Он запер дверь на ключ и вернулся к своему столу, заваленному горой тетрадей. Учитель впервые на памяти Риты выглядел уставшим и то и дело заносил руку за голову, взъерошивая собственные волосы.
– Хочешь чая? – немного рассеянно спросил Игорь Сергеевич, взглянув на Риту.
Она покачала головой, отказываясь.
– Я пришла по делу, – сказала Зуева, – но вы очень заняты, поэтому я подойду позже. Завтра после уроков вы будете свободны?
Игорь Сергеевич откинулся на спинку стула и сказал с улыбкой на лице:
– А я вот согласился выпить с тобой чай, когда ты меня позвала.
Воспоминания о том неловком дне заставили Риту потупить взгляд. Щеки ее вспыхнули, и она все-таки мысленно отругала себя за то, что все-таки не поменялась с Афанасьевой.
– Рита, – позвал ее учитель, и девушка подняла глаза, – пожалуйста, выпей со мной чаю.
И она сдалась, медленно кивнув. Игорь Сергеевич достал откуда-то из недр своего стола темно-зеленую чашку, налил в нее кипятка и поставил рядом с собой.
– Присаживайся, – мягко произнес он.
Рита медленно опустилась на стул, стоящий у стола – обычно сюда садились должники, а Игорь Сергеевич устраивал им допрос с пристрастием. Пить чай в кабинете физики вместе с учителем было странно и неловко, и девушка надеялась только на то, что не выльет обжигающий напиток на себя и не скажет какой-нибудь ерунды.
Игорь Сергеевич же с любопытством смотрел на то, как Рита сделала осторожный глоток и, сморщив носик, спросила:
– Бергамот?
– А ты забыла?
– Точно, – вспомнила Рита, отставляя чашку в сторону. – Какая гадость!
Игорь Сергеевич пару секунд молчал, а затем громко засмеялся, чем поразил Риту. Его низкий смех завораживал – хотелось, чтобы учитель не останавливался. Отдышавшись, физик спросил:
– Тебе совсем не понравился чай с бергамотом?
Рита покачала головой, снова морщась.
– Это невежливо с моей стороны, но…
– Забудь о вежливости, прошу, – Игорь Сергеевич взял чашку Риты и протянул ей. – Сделай еще один глоток и скажи, что ты чувствуешь.
Она ненавидела чай с бергамотом, но была влюблена в Игоря Сергеевича, поэтому не было ничего удивительного в том, что уже через несколько секунд Рита отпила немного из чашки. И вдруг все изменилось.
– Я чувствую… – Она запнулась. – Знаете, я хотела сказать, что чувствую горечь, но она вдруг сменилась чем-то другим.
Игорь Сергеевич кивнул, как показалось Рите, удовлетворенно. Он тоже сделал несколько глотков чая, прежде чем сказать:
– Теплом, горечь сменилась теплом. За это я и люблю именно этот чай. Он согревает меня даже в самое холодное время.
– А я зимой пью какао, – призналась Рита.
Она встретилась взглядом с учителем и впервые увидела в его сапфировых глазах грусть.
– К сожалению, холодно бывает не только зимой, – отстраненно произнес Игорь Сергеевич. – Ты о чем-то хотела поговорить?
Неожиданная смена темы подействовала на Риту, как ледяной душ. Собравшись с мыслями, она в нескольких словах поведала физику об их задумке на День Учителя. Во время этого короткого, но неожиданно для Риты, уверенного рассказа, на лице Игоря Сергеевича не промелькнуло ни одной эмоции.
И это пугало.
– Вот, как-то так, – закончила Рита.
Учитель молчал несколько минут, что-то обдумывая в своей голове, а потом поинтересовался:
– И что мы с тобой будем делать?
– В каком смысле?
– Номер. – Игорь Сергеевич внимательно посмотрел на Риту. – Какой у нас с тобой будет номер?
И Рита впервые, кажется, серьезно осознала тот факт, что им действительно придется стоять вместе на одной сцене и делать что-то сообща; что-то совсем не похожее на их обычное взаимодействие на уроках, где Зуева решала задачки, а Игорь Сергеевич проверял их, внимательно всматриваясь в тетрадь.
– Если честно, я не знаю, – призналась Рита. – Эта идея с концертом сначала казалась мне отличной, но сейчас почему-то я чувствую, что это какая-то глупость. Многие учителя уже отказались.
