– О, ч-черт, простите, – говорю я. – Я не сделала вам больно? Про…
Он улыбается мне, как будто услышал что-то забавное.
– Нет, – отвечает парень. – Все хорошо.
– Слава богу. Если бы вы подали на меня в суд, я… я бы оказалась в такой жопе, – смотрю на него в упор, немного испугавшись. – Простите, я не хотела быть такой…
– Не берите в голову, – перебивает меня он, не дав мне выставить себя полной идиоткой. – Я не стану подавать на вас в суд.
– Спасибо.
Я продолжаю глазеть на него, но теперь уже не нахожу слов. Мне опять начинает казаться, что Лео здесь чужой, как будто его место не здесь, а где-то еще. Сегодня он напоминает мне не березу, а редкую гибкую сосну, которую выкопали из земли где-то в Юте и пересадили в кадку в шикарную оранжерею какого-нибудь отеля.
Мы продолжаем смотреть друг на друга и молчать. У него странный, необычный, даже интимный взгляд, как будто он хорошо меня знает, даже слишком хорошо. Как будто ему известны все мои мысли и все, что я когда-либо делала. Надеюсь, что это не так. Подобный взгляд парня выбивает меня из колеи, но, как ни странно, не пугает. Он интимен, но не назойлив, как дар, который не сопровождается желанием получить что-то взамен.
Наконец я коротко киваю, опускаю глаза и толкаю тележку дальше, чувствуя, как ее древние колесики застревают в пушистом ковре. Наверное, дело просто в разыгравшемся воображении, но мне кажется, что его взгляд все еще прикован ко мне, пока я иду прочь. Такой близкий и теплый, будто он нежно прижимает ладонь к моей спине.
8.31 пополуночи – Скарлет
– Привет, Уолт.
– Привет, Скарлет. – Он останавливается перед стойкой. – Я могу пройти?
– Конечно, проходи, – кивает ему девушка. – Я испекла шоколадные пирожные с орешками, они остывают на кухне. Не хочешь угоститься, прежде чем начать?
Электрик улыбается.
– Это было бы замечательно, спасибо.
Когда Скарлет возвращается из кухни две минуты спустя с двумя пирожными и кружкой крепчайшего чая, Уолт уже пододвинул свой стул к столу ее бабушки и говорит нечто такое, отчего Эсме улыбается. За это Скарлет могла бы расцеловать его, но пусть уж обходится пирожными и той кучей денег, которую придется ему заплатить – 90 фунтов за вызов, 120 фунтов за каждый час работы, 365 фунтов за запасные части плюс НДС – чтобы он починил посудомоечную машину. Разумеется, эта долбаная штука нарочно ждала истечения гарантийного срока и сломалась два месяца спустя.
Звенит дверной колокольчик, девушка поднимает глаза, чтобы поприветствовать нового посетителя, но беспомощно застывает, раскрыв рот. К ней идет мужчина, держа свое тело так прямо и неподвижно, будто он плывет по половицам. Глаза у него невероятно голубые, волосы абсолютно черные, кудрявые и закрывают уши. Когда он протягивает ей руку, кажется, что Эсме ахает, но, возможно, это ахнула она сама.
– Правильно ли я понимаю, что вы хозяйка этого прекрасного заведения? – Его голос низок и тих.
Скарлет ухитряется кивнуть. Ей казалось, что Уолт видный парень, хотя, пройдя мимо него, она не обернулась бы вслед, но при виде этого мужчины женщины, должно быть, останавливаются на улице, чтобы поглазеть на него. Девушка пожимает протянутую им руку.
– Я Илай, – говорит он. – Изикиел Вульф. Мои друзья называют меня Илаем.
– Рада познакомиться. Скарлет.
Он улыбается своей лучезарной улыбкой, и Скарлет чувствует, как Илай завораживает, околдовывает ее. Он действует на нее как свет на самоубийственно настырных ночных мотыльков, которые бьются и бьются о яркие лампы, пока не погибают.
Когда Изикиел Вульф отнимает руку, девушка видит на кончиках своих пальцев искры. Настоящие искры – так искрит зажигалка, пока не загорается пламя. Так не бывает. Она моргает, и они пропадают.
– Это визит вежливости, – говорит Илай. – Моя компания открывает новую точку на вашей улице.
– В самом деле? – рассеянно спрашивает Скарлет, подумав, что ей, наверное, почудилось.
Он кивает и замолкает на пару секунд.
– Это будет кофейня «Старбакс».
