Мальчик пришел в восторг, увидев ее, и она довольно долгое время провела с сыном, целуя его в лоб,
осторожно, чтобы не измять складки торжественного платья.
* * *
А Руш между тем, удалившись в свои покои, переоделся и подозвал к себе чиновника:
– Приведи сюда князя Ино Рваная Щека и его племянника, но не рассказывай ему ничего, что произошло между мной и Идасси, и смотри, чтобы он
ни с кем не говорил по дороге.
Ино Рваная Щека был седьмым в Яшмовой Книге знатных родов у вархов и держал сторону нынешнего короля. Две недели назад он со своими
сыновьями приехал в столицу и предлагал Рушу большие деньги, чтобы тот убил Идасси, но Руш денег не взял, понимая, что сделать это дело
трудно, а обмараться легко.
И вот теперь князя привели к министру, и министр Руш сказал:
– Я день и ночь думал о вашей просьбе, ибо с самого начала был убежден в ее справедливости. Единственное, что остановило меня, – это
ничтожество предлагаемых подарков. Мне показалось, что вы меня совсем не цените.
Князь Ино Рваная Щека вздохнул и сказал:
– Увы! Наша земля погрязла в бедности, и наши короли нищие по сравнению с вашими министрами. Ведь мы, по невежеству, добываем богатства
грабежом, а вы – налогами, и ясно, что налогами можно добыть большего. Но я готов дать вам за такое дело сто тысяч.
– Так-то вы низко цените кровь ваших королей, – возмутился Руш, – сто двадцать тысяч!
Они поспорили некоторое время и сошлись на ста десяти. Князь написал и послал со слугой расписку, чтобы отгрузить деньги, а сам остался
пировать с Рушем.
Они ели и пили до утра, а утром князя отнесли в его дом. К вечеру он проснулся, и слуги рассказали ему обо всем, что случилось между Рушем,
государем и Идасси. Князь Ино Рваная Щека всплеснул руками и сказал:
- Какой негодяй этот Руш! Ведь теперь Идасси все равно казнят, с моими деньгами или без них! Он заставил меня заплатить за прошлогодний
снег и сделал посмешищем в глазах всех племен и народов! Хорошенькую песню споют об этом при королевском дворе!
Старший его сын сказал:
– Руш – бесчестный человек! Нет позора в том, чтобы брать деньги за убийство человека, который не сделал тебе ничего дурного, но позорно
брать деньги за убийство того, кого ты ненавидишь.
А младший возразил:
– Какая разница! Теперь, когда Идасси мертв, ничто не воспрепятствует нам напасть на империю. Не печалься, отец, – не пройдет и года, как
мы войдем в Небесный Город и ты вынешь эти деньги из сундука Руша, а его самого за такую подлость прибьешь к деревянной скамье и повесишь
ее над воротами.
* * *
Между тем прошел день, другой, третий, – никто не арестовывал Идасси, и вообще в лицее ничего не изменилось: только у ворот возобновились
часовые, да заделали старую дырку в стене, через которую Идасси лазил ловить рыбу. Утром Идасси занимался с наставниками, днем писал
сочинения и стихи к следующему уроку. Государь его тоже не звал, – то ли забыл о встрече, то ли у государя отобрали бумагу и перья.
Прошел четвертый день, пятый, – наставники глядели на Идасси, как на привидение, когда тот отвечал урок. Лицо Идасси в эти дни ничего не
выражало, учился он, как всегда, отменно.
Вдруг, на восьмое утро, у входа в учебный павильон ему вручили белый лист, украшенный печатью с изображением мангусты, – вечером его
ожидала аудиенция в Малой Облачной Зале.