить?
– Что вы имеете в виду?
– Этот замок… это пламя очага… даже вот это вот жаркое из молодого ягненка… где вы видели здесь ягнят? Сыр, молоко… где вы видели здесь хоть одну корову? А чай с молоком есть… и жаркое…
– Из молодого месяца…
– Вот-вот, где вы видели, чтобы из молодого месяца делали жаркое? Ведь это же кто-то придумал… да кто – кто-то, мы все… Наш замок, наш огонь в очаге, наш ужин, наш ужин… а вы говорите… запретить…
Пламя в очаге медленно догорает, я живо представляю себе ярко пылающий камин, – огонь вспыхивает ослепительно, с треском пожирает хворост, облизывает поленья…
Очередной Куу
Прихожу новый я – когда прихожу новый я, это, конечно, всегда радостно, все-таки новый я, все-таки меня станет немножко больше – и в то же время тревожно, мало ли какой окажусь вот этот вот новый я, – а если беспечный мечтатель, который может только смотреть на луну, но ничего не делать, или человек, склонный к такому унынию, что хочется прибить его на месте. А ведь принимать себя придется какого угодно, тут уж ничего не попишешь, самого себя не выбирают…
Итак, прихожу новый я – сначала, конечно, просто восторженный, восхищенный, безумно счастливый, что добрался до Луны, готовый до бесконечности ходить по улицам лунных городов. Я позволяю себе пройти по улицам, посмотреть на остроконечные шпили, – я еще успею узнать нового себя, еще будет время. Иногда приходится водить много новых себя, особенно в разгар туристического сезона. Это не сложно, ведь поначалу новые я все сплошь одинаковые, просто счастливые, что добрались до Луны. А вот потом да, потом начинается: этот горит желанием бурной деятельности, тот хочет уютный домик где-нибудь на берегу Моря Спокойствия, а этому и вовсе подавай роскошный дворец, а то и что покруче.
Итак, прихожу новый я. новый я оказываюсь каким-то непонятным – восторг от Луны быстро сменяется чем-то другим, в чем я безошибочно угадываю разочарование. Я даже выискиваю туриста, который привел этого меня – вот он, щупленький, неприметный, глаза и правда как две луны.
Я уже понимаю, что случится дальше – остальные я тоже это понимают, иронично поддакивают, – знаем, знаем, уже проходили. Но мы-я как ни в чем не бывало идем по лунным улицам, поднимаемся по изогнутым лестницам, ведущим в бесконечность – идем так, как будто ничего не произойдет. Мы-я не ошибаемся, – новый я разочаровываюсь в Луне, в её городах, в её пустынных морях, в её восходах Земли в полнеба. Я уже знаю, что новый я уеду вместе с лунноглазым туристом – я даже провожаю себя на вокзал, смотрю, как поезд скользит по рельсам от Луны до Земли.
Я не люблю таких я, которые разочаровываются и уезжают – как правило, скоро они тают, сходят на нет где-то в земной суете – но все это время, пока они не исчезают до конца, я чувствую себя разорванным на куски. Хуже всего, когда они возрождаются на неделю-другую, а то и на месяц, если на туриста нахлынут воспоминания. Тогда я вообще не понимаю, хоронить мне тех, уехавших, или считать их живыми. Не могу же я в самом деле попросить самого себя исчезнуть совсем и больше не появляться…
– Вы снова его видели?
– Да.
– Вы уверены, что это был именно он?
– Ну что я, не знаю, как он выглядит?
– Так вот то-то и оно, что все мы прекрасно это знаем, и немало туристов приходят одетыми точь-в-точь как он…
– Нет, знаете, тут другое… совсем другое. Уж я-то хорошо могу отличить этих, которые одеты, как он… цилиндр, украшенный шестеренками, очки-авиаторы, сюртук с миллионом застежек… но есть его копии, почти точные копии, а есть он сам.
– Ну и где именно вы его сегодня заметили?
– На мраморной площади… Но нам это ни о чем не скажет, потому что он неуловим, понимаете, секунду назад он был здесь, и вот уже разгуливает в другом конце города… А зачем вам вообще понадобилось его ловить? По-моему, он никому не причиняет вреда, хотя в его биографии… гхм… встречаются не очень-то красивые моменты… Он своего рода городская достопримечательность, туристы даже что-то вроде охоты устраивают, делают снимки… хотя на снимках его не запечатлеть, это да…
Старый следователь смотрит на своего молодого начальника, ишь, мальчишка, возомнил о себе черт знает что, устроил охоту на городскую легенду…
– Скажите… – юнец настораживается, – а было такое… чтобы он преследовал кого-то?
– Преследовал? Ну что вы говорите, такого быть не может.
– Ну, например… чтобы он заставил кого-то прочитать какую-то книгу…
– Ну что вы говорите такое, о чем вы…
– О книге.
– …Вы прочитаете книгу.
– А?
– Вы прочитаете книгу. До конца.
Он просыпается, долго не понимает, где он вообще, все вокруг такое незнакомое, это что за тип в комнате, гнать его отсюда, хотя, кто его знает, может, он вообще тут живет… Хотя нет, не может он тут жить, это не его гостиничный номер… а, вот да, гостиничный номер, «Артемида» какая-то или «Диана», или еще там что-то такое в честь богини Луны…
– Вы прочитаете книгу до конца.
– Я не…
…это еще что такое, псих какой-то, откуда у него мушкет, целится в лежащего на постели, руки трясутся, глаза бешеные… Лучше не шевелиться, не делать резких движений, тихохонько, тихохонько, спокойно, спокойно, нажать кнопку тревоги, или нет, уже не нажать, он уже её загородил, глаза бешеные…
Вы прочитаете книгу.
Соглашаться, на все соглашаться, вообще на все, хоть книгу прочитать, хоть на Луну лететь, хотя нет, он уже на Луне, а вот книгу…
– Да, конечно… как скажете.
– Так читайте же! – срывается на крик, – читайте!
Что читать, что читать, понять бы еще, что читать, – турист хватает какие-то правила гостиницы, добро пожаловать в наш отель, лампы не бить, посуду не бить, стекла не бить, а-а-а, вот оно что, не иначе как нарушил что-нибудь такое, улыбнитесь, это был розыгрыш, сейчас этот псих выпишет штраф за разбитую чашку…
– Да не эту же, – он вырывает книгу из рук, швыряет через всю комнату, – не эту!