и лишь тогда, чуть-чуть помешкав,
сквозь зубы бросил: «Отпустить».
И вопль толпы вдруг поднял с кровель
тьму птиц… Тогда сквозь блеск мечей,
с чела стирая капли крови,
мне улыбнулся Назорей.
«… А время гонит лошадей»
… Так было встарь. Теперь не то —
с комфортом нынешнее племя
катит: телегу на авто
сменил ямщик, седое время.
Катит, беспечно, как всегда,
несётся мимо Мекки, Рима,
и сухо щёлкают года
на счётчике неумолимом.
Глядишь – ан ты уже старик,
морщины возле глаз все чётче…
И, кажется, шофёр привык,
Что не оплачен будет счётчик.
Из Откровения Иоанна Богослова
1.
Господень Ангел был со мной,
и был я в духе в день воскресный.
И вот внезапно за спиной
услышал трубный глас небесный:
«Я есмь начало и конец,
пред Кем падут народы с дрожью.
К тебе послал меня Отец
свидетельствовать Слово Божье:
Мои уста – как острый меч,
семь звёзд держу в своей деснице,
и шуму вод подобна речь.
Всё, что увидишь, – да свершится!»
Я обратился и узрел
Того, чьи очи – яркий пламень,
кто смерть и муку претерпел,
и пал к ногам Его, как камень.
2.
И дам ему звезду утреннюю.
Жизнь тяжела, и смерть страшна без веры.
Как ночь темна! Как долго до утра!
И множатся в душе моей химеры,
и сталь сомнений, как клинок остра.
Дай силы мне, дай веру, Боже живый!
К Твоим словам вовек я не был глух!
Но стадо разбрелось, и глохнет нива,
о камни притупился острый плуг.
Как долго эта ночь над миром длится, —
ночь страха, беззаконья и греха!
Когда ж над нами светлая денница
блеснёт, благословенна и тиха?
Ведь мука неслучайна и желанна,
и сладок пот безмерного труда,
когда чела усталого нежданно
касается высокая звезда.
3.
Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч;
о, если бы ты был холоден или горяч!
Пылает дух, но холод мира злее.
Вселенная – сплав снега и огня!
И люди жмутся к людям – так теплее.
За что же Ты из всех избрал меня?
Мои грехи – разменная монета;
на драхму я не разменял добра.
Вся жизнь моя – мерцанье полусвета;
мой сон всегда спокоен до утра.
Прости меня, ведь я уже немолод,
душе тяжёл Тобою данный дар.
Мне страшен Твоего презренья холод,
Твоей любви и ненависти жар!
4.
Я видел, я видел день Божьего гнева!
Лишь волей Всевышнего я не ослеп,
когда пред престолом умолкли напевы,
и Он семь печатей снял с книги судеб.
Конь белый, конь рыжий, вороный и бледный
покинули первыми звёздную высь,
и четверо всадников в скачке победной,
губя всё живое, как смерч, пронеслись.
И звёзды упали, померкли светила,
и сделались разом горьки воды рек.
Глухое безмолвие землю покрыло,
и время навеки прервало свой бег.
И небо сокрылося, свившись, как свиток,
и в недрах своих содрогнулась земля.
Рабов и свободных, голодных и сытых
пришёл по делам их судить Судия!
И огненный Ангел с грозою во взоре
трубил над повергнутым миром лжецов:
– О, горе живущим, о, горе, о, горе, —
втройне им завиден удел мертвецов!
5.
Имя сей звезды полынь…
Вся горечь мира на моих устах,
когда звезды я имя называю,
в чьих изумрудно-ледяных лучах
на землю сходит горечь неземная.
Наверно, там – совсем в иных мирах,
свободу и бессмертье обретая,
я б позабыл страданье, скорбь и страх, —
всё, чем болит душа живая!
Но сердцу кто-то шепчет: «Ты окинь
вокруг себя пустым, холодным взглядом
и помни: ты навек в кругу заклятом,
пока средь этих ледяных пустынь
горит далёкая звезда-полынь,
вселенную питая горьким ядом!»
6. Язычники
На медном небе лёт священной птицы
вещает волю тёмную богов.
На жертвеннике медленно курится
дым тёплых жертв – сладчайший из дымов!
О, этот запах любят наши боги!
И наши ноздри тонко чуют кровь,
с тех пор, как нам дракон десятирогий
открыл, что бремя мира есть любовь.
Он дал нам силу льва и мудрость змия,
он в руки нам вложил разящий гром,