Прогулки в лесу помогают мне привести мысли в порядок. Здесь, среди маленьких диких существ, на меня снисходит покой, здесь я приближаюсь к своему истинному я. А после спора, произошедшего утром, мне необходимо именно это – немного покоя, немного уединения, возможность побыть вдалеке от других.
Мои тетушки научили меня, что порой, когда на тебя наваливается слишком много неприятных вещей, надо отсеять лишнее и побыть в тишине, слушая голоса деревьев и земли. «Все ответы, которые ты ищешь, находятся рядом, но ты сможешь услышать их, только если ты готова слушать», – всегда говорит тетя Мория.
Это-то я сейчас и делаю – следую ее совету. Быть может, именно поэтому они и позволили мне убежать в лес. Но они, вероятно, надеются, что здесь я найду их ответы, а не свои. Что я наконец одумаюсь.
Во мне вскипает гнев. Я всегда хотела только одного – пойти по их стопам и присоединиться к Гильдии Очага – хотела больше всего на свете. Ведь наша семья не просто продает на рынке мед. В сущности, они обучали меня премудростям Гильдии всю мою жизнь – так как же они могут отказывать мне в приеме в ее члены? Я изо всех сил впечатываю подошву своего ботинка в ближайшее дерево, но это не помогает, и я замираю, гадая, услышал ли этот звук тот человек или то существо, которое наблюдает за мной.
Я знаю, что это опасный путь, но разве есть предназначение благороднее, чем продолжать дело Гильдии? Ведь ее цель – вернуть Деянские свитки и отомстить нашим врагам. Не могут же они в самом деле ожидать, что я буду сидеть сложа руки, пока другие продолжают борьбу.
Все женщины, с которых я беру пример, – моя матушка, тетя Мория и ее жена тетя Меша – принадлежат к Гильдии; все они умелые воительницы и ведуньи. Они почитают Дею, нашу Единую Мать, прародительницу всего, что только есть в Авантине, – от облаков над головами до земли под ногами. Когда-то Дею почитали повсеместно, но ныне это не так, и те, кто придерживается культа, должны благодарить за это Гильдию Очага, которая сохранила старые обычаи и старую веру. Не будь Гильдии, все это и древние знания забылись бы давным-давно, исчезли бы вместе с грамотами, которые афразианцы отбирали у людей. Остальные королевства больше не чтут старые обычаи и старую веру, хотя и пытаются выведать секреты нашей магии.
Будучи ведуньями, женщины нашей семьи знают, как черпать силу в мире, который окружает нас, они умеют вершить то, что другие люди разучились делать еще в стародавние времена, но что умеют делать другие существа. Моя матушка и тетушки научили меня достигать самых глубин своего естества, как это делают животные, как чуять опасность и страх. Как быть в созвучии с языком природы, который люди не воспринимают, тем языком, который их приучили не слышать и не понимать.
Хотя я называю их своими тетушками, на самом деле они не состоят со мною в родстве, хотя тетя Мория и моя матушка выросли вместе, как сестры. Меня отдали им на воспитание, поскольку служба моей матушки при дворе так важна, что у нее остается недостаточно времени для того, чтобы воспитывать ребенка.
Передо мной пробегает белка и взбирается на ближайшее дерево. На полпути она останавливается и вопросительно смотрит на меня.
– Не бойся, – говорю я. – Я не причиню тебе вреда. – Она дожидается, когда я продолжу путь, и взбегает по стволу на самый верх.
Когда я в последний раз видела мать, я рассказала ей о моих планах вступить в Гильдию Очага. Я думала, что она будет рада, будет гордиться мной. Но она вдруг напряглась и, помолчав, сказала:
– Есть и другие способы служить короне.
Само собой, я предпочла бы, чтобы она была со мною каждый день, как другие матери, но мне никогда не приходилось страдать от недостатка любви. Мои тетушки всегда были рядом, они рассказывали мне сказки на ночь, лечили и утешали меня, когда я разбивала коленки, а матушка оставалась некой яркой фигурой, героиней, которой можно было восхищаться и с которой следовало брать пример. Она почти всегда врывалась в мою жизнь под покровом темноты, закутавшись в плащ и принося мне подарки, к примеру, пару бальных туфелек из парчи, которые я не забуду никогда. Они были совершенно непригодны для сельской жизни, но я ими очень дорожила.
