– Ах, уже рассвет! – воскликнул он с отчаянием.
Женщина, казалось, тоже опечалилась.
– Поверьте, – сказал юноша, – мне не страшно идти на смерть, но мне горько, что я больше вас не увижу.
И он так покраснел, что было ясно, что он говорит правду.
Прислужницы между тем собрали корзинки с остатками еды и глиняные кувшины. В воде бассейна заплясали солнечные зайчики. Женщина сунула руку
в поднесенную ей корзинку, вынула оттуда мешочек с серебряными монетами и положила его в руки юноши.
– Возьмите, – шепнула она, – и уходите своей дорогою. Я – жена финансового инспектора второго столичного округа...
Смахнула украдкой слезу и вдруг произнесла:
– А впрочем... Я вернусь в храм этим вечером, и буду молиться за вас.
Повернулась, легкая, как иволга, и вместе со своими служанками покинула часовню.
Руш остался стоять у маленького бассейна с мешочком в руке. Он раскрыл его и пересчитал: гам было сорок монет. Мысли его смешались. Он
подумал: «Бежать, бежать немедля! Жена высокопоставленного чиновника, – что хорошего тут может выйти? К тому же муж ее разузнает обо всем
от прислужниц...»
Но вместо того, чтобы бежать без оглядки, он остался в часовне и с нетерпением ждал вечера. Стало смеркаться: за живой изгородью
зашелестели легкие шаги. «Она или не она? – подумал Руш. – И если она – то не со стражниками ли?»
Но, к его удивлению, прекрасная зеленоглазая госпожа явилась лишь с двумя прислужницами.
– Как вы неосторожны, – сказала она, улыбаясь, – неужели минутная прихоть для вас дороже жизни?
Юноша только потупил голову. Снова начались песни и шутки...
К чему долгая речь?
Так получилось, что юноша не ушел ни во вторую ночь, ни в третью, ни в четвертую. Руш был человек красивый, этот самый предмет имел, можно
сказать, удивительной стойкости, – а у женщины были мягкие бока и нежные пальцы, и, словом, они сошлись друг с другом, как две половинки
одного ореха.
Так прошло шесть ночей, а на седьмую дама сказала:
– Два месяца назад мой муж был направлен ревизором в провинцию Иниссу: завтра он возвращается. Увы, приходит пора расстаться! У меня нет
ничего достойного вас, чтобы подарить вам на память: однако возьмите все же эту шкатулку!
Смущенный юноша стал отнекиваться, но зеленоглазая красавица его пристыдила:
– Как вы можете так говорить! Вам теперь нет ни счастья, ни удачи во всей ойкумене! Одна надежда: уйти за границы населенного мира или же
присоединиться к какой-нибудь разбойничьей шайке, и, свершив несколько подвигов во имя справедливости, заслужить прощение испуганного
правительства. Мой подарок – пустяк, но, может быть, он поможет вам выжить – а вы обижаете меня отказом.
Что же!
Юноше пришлось взять шкатулку, а на следующее утро он выбрался из храма и зашагал по дороге.
И вот Руш идет себе по дороге, а солнце катится по небу, как яичный желток по раскаленной сковородке, и орхидеи свесили наружу от жары свои
длинные язычки, и дорога бежит вдаль, обсаженная двумя рядами пальм на толстых репчатых корешках. Каждый корешок, – словно бочка! На
северо-востоке, в родных краях Руша, таких пальм не росло.
Руш шел, запустив руки в карманы, и в одном кармане у него лежал ларчик с брошками и жемчужным ожерельем, который дала ему жена чиновника,
а в другой – некоторая толика серебряных монет, от нее же: муж, уезжая, пожаловал их ей на притирания и платки.