Игорь Сергеевич задумчиво кивнул и повернул взгляд к окну. Рита, пока он не видел, разглядывала его серьезное лицо. Физик, несомненно, был очень красив и выглядел немного моложе своих двадцати семи лет. Он совершенно по-особенному хмурился, и также по-особенному улыбался. Рите хотелось бы нормально дышать в его присутствии, на каждый раз воздух застревал в легких, вырываясь наружу рваными клочками.
– Я предлагаю вот что, – сказал Игорь Сергеевич, отвернувшись от окна. Его взгляд снова был обращен на Риту. – Подумать об этом до завтра и после уроков еще раз все обсудить. Как тебе?
– Неплохо, – отозвалась девушка. – Тогда, до завтра?
– Да, Рита, до свидания.
Она вдруг задумчиво посмотрела на учителя.
– Почему вы согласились? – спросила Рита, думая о тех, кто уже отказался от этой затеи. – Разве для вас это не слишком?
– А ты хочешь, чтобы я отказался? – смеясь, спросил Игорь Сергеевич и отпер дверь. Прежде чем Рита переступила порог, он тихо сказал: – Рита, я просто рад, что это ты.
– В каком смысле? – не сразу дошло до нее.
– А во всех смыслах, – ответил Игорь Сергеевич и улыбнулся.
Сердце в груди заколотило, как сумасшедшее.
Глава 11
Окулова
Сердце в груди заколотило, как сумасшедшее.
Несколько раз моргаю, чтобы понять, что это – не видение, навеянное моим нездоровым подсознанием. Это действительно, правда. В одном из бесконечного множества супермаркетов нашего города у полок с пирожными стоит Виктор.
Я нерешительно подхожу к Виктору, крепко сжимая упаковку мармелада в своих руках. Он меня не замечает, берет с полки прозрачную коробку с «корзиночками» и внимательно читает что-то на этикетке. Судя по всему, состав его удовлетворяет, потому, как Виктор не ставит пирожные обратно, а делает несколько шагов вперед, направляясь, наверное, к кассе.
Но я становлюсь его преградой.
Он смотрит на меня с непривычным изумлением, и я тоже не скрываю своего удивления. Мы оба находимся далеко от своих домов, но все равно почему-то встретились. Разве это не то, что называют судьбой?
– Привет, – наконец, хоть что-то говорит Виктор. На его лице нет ни намека на улыбку. – Вот уж кого не ожидал встретить…
– Взаимно, – отвечаю я. – Ты вдруг стал любить сладкое?
Виктор смотрит на коробку пирожных в своих руках и совершенно спокойно, словно между нами никогда ничего не было, произносит:
– Это для моей девушки.
Сердце замирает в груди, но, к сожалению, только на одно мгновение. Проходит секунда, и я ощущаю болезненный толчок в грудной клетке.
– Быстро же ты успел, – только и могу сказать я.
– Я начал встречаться с ней до того, как… Ну, ты понимаешь.
Я роняю мармелад, и он с глухим стуком приземляется на пол. Медленно сажусь на корточки, чтобы поднять упаковку, но натыкаюсь взглядом на кроссовки Виктора и будто бы застываю. Я знаю, что со стороны выгляжу жалкой, словно стою перед ним на коленях, но не нахожу в себе сил подняться на ноги.
Одна секунда. Две. Три. И Виктор уходит, даже ничего не сказав мне напоследок. Глаза начинает щипать, и я чувствую, как слезы стекают по моему лицу. Я не знаю, сколько сижу так, но в какой-то момент чувствую, что мне помогают встать.
В нос ударяет знакомый аромат мужского одеколона, но я никак не могу вспомнить, кому он принадлежит.
– Девушка, что с вами?
Я поднимаю взгляд и встречаюсь с обеспокоенными глазами своего учителя.
– Окулова? – пораженно спрашивает Максим Михайлович.
А я не нахожу ничего лучше, чем уткнуться носом в его грудь и в голос начать рыдать. Учитель почему-то без куртки, поэтому под град из моих слез попадает его серый пиджак.
– Окулова, – повторяет мою фамилию Максим Михайлович, – что с тобой?
Я снова всхлипываю, а его руки неожиданным прикосновением ложатся мне на спину. Через секунду, что протягивается через время всей Вселенной, учитель прижимает меня к себе. Постепенно рыдание превращается в тихий плач, а в какой-то момент заканчиваются и слезы. Я отстраняюсь от Максима Михайловича и чувствую, как стыд окрашивает все мое лицо в приторный румянец.