Не скрыться от него! Где бы ни оказалась, чтобы ни случилось, везде он! Как наваждение! Как личный сталкер мой! Мое проклятье, за все совершенные грехи.
– Милая, прошу, успокойся. Ты же сама себе вредишь. – Прошептал этот ублюдок мне в ухо.
Одно его касание, горячее дыхание, пронизывающий взгляд, голос, пропитанный жалостью – всё это вызывает в моем теле прилив омерзения.
Неприязнь! Омерзительность! Тошнотворность! Все эти чувства поглощают меня, сжирают, разъедают вместе с костями, как кислота.
Милая?! Никогда! Никогда, подонок, я не буду для тебя милой! После этого его обращения ко мне желала, чтобы выжгли это слово. Чтобы обратили в пепел все буквы, составляющие это выражение. Чтобы он сжирал свой язык всякий раз, когда посмеет мне сказать это в глаза.
Ну почеееему? Почему я не сдохла?! Почему так? Я даже еще не знаю ничего, но догадываюсь! Прошу! Прошу! Нет, умоляю, Господи! Хотя бы раз в жизни услышь меня! Взываю к тебе! Пусть они будут на месте! Ноги! Мои ноги! Почему я ничего не чувствую?!
Не слушая никого, не отдавая отчета их словам, взвыла! Взвыла в новом приступе, стараясь хоть как-то выплеснуть свою боль. Даже мне этот вой показался пронзающим, душераздирающим.
– Мммммммм, – замычала громко и затряслась в истерике.
От невыплаканных слез, которые копились во мне всю жизнь. Казалось, именно для этого момента. Для этого момента я берегла их.
Всю мою душу выворачивало наизнанку от происходящего. Казалось, от сюрреалистического сна.
За что ж ты так со мной? За что ты меня так не полюбил? Знал наперед, какая будет черная и гнилая моя душенька?
Слезы катились из прикрытых глаз. И в этот момент казалось, что в прозрачной влаге сверкает вся моя боль, вкладываемая в мою душу годами. Режет острым клинком от слез сетчатку, раздражая глаза еще больше до покраснения.
– Успокойся. Мы все тебе объясним. Слышишь? – внятно, и даже как-то грубо проговаривал мне Тим на ухо, но я не отреагировала ни на его хриплый голос, ни на то, как расползалась боль в моей груди, мгновенно почувствовав, как погружаюсь в пучину тьмы.
Да… там мне самое место. Там мне хорошо.
***
Не до конца придя в себя, плавающе, с усилием воли обглядывала комнату, в которой находилась. Не в его квартире, и слава богу. Палата… больничная палата. Теперь ясно, откуда был этот оглушительный звук.
Скосила глаза вниз на себя, и увидела кучу присоединенных к себе проводов, датчиков. Жуть!
Перевела внимание себе в ноги, и облегченно выдохнула. Видно. Ноги видно под тонкой белой накидкой. Не отрезали.
«Но это не означает, что ты теперь нормальная. Теперь ты – дефектная!».
– Пришла в себя? Надеюсь, истерики больше не последует?
Напряглась всем телом от его вкрадчивого голоса. Если так можно выразиться в моем случае. Но мозг судорожно сжался от его приглушенных холодных ноток. От того, как, не видя его еще, почувствовала источаемую им власть и могущество. Неужели голос имеет столько цветов? Неужели, не смотря на тихую тональность, можно ТАК говорить? Вкладывать, передавать такие эмоции?
Я даже не заметила его. Стоял у окна, отвернутый от меня. Обращаясь ко мне, даже не соизволил повернуться. Чертов придурок! Ничтожество! Гори в аду! Если бы не ты! Если бы ты мне не встретился, всего это можно было избежать!
Стараясь хоть как-то собрать мысли в кучу и привести башку в порядок, скосила глаза за его спину в окно. Золотисто-оранжевый свет заката окрашивал красками горизонт. Заливал палату в красочный цвет.
– Я позову твоего доктора. И мы спокойно все обсудим. Сейчас!
Он наконец-то удостоил своим вниманием. Повернулся ко мне, пряча руки в карманы джинсов.
Одет, как молодой парнишка, а на лицо выглядит, как потрепанный бомж. Волосы, казалось, отрасли еще сильнее, и, судя по их виду, он запустил руку в них уже не раз.
Сколько я была в отключке?
