Итак, Бездомный услышал историю смерти человека Иешуа Га-Ноцри сначала от Воланда как очевидца тех событий и затем от мастера в доме для душевнобольных. Встреча с Воландом и потом погоня за ним так подействовали на поэта, что последний дал обещание мастеру больше не писать стихов. И свое слово Иван сдержал. Он стал сотрудником института истории и философии. Более того, за очень короткое время становится профессором Иваном Николаевичем Поныревым. Можно предположить, что такой быстрый карьерный рост не обошелся без помощи Воланда. И также можно предположить, что этот взлет произошел, потому что Иван Николаевич выражал «правильные взгляды». Так за короткое время бывший поэт превратился в раннего мастера и по взглядам, и по речи.
К этой идее ближе всего подошла Екатерина Шульман. Она указала, что Иван Понырев становится ранним мастером, но не дает этому сравнению никакого продолжения.
«Воланд взял в руки поданный ему экземпляр, повернул его, отложил в сторону и молча, без улыбки уставился на мастера. Но тот неизвестно отчего впал в тоску и беспокойство, поднялся со стула, заломил руки и, обращаясь к далекой луне, вздрагивая, начал бормотать:
– И ночью при луне мне нет покоя, зачем потревожили меня? О боги, боги…»
«– Боги, боги! – начнет шептать Иван Николаевич…»
Это сходство – случайно или рукотворно? И если рукотворно, то кем и для чего?
Да, в эпилоге романа указывается, что «Ивану Николаевичу все известно, он все знает и понимает. Он знает, что в молодости он стал жертвой преступных гипнотизеров, лечился после этого и вылечился». Однако, взгляды Понырева на Иисуса совпадали с историей от Воланд еще до их встречи на Патриарших прудах. Так какие же тогда взгляды проповедует Иван Николаевич, за короткое время ставший профессором? Причем богослов Андрей Кураев справедливо указывает, что семь лет назад Иван Бездомный был совершенно невежествен. И как же спустя короткий срок он мог бы достичь высокой должности профессора, если бы не излагал мысли, одобряемые идеологией, с одной стороны, и Воландом, с другой?
Что же указывает, что дух зла одобрял взгляды профессора Понырева?
Во-первых, каждый год во время весеннего праздничного полнолуния Иван Николаевич видит один и тот же сон. «От постели к окну протягивается широкая лунная дорога, и на эту дорогу поднимается человек в белом плаще с кровавым подбоем и начинает идти к луне. Рядом с ним идет какой-то молодой человек в разорванном хитоне и с обезображенным лицом. Идущие о чем-то разговаривают с жаром, спорят, хотят о чем-то договориться». Затем «… в потоке (лунной реки – А.Я.) складывается непомерной красоты женщина и выводит к Ивану за руку пугливо озирающегося обросшего бородой человека. Иван Николаевич сразу узнает его. Это – номер сто восемнадцатый, его ночной гость. Иван Николаевич во сне протягивает к нему руки и жадно спрашивает:
– Так, стало быть, этим и кончилось?
– Этим и кончилось, мой ученик, – отвечает номер сто восемнадцатый, а женщина подходит к Ивану и говорит:
– Конечно, этим. Все кончилось и все кончается… И я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо.
Она наклоняется к Ивану и целует его в лоб, и Иван тянется к ней и всматривается в ее глаза, но она отступает, отступает и уходит вместе со своим спутником к луне».
Так ежегодное пожелание-утверждение от Маргариты профессору Поныреву показывает, что у того все идет так, как надо. Как надо и Ивану Николаевичу, и, наверное, Воланду.
