Елена Граменицкая - Часы Цубриггена. Безликий стр 10.

Шрифт
Фон

 Да, именно бабушка Аглая настояла на моем браке с Вениамином. А потом, спустя годы, подарила ЭТИ часы. Но еще раньше моя бабуля лишилась рассудка  в покоях ее в последние годы не было ни одного зеркала, а остальные в доме она велела снять или завесить.

Уже более полвека не могу расстаться с ними,  ни с того ни сего сказала Роза

Потянув за цепочку, Роза приподняла серебряные ходики со стола, подцепив ногтем, откинула крышку. Некоторое время разглядывала потемневший циферблат. Осторожно коснулась стрелок и тут же отдернула руку.

 Искушение велико. Особенно в полнолуние. Искушение всегда растет с нарождением луны и затихает с ее старением. Все чаще мои руки тянутся к этим стрелкам. А вдруг!? Нет! Мы так решили. В болезни и здравии, в печали и радости быть вместе. Больше я не обману судьбу. Извини, опять отвлеклась от рассказа. Продолжу.

Сразу после свадьбы мы отправились в путь, сначала на север Италии, потом к родственникам мужа в Тоскану, задержались в Местре, долго путешествовали по Испании, переплыли на пароме в Марракеш. Свадебное путешествие затянулось на целый год. Из каждого города мы отправляли домой приглянувшиеся диковины. Керамику из Гарды, куклы из Венеции, кальяны из Каира. Коллекция росла. Сейчас от нее осталось немного. Собрание фарфора, немного серебра, те самые бронзовые подсвечники, пресс-папье с медведем, обманщик Пиноккио, купленный мною много лет назад на флорентийском развале, до недавнего времени венецианский Кот от одного из знаменитых кукольников. Краски его камзола давно съело солнце, кожаные сапожки, украшенные позолоченными шпорами, рассохлись. А у Пиноккио нос облупился, тельце потрескалось и стало похоже на шелудивое полешко. Куклы болтались на крестовинах в витрине: никому из любителей старины они больше не нужны. Пиноккио и Кот доживали свой век вместе с нами.

Знаешь, было бы правильнее назвать мою лавочку не «Дом Розы», а «Дом счастливых Воспоминаний». Ибо они  главное богатство для нас, потерявшихся во времени стариков.

Время Сложная субстанция, сравнимая с горным ручьем. То оно несется, не догонишь, скачет по острым камням, то, попадая в запруду, останавливается и разливается озерцом. Время пугает своей относительностью, предает неожиданностью. Порой слишком поздно вспоминаешь о нем. Особенно, когда любишь. Тогда оно плавится, становится вязким как мед, обволакивает, проникает под кожу. Расцвечивает мир психоделическими оттенками, вангоговскими иллюзиями. Отвлекает и обманывает. А расплата за забывчивость велика.

Мой Вениамин прятал слабость за нежностью, за вежливыми улыбками и пустыми отговорками. Но ранение давало о себе знать. Мало  помалу ноги его теряли чувствительность, сохли. Сначала муж ходил, опираясь на палочку, а потом и вовсе пересел в кресло.

Но беда не приходит одна. Сгорел от дифтерии Сашенька, с разницей в год ушли мои родители. Оставалась лишь хранящая странную «нетленную» красоту Аглая Альбицкая. Через три года умерла и бабушка Аглая, окончательно потерявшая разум. Надолго забытая смертью, давно миновавшая вековой рубеж, она скользила по нашему парижскому дому исхудавшим до костей, бестелесным призраком. Постоянно пряталась от зеркал и что-то шептала под нос.

Я прислушалась и в бессвязном старушечьем бормотании разобрала стихи. Глупые, детские. Бабушка повторяла одни и те же слова, меняя местами, переставляя строки, придумывая анаграммы, поэтому все произносимое казалось бредом.

Капля крови на часах

Спит луна на небесах

Стрелки крутятся назад

Помню, бабушка позвала меня, попыталась что-то сказать. Но пораженный склерозом разум отвлекался, играл с детством в прятки. Бабушка искала давно умершую маму и жаловалась на соседского мальчика, потом вдруг осознавала себя, становилась серьезной и даже испуганной, протягивала мне мятый листок бумаги, но тут же его отнимала, прижимала к впалой груди, хитро щурила подслеповатые глазки. Из капризного ребенка она превращалась в кокетливую вертихвостку, всю жизнь покорявшую мужские сердца.

