Вопросов было слишком много, а времени оставалось все меньше. Январь подходил к концу, а это означало, что маньяк-убийца, помешанный на городских легендах, скоро нанесет еще один удар. Удастся ли его остановить? Владу было несложно сосчитать, что семнадцатого марта должно произойти шестое убийство. Значит ли это, что он и станет шестой жертвой, если не уедет из города раньше или маньяка не поймают на пятом убийстве? В этом ли его «миссия»: остановить убийцу раньше, чем тот доберется до него?
Ведь должна быть причина, по которой рисунки привели его в Шелково как раз перед первым преступлением! Ему хотелось в это верить.
Глава 2
30 января 2017 года, 18.40
– Значит, вот тут пиши: «С моих слов записано верно», ставь дату и подпись.
– Вот тута?
– Тута, ага, – сквозь зубы процедил Соболев, глядя на парня перед собой с некоторой брезгливостью.
Тот был очень медленным и соображал крайне туго. Вероятно, вообще до сих пор не понял, что по пьяной глупости зарезал приятеля – или, скорее, собутыльника, – и теперь капитально так присядет на несколько лет. На глуповатом лице, испорченном ранним увлечением алкоголем, застыла какая-то почти детская растерянность, хотя судя по документам, новоявленному убийце было уже двадцать три. Впрочем, мозгов у него, скорее всего, и к тридцати не прибавится. Откуда?
И парень-то, по сути, был не виноват в том, что таким уродился. Вероятнее всего, жертва пьяного зачатия и такого же воспитания. Капитан Соболев за свою карьеру повидал немало ему подобных. Да и жертва, собственно, ничем от него не отличалась. Они вполне могли и местами поменяться, просто фишка в этот раз так легла: тому повезло меньше, чем этому.
Занимаясь такими делами, Соболев ловил себя на разных темных мыслях о том, что некоторым людям лучше просто не появляться на свет. Приходилось заставлять себя не углубляться в эти размышления.
Простую фразу парень, конечно, написал с четырьмя ошибками, а над подписью и вовсе долго пыхтел, как будто не знал, как именно она должна выглядеть. Когда его наконец увели, Соболев тяжко вздохнул и растер лицо руками, после чего его усталый взгляд зацепился за доску, на которой они собирали краткую информацию по основному текущему расследованию – серии убийств по мотивам местных городских легенд.
Если бы кто-то его сейчас спросил, он не смог бы ответить, с какими убийствами лучше иметь дело: подобными бытовыми, которые расследуются за полдня, но при этом случаются с завидной регулярностью, убивая в тебе самом веру в человечество, или с сериями изощренных маньяков. Такие могут попасться всего-то пару раз за карьеру, но их можно так никогда и не раскрыть.
Приглушенно скрипнувшая дверь заставила Соболева встрепенуться. В кабинет вошел Петр Григорьевич Разин, с которым они делили и рабочее пространство, и некоторые дела. Коллега был старше на тринадцать лет, а потому по большей части равнодушен к происходящему и невозмутим. Впрочем, дело могло быть не в более внушительном стаже, а в особенностях характера.
– Ну что, Андрей, закончил? – поинтересовался Петр Григорьевич, пряча какие-то документы в их общий сейф. – Может, по домам?
– Может, – кивнул Соболев, тоже собирая бумажки, лежащие перед ним на столе, в стопку и размышляя, стоит ли сегодня добить всю бюрократическую волокиту по нелепому делу или оставить ее на завтра. – А может, еще немного задержусь.
– Да ладно, завтра со свежей головой все в пять раз быстрее оформишь, – махнул рукой Петр Григорьевич. – У меня тоже кое-что осталось, но я лучше утром. Валька обещала сегодня на ужин сациви сварганить, не хочу опаздывать.
Соболев подавил еще один тяжелый вздох. Его дома с сациви никто не ждал, да и с блюдами попроще тоже: с женой они давно разбежались, а новых постоянных отношений ему завести так и не удалось. Сплошь эпизоды и краткосрочные романы до первого аврала на работе.