Во-вторых, можно согласиться с Андреем Кураевым, что, скорее всего, профессором Иван Николаевич стал по марксизму-ленинизму (т.е. философии), а не истории. Именно философы могли совершать стремительный карьерный взлет. Однако, профессор Кураев справедливо указывает на начальный уровень Понырева – тот же был совершенно невежественен. Так что без протекции, например, Воланда одолеть за семь лет дистанцию и стать профессором даже по философии – пять лет в университете и только два года в аспирантуре-докторантуре – дело архисложное. Сравним Понырева с Марком Борисовичем Митиным, которого упоминает отец Андрей. В 1921—1922 годах Митин учился на восьмимесячных курсах Коммунистического университета им. Я.М.Свердлова. В 1925—1929 годах – институт красной профессуры. В 1933 году стал профессором, в 1934 – доктором наук, и, наконец, в 1939 году был избран академиком. Да Марк Митин сделал стремительную карьеру, но все же только через десять лет стал профессором. А Иван Николаевич Понырев – через семь. И при таком темпе карьерного роста перспективы у бывшего поэта – академик и директор института, выпускники которого будут пропагандировать идеи марксизма-ленинизма по всей стране. И здесь становится понятной главная идея романа – Воланд достигает своей цели и распространяет-таки «евангелие» от себя в стране Советов.
5-е действие Получение квартиры для проживания Воланда со свитой и проведения Великого бала у сатаны
Как уже было сказано выше в 4-м действии, первой целью для Воланда было приобретение нового ученика в лице Ивана Бездомного.
Вторая цель – со смертью Берлиоза Воланд заполучил его половину в квартире N 50 в большом шестиэтажном доме N 302-бис на Садовой улице. Затем профессор черной магии выселил из квартиры другого жильца Степана Лиходеева. И отправил домработницу Груню в отпуск на родину в Воронеж. Так успешно закончилась операция, состоявшая из трех этапов. На первом этапе из квартиры исчезли сначала трое жильцов и затем хозяйка и домработница. На втором этапе новые жильцы Берлиоз и Лиходеев лишись своих жен.
Так Воланд завладел всей квартирой и расположился в ней вместе со свитой. А позже провел там ежегодный Великий бал у сатаны.
Правда, непонятно зачем профессор черной магии сам вызвался отправить телеграмму в Киев дяде Михаила Александровича Берлиоза.
«А профессор прокричал, сложив руки рупором:
– Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?»
«Меня только что зарезало трамваем на Патриарших. Похороны пятницу, три часа дня. Приезжай. Берлиоз».
Получается, что Воланд сам создает еще одного претендента на квартиру N 50. «Нет спору, ему было жаль племянника жены, погибшего в расцвете лет. Но, конечно, как человек деловой, он понимал, что никакой особенной надобности в его присутствии на похоронах нету. И тем не менее Максимилиан Андреевич очень спешил в Москву. В чем же было дело? В одном – в квартире. Квартира в Москве? Это серьезно».
И после прибытия дяди в Москву кот и Азазелло его прогоняют назад в Киев.
«Ваше присутствие на похоронах отменяется, – продолжал кот официальным голосом. – Потрудитесь уехать к месту жительства. – И рявкнул в дверь: – Азазелло!»
– Азазелло, проводи! – приказал кот и вышел из передней.
– Поплавский, – тихо прогнусил вошедший, – надеюсь, уже все понятно?
Поплавский кивнул головой.
– Возвращайся немедленно в Киев, – продолжал Азазелло, – сиди там тише воды, ниже травы и ни о каких квартирах в Москве не мечтай, ясно?
Вот и возникает вопрос – к чему автору весь эпизод с дядей из Киева?
Единственное на данный момент предположение – дядя из Киева нужен для троицы происшествий в главе «Неудачные визитеры»: с Максимилианом Андреевичем Поплавским, Андреем Фокичом Соковым и профессором Кузьминым.
6-е действие Взгляд на Иисуса как реального человека переходит из маргинального в разряд официального. Распространение «Сказки от сатаны» профессором Иваном Поныревым
В начале романа в беседе на Патриарших прудах редактор толстого литературного журнала Михаил Берлиоз выражал недовольство Ивану Бездомному, что тот реалистично изобразил Иисуса в сатирической поэме. «… редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. … Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф».