– Я согласен, – сказал Герман. – Но это очень неудобно. – Но разве не чудо поместить огромную библиотеку в маленькую флэшку?
– Молодой человек любит читать? – удивился председатель, и тут, словно по мановению его руки, в комнате раздвинулись стены, и перед Германом предстал внутри дома огромный небоскрёб из полок и книг.
«Разве такое может быть?» – не успел сам себе задать вопрос Герман, как председатель продолжил:
– Моя библиотека состоит из старых свитков, пергаментов. Налево полки – это написанные романы, вернее, опубликованные в мире, а справа, те, которые ещё предстоит написать. Вы думаете, их пишут люди?
Председатель взглянул на Германа.
– Если вы мне сейчас покажите пишущую обезьяну, я не удивлюсь, – произнёс Герман.
– Я не люблю обезьян, – объяснил Александр Сергеевич. – Они глупы и трудно обучаемы. Но я не об этом. Люди не пишут романы вообще. Вы знали об этом? Они приходят в мою библиотеку, и я позволяю им переписать, и кое-что дополнить от себя, хотя порой это бывают безвкусицы. Да вы меня не слушаете вовсе.
Герман оглянулся и удивился, как он снаружи ничего не заметил, такие высокие потолки, уходящие вверх, и каждая полка заполнена книгами. Как такое может быть? Единственное объяснение, что он спит и сейчас проснётся. Но боже мой, какие огромные книги, и запах старины, и всё так загадочно…
– Да, жизнь, загадочная штука, – произнёс председатель, словно прочёл мысли Германа. – Не пугайтесь, мне не всё здесь нравится. Но в силу сложившихся обстоятельств я должен хранить эти книги. Они не все ценные, но многие очень древние в вашем понимании жизни.
– Этих книг на миллионы рублей?! – удивился Герман. – Наверное, вы получили их в наследство?
Небольшое пенсне, закреплённое на носу, придавало председателю ещё больше загадочности и элегантности, словно он перенёсся через несколько эпох, выпрыгнул, как чёрт из табакерки в настоящее время, и это его нисколько не смущало, а наоборот, вызывало у всех интерес к его экстравагантной персоне. На столе в чёрной пепельнице с овалом собаки с горящими глазами, дымила кубинская сигара. Именно из Гаваны, Герман помнил этот запах. Такие же сигары курил Тролль.
– Я был пятым ребёнком в семье, поэтому мне из наследства ничего не досталось. Попробуете? – Председатель протянул Герману сигару. – Миллионы – это всего лишь слово, по сути, ничего не обозначающее, в частности для меня. Вот, например, один человек десять лет копил деньги по крупицам, ежедневно отказывая себе в еде и удовольствиях, и в один момент потерял всё…
Закурив, Герман тут же закашлял.
– Откуда вы знаете?
– О человеке? Ничего не знаю. Это просто пример. Потому что тот, кто владеет миллионами, он не владеет ничем. А вот тот, кто старался и годами оттачивал копейку, владеет миллионами. Это сложно понять. Скажем так, вы хотите до меня донести мысль, в которой сокрыта истина. Но что сильнее ваша мысль, которую вы хотите передать, или то, что услышу я? А есть и третий вариант – мысль, глубоко, сидящая в мысли. Вот эту комнату вы видите одной. Для меня она совсем другая, а войдёт третий человек, он может вообще ничего не увидеть здесь: ни меня, ни вас, ни этих книг. Он увидит обычную прачечную, в которой много стиральных машин, и его старое застиранное нижнее белье. Правда, хороша?! – уточнил Булгакофф, указывая на сигару.
В комнату без стука ворвались двое мужчин, один был маленький, худенький, с большой копной кучерявых волос и похож на Пушкина, чей портрет Герман видел в последнем издании великого классика. Второй напоминал Гоголя. До чего же актёры похожи на них, и Герман уже открыл рот, чтобы об этом сообщить председателю. Тот, что был Пушкиным, доказывал Булгакоффу, что смерть на дуэли мучительна и ужасна, и он хочет, чтобы его герой прожил длинную и счастливую жизнь. «Он и так проживёт», – невозмутимо ответил председатель, но в памяти десяти поколений будут помнить его имя. Если же ты не дашь ему возможности умереть молодым, он умрет через десять лет от подагры и алкоголизма и будет забыт на века. Гоголь улыбнулся, потому что он был прав. А Пушкин расстроился, и Герман понял, что мнение председателя имеет для них вес.