Так что объективных причин откладывать на завтра то, что еще можно сделать сегодня, не было, но Петр Григорьевич уже так соблазнительно натягивал на себя куртку, что Соболев все-таки решил: утро вечера по-любому мудренее.
Он даже успел встать из-за стола и потянуться, когда дверь кабинета снова скрипнула, на этот раз пропуская внутрь Михаила Велесова – молодого, но очень толкового, как Соболев теперь понимал, следователя.
– О, хорошо, что вы оба здесь! – с энтузиазмом заявил он, проходя сам и пропуская смутно знакомого мужчину.
И сразу стало понятно, что не сложилось ни у Соболева с более мудреным утром, ни у Разина с сациви.
– Петр Григорьевич, задержитесь, пожалуйста, – подтвердил Велесов эту догадку и добавил: – И нам еще Логинов понадобится. Андрей, набери ему. Кстати, вы помните Евстахия Велорьевича?
Велесов указал на немолодого мужчину в очках, вошедшего вместе с ним. Тот сдержанно улыбнулся и кивнул полицейским, а Соболев сразу вспомнил, почему его лицо кажется знакомым.
Несколько месяцев назад, в сентябре, когда произошло первое убийство, к ним заезжала группа каких-то исследователей, специализирующихся на всякой чертовщине. Тогда их было трое: двое мужчин и красотка. Два имени Соболев не запомнил, а вот Евстахий Велорьевич Нурейтдинов врезался ему в память.
В тот раз необычные консультанты предложили свою помощь в расследовании, но Велесов отказался. Попросил только предоставить информацию по значению пентаграммы, если исследователи ее найдут. Насколько Соболев знал, Нурейтдинов потом связывался с Велесовым и сообщал ему о результате своих изысканий, но сам он в мистическую подоплеку так и не «въехал».
И вот теперь, судя по всему, Велесов решил обратиться к Нурейтдинову снова, а тот даже приехал. Как только к ним присоединился Дмитрий Логинов – судмедэксперт и эксперт-криминалист по совместительству, работающий в том числе и над делом маньяка, сразу стало понятно ради чего.
– Как вы все, вероятно, знаете, в сентябре я анализировал символы, пытаясь понять назначение пентаграммы, в которой вы обнаружили тело девушки, – тоном профессионального лектора начал Нурейтдинов.
– Вероятно, знаем, – недовольно буркнул Петр Григорьевич, который сейчас наверняка гораздо больше думал о ждущем его дома сациви, чем об убийствах. Он даже уже надетую шапку не стал снимать, словно давал окружающим и обстоятельствам понять, что он тут ненадолго.
Нурейтдинова это замечание и неприветливый тон не смутили и не сбили с мысли. Ну точно бывший преподаватель!
– Прежде всего, хочу обратить ваше внимание на то, что традиционно пентаграмма считается защитным символом. Его используют во время совершения ритуалов, связанных с призывом различных демонических сил. По сути, это защитный круг, а делящая его на секции звезда и добавленные в эти секции символы обычно призваны или усилить эту защиту, или осуществить призыв. Потому что во время ритуала ты можешь либо находиться внутри круга, не подпуская демоническую сущность к себе, либо в центр круга ты призываешь саму сущность, чтобы она не смогла его покинуть.
– Вы это все сейчас на полном серьезе говорите? – осторожно поинтересовался Логинов, растерянно крутя седеющей головой и глядя то на следователя, то на Соболева, то на необычного лектора.
– Я описываю, как это видят люди, совершающие подобные ритуалы, – спокойно пояснил последний. – И как это выглядит в соответствующих практиках.
– Давайте просто дадим человеку рассказать, – попросил Велесов, неловко улыбаясь. – И не будем забывать, что мы имеем дело с сумасшедшим, который может верить во что угодно.
Логинов согласно кивнул и дал понять, что внимательно слушает.
Нурейтдинов тем временем подошел к доске и указал на распечатку фотографии с места преступления, произошедшего больше трех лет назад и скрытого кем-то неведомым, но очень влиятельным. В тот раз на полу тоже была начертана пентаграмма, но вместо одного трупа полиция обнаружила семь.