Не заметила, как он тихо покинул мою палату, как вернулся обратно не один. Закрыла глаза в желании испариться, отключиться от внешнего мира. Никого из них не видеть. Остаться один на один сама с собой. Немного подумать и проанализировать, как, черт возьми, мне жить дальше!
– Здравствуйте, девушка. Простите, имени я вашего не знаю. И человек – ваш знакомый, не осведомлен!
Непроизвольно приподняла бровь и открыла глаза, ловя его безэмоциональный взгляд. Равнодушно пожал плечами, словно говоря: «имени твоего я и вправду не знаю».
Но мысли все притупились, стоило мне услышать врача, который начал рассказывать, что произошло со мной. Чего лишилась. Что ожидает теперь меня. Какая после всей трагедии может поджидать меня жизнь, даже если смогу вновь встать и ходить на своих двоих. Вернуть свой голос.
Сука. Если только поднимусь на ноги. Если! Я тебя выпотрошу, как последнюю свинью. Зарежу тебя, чечен. Этого я так не оставлю!
Услышав хлопок двери, разлепила веки, мгновенно ловя черный взгляд. Внимательный! Хочет разгадать мою реакцию на сказанное, мои дальнейшие действия.
А какая тут реакция? Что он хочет увидеть? Я и так, еще не слыша всего, обо всем догадалась. До сих пор от понимания всего не могла перевести дыхание, задыхалась.
Терпкое и горькое послевкусие осталось на языке после лекции врача. Словно это я все сказала. Словно это я закопала себя.
Такая знакомая холодная тишина разливалась между нами. Та, которая пронзает все тело, наполняя дрожью. Тишина, которая вселяет в меня благоговейный ужас. Тишина, которая заставляет кровеносный орган в панике оголтело биться.
Ненавидела его за то, что порабощает себе. За то, что от одного его взгляда колючего заставляет дрожать. Чувствовать! Бояться! Склонять голову перед ним! Заставляет сдаться, и не сметь противостоять ему! Только у него! Только у него так получалось! Только он так мог! И за это лютой ненавистью ненавидела его.
Прищурил опасно глаза и залип на мне какое-то время. Не отводила своих, побуждая его высказаться. Пусть! Пусть уже до конца добьёт! Пусть наживую сдерет оставшиеся лохмотья мяса, приросшего к костям.
Оказавшись рядом, поставил стул возле моей койки. Враждебно скосила на него взгляд, не тая ни одну из своих эмоций.
– Я тебе сейчас в общих чертах обрисую, что будет дальше! – сидя на стуле, подался ко мне, властно шепча.
Как же… конечно! Начинай! Теперь-то ты можешь творить все, что только пожелаешь. Но знай, сука, до поры до времени. Пока радуйся, сила на твоей стороне.
Чича, она всегда была на его стороне. Даже когда ты была целой и невредимой. Что ты, по сравнению с этим толстокожим бычарой?.
Шумно выпустила из себя воздух и иронично усмехнулась, глядя в его глаза. Даже если не могу говорить, даже если не могу ходить и не могу дать ему отпор, это не означает, что я буду безвольной рыбой! Даже у той же рыбы есть свобода! Что бы ни сказал, не сломаешь меня! Уж точно не ты! Жизнь? Жизнь – сука, каждый раз нагибает меня раком! А ты? Ты заебешься!
Потеряла нить мыслей, когда услышала рядом тихий, неприятный мужской смех.
– Ты еще даже не знаешь, что я тебе скажу, а уже ненавистно испепеляешь меня глазами. А знаешь, – усмехнулся и откинулся на спинку стула. Широко расставил ноги, словно его яйца до колен и мешают ему нормально, по-человечески сесть. – Я рад! Рад, что ты молчишь.
Втянула в себя побольше воздуха и зажмурила глаза.
Успокойся! Он тебя выводит на эмоции. А как бы я рада была, если бы ты сдох, ну, или хотя бы исчез! Растворился из моей никчемной и убогой жизни.
– Прекрати! Я не издеваюсь. Я о другом хочу сказать. Мы, наконец-то, можем друг друга услышать. Я – спокойно высказаться, и не получить в ответ брань. Ты, возможно, понять, услышать. Тебе ведь все то время, что была у меня, главным было ответить. Отразить словом или действием. Ты никогда не задумывалась о смысле фраз, которые я тебе говорил.