– Замечательные артисты, – заметил Герман. – Так похожи на настоящих. Ей богу, не отличишь. Я словно попал в прошлое.
– Замечательные, – устало протянул председатель. – Шумные, но работоспособные. С них нет спроса. Они вне штата и не в моём подчинении. Представьте, он может спорить с Пиковой Дамой, а кто будет отвечать за последствия скандала?
– Вы?
– Я, – председатель задумался на секунду, словно захотел выдержать паузу. – Прошлое. А вы знаете, что времени нет вообще. Иногда прошлое есть самое настоящее будущее. И что существуют чудеса, о которых все давно забыли, рассчитывая, что человек сам управляет своей судьбой. А вы, наверное, купили билет и хотите увидеть чудо?
– А разве не так? Есть чудеса, кроме тех семи чудес, о которых написано в энциклопедии? – поинтересовался Герман.
– Я самый что ни на есть лучший специалист по чудесам. Моя докторская диссертация посвящена теме: чудеса и человек. Перед вами несколько дверей, которые внешне абсолютно одинаковы, но за каждой дверью свой мир, свой путь и своя история. Вы знакомы с Садами Эдема? Чистилище. Ад. Прошлое, настоящее, будущее, ты, кто-то, никто.
– Сейчас вы мне процитируете Данте, вечного путешественника. Скажите ещё, что он существует, – разочарованно произнес Герман.
– Нет, Данте не существует.
– Я так и знал, – сказал Герман!
– Он родится через 3650 лет. Тогда он придёт в эту библиотеку. Никто, кроме него, не может прочесть текст в этой книге. Книга ждёт его, как возлюбленная ждёт своего рыцаря годами, столетиями, тысячелетиями. Найдёт вот эту книгу и перепишет её.
Председатель держал в руках старую книгу в золотом переплёте.
– Он возьмет из неё всё и добавит в неё свою возлюбленную. Он оставит жизнь своей возлюбленной на страницах новой книги, и она станет бестселлером, так у вас говорят, на протяжении пяти тысячелетий, пока мир и люди будут восхищаться женской красотой и считать любовь добродетелью. А потом.
– Что потом? – спросил Герман. – Что будет потом?
Задумавшись, председатель не ответил.
– Вы заплатили деньги за билет, и я должен вам представить аттракцион. Перед вами несколько дверей, вы должны выбрать одну из них и в неё войти.
– В этом заключается фокус? Что я должен там увидеть?
– Не могу знать, – холодно ответил председатель и взглянул на карманные часы. – Я заболтался с вами. А у меня ещё много дел.
– А если я откажусь? – поинтересовался Герман.
– Вы можете отказаться, но деньги возврату не подлежат. Я бы на вашем месте поторопился. Скоро часы пробьют двенадцать. Карета превратится в тыкву, а наш Клуб – в прачечную. И максимум удовольствия, и чудо, что вы сможете испытать, лишь ваше нестиранное грязное бельё, которое вам вернут, потому что вы за него не смогли оплатить. Разве не скучный финал?
Герман подошёл к одной из дверей и нажал на ручку, которая вместо того, чтобы отворить обещанные двери, осталась у него в руках.
– Недоразумение, – воскликнул председатель. – Амалия Генриховна, пригласите Николая, это наш слесарь, уборщик, администратор в одном лице, очень важный человек, – пояснил Булгакофф. – Так как всегда не хватает бюджета на штат, приходится на одного человека возлагать много функций.
И правда, через пару-тройку минут в кабинет председателя вошёл угрюмый Николай. Трудно было определить его возраст, как и Амалии Генриховны, секретарши, с жиденькими волосами, собранными в пучок, и очками с толстыми линзами. Она была и смешна, и колоритна одновременно.
– Извините, на ремонт закончились деньги, – повторял председатель, пока Николай, что-то ворча себе под нос, заменил старую дверную ручку на такую же старую, но в более-менее пригодном состоянии.