– Их изготовил лучший сапожник в столице Аргонии, – сказала она мне.
«Надо же, – подумала я, – какой далекий путь они проделали, прежде чем оказаться на моих ногах».
Да, мне нравились ее подарки, но особенно счастливой я чувствовала себя, когда она оставалась со мной достаточно долго, чтобы рассказать мне на ночь историю, и не одну. Она садилась на край моей кровати, подтыкала мое потертое лоскутное одеяло и рассказывала мне о прежнем королевстве Авантин.
– Наши люди – прирожденные воители, они умеют сражаться, – говорила она. – Так было всегда.
Я толковала эти слова однозначно, веря, что в будущем воительницей стану и я.
Я думаю об этих историях, продираясь сквозь подлесок. Зачем моей матушке было рассказывать мне истории о подвигах, приключениях и самопожертвовании, если не для того, чтобы я училась тому, чему обучают тех, кто вступает в Гильдию Очага? Основам, таким, как навыки выживания, охоты и чтения следов, я научилась еще в детстве, а когда подросла, то начала учиться военному делу и стрельбе из лука.
Старые обычаи, старая вера и древняя премудрость известны мне лучше, чем большинству жителей королевства, и я благодарна за то, что меня всему этому научили, но этого недостаточно. Я хочу знать столько же, сколько знают мои матушка и тетушки, хочу вступить в Гильдию Очага.
Но теперь я боюсь, что мне никогда не удастся этого сделать.
– Ай! – Я морщусь и отдергиваю руку, увидев на ней кровь. Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как порезалась, прорубая себе дорогу через кустарник. Здешний лес мне незнаком, он гуще того, к которому я привыкла. Я еще никогда не забиралась так далеко. Лежащая передо мною тропа настолько заросла, что трудно поверить в то, что до меня здесь вообще проходили и проезжали люди, тем более целые вереницы гонцов, торговцев и просто путников, путешествующих между Реновией и другими королевствами Авантина. Но это было прежде, ныне же всякие следы дороги исчезают. Даже мой клинок, выкованный из аргонианской стали – еще один подарок матушки, – не сразу перерубает самые толстые из веток, выросших с тех пор, как поток путников здесь иссяк, и преграждающих мне путь.
Я стараюсь успокоить разум и сосредоточить внимание на том, что меня окружает. Может, я заблудилась? В самом ли деле за мною следит какой-то человек или какое-то существо?
– Что же мне делать? – говорю я вслух. Затем вспоминаю совет тети Меши: «Будь готова слушать».
Я глубоко дышу и сосредоточиваюсь. «Может, мне повернуть назад?» Ответ так четок, что я чувствую его, словно толчок в грудь. «Нет. Продолжай идти». Стало быть, я сумею тут пройти. И, быть может, найду какое-нибудь сокровище, забытое на этом пути.
Издалека за мною молча наблюдают лесные птички и зверушки. Они сидят на ветвях или таятся в своих норах. Иногда до меня долетает запах меха новорожденного зверька, запах молока, я чую запах страха матерей, оберегающих своих детенышей, слышу биение их сердец, их дыхание, которое учащается, когда я прохожу мимо. Я стараюсь успокоить их, закрывая глаза и посылая им заряд доброжелательной силы. «Я просто иду мимо. И для вас не опасна».
После часа или около того прорубания сквозь заросли я понимаю, что больше не осознаю, где нахожусь. Деревья тут кажутся мне какими-то другими и более старыми. Я слышу журчание воды. Вокруг появились признаки того, что кто-то побывал тут незадолго до меня. Я ощущаю под ногами ветки, треснувшие под чьими-то ногами – кто был этот человек или это существо, я не знаю, – и сучья на деревьях обломились не сами, а были обрублены чьим-то клинком. Надо попробовать определить, как давно это произошло. Быть может, несколько дней назад – а быть может, несколько недель. Трудно сказать.