Как вы с этой точки зрения оцениваете книги-исследования Стивена Хокинга?
Научпоп – прекрасно. Такие книги нужны и полезны. Его издаю не я, поэтому не могу судить о реальной популярности, но она есть. Сложно говорить о конкретном явлении на конкретном уровне. Книжный рынок у нас находится в детском состоянии. Он еще не вернулся к тому уровню, который был во времена Советского Союза.
Почему «в детском состоянии», что вы имеете в виду?
Та же научно-популярная литература. Это был огромный пласт книгоиздания. Ученые с мировым именем не считали зазорным написать книжку в библиотечку «Квант» о своей отрасли: математике, физике, химии и так далее. Издавалось много серий, научно-популярных журналов, тот же «Квант», например. Это была огромная индустрия. Сейчас, если человек садится писать научно-популярную книгу, он должен понимать, что это чистейший альтруизм. Заработать на этом безумно сложно. Необходимо разрабатывать специальную программу продвижения, продаж, распространения и так далее.
Есть ли авторы, произведения, мысли которых вам созвучны?
Кто-то еще в XIX веке сказал, что до сорока лет нужно читать, от сорока до шестидесяти – перечитывать, а после шестидесяти – читать Священное Писание. Я уже на границе между перечитыванием и Священным Писанием.
Если перечитывать, то что?
Точно так же, как музыку не всегда слушаешь от и до, а просто любимый какой-то кусочек… Нравится мне третий концерт Рахманинова, вот я его и слушаю… Первую часть послушал, а до конца мне не обязательно. Точно так же я могу снять книжку с полки, прочесть какой-то фрагмент… Я могу взять тот же «Затерянный мир» или «Сумму технологии» Лема. Здесь уже нет системы, читаю то, что хочется в данный момент.
Если бы у вас была возможность встретиться с кем-то из ваших кумиров, с кем бы вы предпочли пообщаться?
Был момент, когда можно было съездить в Краков и пообщаться со Станиславом Лемом… У любого писателя времени наперечет, и чем старше он становится, тем труднее ему приводить себя в рабочее состояние. А отвлекаться на разговоры, пусть даже и с издателем… Здесь другой вопрос: смогу ли я сказать что-то интересное и нужное ему?
С кем мне было бы интересно пообщаться? С Ричардом Фейнманом, например. Великий ученый, популяризатор науки, педагог, лауреат Нобелевской премии по физике и просто знаковая фигура XX века. Он был самым молодым участником Манхэттенского проекта, а в конце жизни оказался в комиссии по расследованию аварии шаттла «Челленджер». Сомкнулись величайшие достижения XX века – атомная энергия и космос. Хотя к космонавтике он не имел никакого отношения, его привлекли именно за счет широких взглядов, глубины мышления, чтобы разобраться в причинах этой жуткой трагедии. Почему я его называю? Для всех физтехов с первого курса Фейнман, фейнмановские лекции по физике – это действительно Библия.
Почему, как вы считаете, писателей такого уровня, как Аркадий и Борис Стругацкие, сейчас нет в России?
Отвечу цитатой из самих же Стругацких: «Неизвестно, кто открыл воду, но это точно были не рыбы». Мы слишком погружены в эту среду… В 60–80-е годы книги заменяли нам всё. Мы изучали мир по книгам, наша цивилизация была книгоцентрична. Все крутилось вокруг печатного слова. И Стругацкие были для нас всем… Лем хорошо сказал в одном из интервью о своей поездке в СССР: «Я заменяю русским читателям Сартра, Кафку и других авторов, которых я читал, и которых я через себя пропустил». В Советском Союзе все это было практически недоступно, поскольку не издавалось. И Стругацкие заменяли нам очень многое – ту же американскую фантастику, которую мы получали в очень дозированном виде. Аркадий Натанович ее читал много и переводил, например «Саргассы в космосе».
О мегабитовой бомбе, культурном сломе и росте количества текстов
Как вы все-таки считаете: фантастика умерла как жанр? Или будет ее возрождение?