«Не-не! Это величайшая тайна, никому ее не открою!»

Сердце мое сжималось от жалости, я прятала слезы, гладила ставшие прозрачными бабушкины руки и понимала, что уже ничем не могу ей помочь.

Скоро бабушки не стало, она отошла во сне, заигравшись в прятки или закружившись в последнем вальсе. Благостная спокойная смерть. Так уходят все, кто не успел сильно согрешить, подумала я. Так ли это, Серафима?

Серафима лишь улыбнулась (нет, конечно), не ответила, не хотела отвлекать Розу от рассказа.

 Так вот, на закрытом трюмо в спальне бабушки, лежали серебряные часы с замысловатой, напоминающей переплетенные восьмерки, монограммой. Рядом с часами вырванный из дневника тот самый мятый листок и записка, адресованная мне. Очень странная записка. Но о ней расскажу позже.

Беда не приходит одна. Эта мысль, словно назойливая муха, не давала мне покоя. Следующей бедой после ухода бабушки стал недуг, подкарауливший Вениамина. Врачи давали его изношенному сердцу не более года. Муж, давно передвигавшийся в инвалидной коляске, сгорал на глазах. Боли за грудиной усиливались день ото дня, Венечке не хватало воздуха. Приступы жабы учащались, мучили его уже не только ночами. Почти все сбережения ушли на оплату врачей, но те лишь разводили руками. Я молилась денно и нощно, но Бог меня словно не слышал.

И наступил день, когда врачи отказались от нас. Отчаяние лишило меня способности мыслить разумно, и тогда я вспомнила то глупое бабушкино стихотворение, листок и записку. Дождавшись, когда Вениамин с горем пополам задремлет, прикрыла дверь спальной комнаты, на цыпочках вышла на веранду.

Огромная луна сияла над городом, превращая сад, наполненный дурманом ночных цветов и веселыми ариями цикад, в ветхую мертвую гравюру. Живой, осязаемый, теплый мир  в холодный барельеф, готовый стать моим надгробием.

 Верю!  отчаянию вопреки прошептала я,  если молитвы не помогают, поможет чудо!

Уколов палец булавкой, выдавила на циферблат несколько капель крови, произнесла заговор с небольшой оговоркой и повернула стрелки часов назад. Шесть часов  шесть лет.

Закрыла глаза и стала ждать.

Но ничего не случилось, диск луны по-прежнему заливал мертвенным светом кусты жасмина, в саду надрывались цикады, с северного вокзала слышался мерный перестук удаляющегося поезда. Париж спал.

Усмехнувшись собственной глупости, я вернулась в комнату к мужу. Прилегла рядом, прислушиваясь к его дыханью. Оно выровнялось.

Я не могла поверить. В ту ночь не сомкнула глаз ни на минуту. Лежала и слушала. Хрипы в груди стали тише, дыхание ни разу не прерывалось. Мой бедный муж мирно спал, впервые за долгое время.

Чудо не чудо, помогли ли лекарства или бабушкино волшебство, но Вениамин пошел на поправку. Одни доктора разводили руками  не может быть! С таким поражением коронарных сосудов живут не более года. Другие раздувались от профессиональной гордости  метод кровопускания отлично себя зарекомендовал. Эскулапы могли спорить сколько угодно, но сердце Вениамина вновь билось, как молодое и пылало любовью ко мне, осунувшейся и внезапно постаревшей. Я списывала изменение во внешности на усталость и переживания, но факты  упрямая вещь. Муж выздоровел, а я в считанные часы прибавила в возрасте. Мы сравнялись и выглядели почти ровесниками.

Но время шло. Происшествие в саду, ритуал, совершенный в минуты полного отчаяния, постепенно стерся из моей памяти. Выстроить цепочку: кровь-часы-исцеление-время пришлось позже.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Скачать книгу

Если нет возможности читать онлайн, скачайте книгу файлом для электронной книжки и читайте офлайн.

fb2.zip txt txt.zip rtf.zip a4.pdf a6.pdf mobi.prc epub ios.epub fb3

Похожие книги