Рука Скарлет падает.
8.57 пополуночи – Лиана
Погрузившись в ванну, полную горячей благоухающей воды, Лиана чувствует, как ее охватывает что-то похожее на счастье. И пусть это продлится всего лишь час, ведь этому чувству далеко до того, что она испытывает, плавая в бассейне, зато за ним не следует печаль. Горячая вода вбирает в себя одиночество, которое впиталось в кожу Лианы после смерти матери. По идее, она не должна чувствовать себя такой одинокой, ведь у нее есть возлюбленная, хорошие друзья, тетя Нья. И все же, когда мать умерла, Лиана поняла, что потеряла не только ее. Изиса Чивеше, словно не желая отпускать свою дочь, унесла с собой в загробный мир какую-то важную ее часть, и с тех пор девушка пытается найти пропавшую частицу самой себя. Поиски осложняются тем, что она совсем не знает, что ищет.
Лиана погружает голову под воду и смотрит на пузырьки воздуха, выскакивающие на поверхность.
Стук в дверь. Приглушенный голос.
– Можно войти?
Хватаясь за прохладные края фарфоровой ванны, Лиана нехотя приподнимается из горячей воды. На ее трехдюймовой прическе «афро» блестит россыпь капель.
– Входи.
Дверь ванной со скрипом открывается, и тетя Ньяша, все еще в шелковом халате и тапочках, идет по теплому мраморному полу и садится на край унитаза. Тетя Лианы, которая со своими большими глазами, полными губами и заплетенными в затейливые африканские косички волосами, похожими на сложную татуировку, всегда сияет красотой, однако сегодня утром она выглядит совсем не так лучезарно.
– В чем дело? – спрашивает Лиана, которой не терпится снова с головой погрузиться в воду.
Ньяша смотрит на свои тапочки.
– Дело в том, что…
– Да?
– Дело в том, vinye, – женщина нервно крутит крышку от пузырька шампуня. – Я… ну… я в некотором затруднении.
Лиана подавляет досадливый вздох, желая, чтобы вокруг вновь воцарилась тишина.
– Это не может подождать до завтрака? Я скоро выйду.
Ньяша кивает, но не сдвигается с места.
– Ну, хорошо. – Лиана опускает голову под воду, так что на поверхности остаются только ее колени и соски.
Шампунь выскакивает из тетиных рук и закатывается за унитаз.
– Что случилось? – снова подняв голову, не выдерживает Лиана.
– Я… мы…
– Да говори же!
Нья делает глубокий вдох.
– Мы разорены.
Девушка хмурит брови.
– Интересная точка зрения. Большинство людей сказали бы, что мы неприлично богаты.
Тетя становится на четвереньки, ища шампунь.
– Нья?
Она поднимает глаза, держа в руках пузырек.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что мы разорены?
– Что у нас нет денег.
Лиана щурит глаза.
– Да, я знаю, что это значит. Просто не понимаю, почему это говоришь именно ты.
Ньяша опять садится на унитаз и ставит шампунь обратно на край ванны.
– Потому что звонил мой бухгалтер, и, похоже, у нас и правда больше нет средств.
– Что? Не может быть… – Лиане хочется снова погрузиться под воду, спрятаться в царящей там тишине. – Как такое возможно? Ведь один только этот дом наверняка стоит целое состояние.
– Да, верно. – Нья рисует ногой полукруг. – Поэтому я и заложила его.
– Что ты сделала? Зачем?
– Ну, мы… жили не по средствам.
– Да ну? – Лиане хочется возразить против использованного тетей местоимения «мы», но она решает не поднимать эту тему.
– Продолжай.
Женщина сидит, потупив глаза.
– У нас, э-э, есть кое-какие долги.
– Сколько?
Ее тетя, всегда такая уверенная в себе, уравновешенная, как утес, который тысячи лет омывало море, поникает и начинает невнятно бормотать.
– Нья?
Наконец она смотрит прямо Лиане в глаза.
– Когда мы продадим этот дом… наш долг составит… чуть менее шестисот восьмидесяти шести тысяч фунтов.
Племянница вскакивает с места так быстро, что из ванны выливается вода. Она смотрит на свою тетю, не находя слов.
– Прости меня, vinye. – Ньяша опять начинает разглядывать свои ноги. – Я… немного съехала с катушек, когда тот, кого нельзя называть, бросил меня ради этой… малявки. Возможно, у меня развилось, ну, похоже, я вроде как…