«И сильный будет, и подлый будет. И смерть придет. И на смерть осудит. Не надо в грядущее взор погружать». Вопрос на самом деле гораздо глубже, и не только в отношении фантастики и других литературных жанров… Сейчас происходит гигантский культурный слом, слом классической традиции. Мы живем в темные века. Ближайший аналог – слом античной традиции и приход христианской. Богатейшая литература, поэзия, философия, драматургия, скульптура существовали в античной Греции и Риме. Они не стали хуже – они стали ненужными. Потому что новым поколениям, воспитанным в христианской парадигме, это стало не нужно и не интересно. На смену трактатам Аристотеля и Платона пришли Евангелие и первые труды отцов Церкви, жития святых. Старая культура умерла не потому, что с ней что-то было не так. Просто потребитель культуры повернулся к другому. Возрождение, век Просвещения, кульминация – век XIX. А в XX пошел слом. И сейчас мы как раз живем на изломе.
И что грядет, к чему готовиться?
Что будет дальше? Кто ж его знает… Яркий признак такого слома – умерло понятие классики. Раньше классический канон был единым для всех… Например, если помните, в советское время выходила «Библиотека всемирной литературы». Понятно, что этот 200-томник был достаточно идеологизирован (туда набрали много авторов из соцстран и не включили по идейным соображениям достойные западные произведения). Но если выбросить из этой серии 50 томов и добавить Кафку, Камю и других, то мы получим классический канон. Это классика, и ее можно сосчитать. Это можно прочесть в течение какого-то разумного времени даже не слишком фанатичному читателю. А потом произошло то, что пан Станислав называл мегабитовой бомбой. Пошел экспоненциальный рост количества печатных текстов и авторов. И уже человеческой жизни не хватит, чтобы перечитать всё, если ты, конечно, не читатель-профессионал, который только этим и занят. Это одна сторона. Вторая – пошла фрагментация классики. У одного поколения, социальной группы свое представление о классике, у другого – свое.
Меняется читатель, меняется отношение к книге. Если мы посмотрим структуру медиапотребления, что такое 7–9 минут в день для книги?..
Книга отодвигается на второй план, но все равно не умирает… По роду свой работы я общаюсь с Крисом Лотсом, литературным агентом ряда американских авторов, в том числе Стивена Кинга и Джорджа Мартина. И вот он рассказывает: «Джордж меня както попросил: “Узнай у Стивена, как ему удается так много писать книг?” (Кинг делает где-то две книжки в год.) И Стивен мне ответил: “Каждый день я пишу 4 000 слов. Как домашнее задание…” Я Джорджу говорю: “Он каждый день пишет 4 000 слов”. Тот задумался, посчитал и говорит: “Я тоже пишу 4 000 слов в день, но большей частью это СМС, посты в Интернете и тому подобное…”».
Если мы посмотрим на молодежь, то увидим, что они читают много, но что? Это посты в соцсетях, новости, эсэмэски… Читают гораздо больше, чем мы. Но не книг. Беда книжного рынка в том, что у нас нет разработанной социологии чтения. Например, англичане очень внимательно изучают, что читают, где читают, отслеживают возрастную, образовательную структуры чтения. Они делают аналитику и по продажам, и по читателям / покупателям. Я издаю очень много книг… За моей редакцией и Дэн Браун, и Джордж Мартин, и Стивен Кинг. И такие бестселлеры последних лет, как «Виноваты звезды», «Голодные игры», «Марсианин», и огромнейший пласт литературы XX века в серии «Эксклюзивная классика».
Вы знаете, какая в нашей редакции книга № 1 по итогам 2015 года? Это роман Джорджа Оруэлла «1984» – продано около 130 тысяч экземпляров. Автор № 1 – Эрих Мария Ремарк, продано около 500 тысяч экземпляров его книг. Нигде в мире Ремарка так много не читают, как в России. Когда иностранцам называешь эти цифры, они просто впадают в ступор.