Танцуй, приказала Эбби, положив руку ему на плечо.
Он подчинился. Люди смотрели на них так, будто они только что провалились через дыру в потолке может, как раз это они и сделали. Две другие пары прервали танец, посетители у стойки оборачивались, официант в белом пиджаке решительно шел к Мэтту с Эбби.
Она не обращала на это никакого внимания. Музыкальный ящик в радужных огоньках наяривал что-то воспринимаемое Мэттом на подсознательном уровне.
Официант тронул Мэтта за плечо. Тот облегченно вздохнул и притормозил было, но Эбби не останавливалась, и Мэтт продолжал двигаться вместе с ней, как кукла или частично парализованный.
Послушайте! растерялся официант. Не знаю, откуда вы взялись и что, по-вашему, вытворяете, но я вас попрошу перестать. Прежде всего, вы не так одеты.
Н-не могу я п-перестать, проговорил Мэтт в такт музыке.
Очень даже можете. Официант следовал за ними, не отставая. Человек всегда может прекратить то, что делает. По-моему, вы сами не прочь.
Я-то д-да, сказал Мэтт и шепнул Эбби: Остановись!
Скажи, чтобы он ушел, прошептала она в ответ.
Уйдите, пожалуйста, сказал Мэтт, продолжая танцевать он боялся, что иначе развалится на куски.
Это вы мне? Сами уходите, и быстро
Пожалуйста, взмолился Мэтт, чувствуя, как напряглась Эбби.
Не хотелось бы применять силу, но какие-то правила мы должны соблюдать. Официант взял Мэтта за локоть. Уйдите по-хорошему, не то
В следующий момент он исчез и обнаружился на музыкальном ящике. На белом пиджаке и бледной физиономии играли радужные огни.
Совершив очередной круг, Мэтт заметил, что он слез с автомата и собрал подкрепление. Теперь он приближался в сопровождении другого официанта, бармена с тяжелой челюстью и щекастого бульдога без униформы, не иначе как менеджера.
Боевой отряд окружил танцующих.
Не знаю, что у вас за игра, но мы в нее не играем, проворчал бульдог. Если не уберетесь прямо сейчас, пожалеете.
Мэтт, веря ему, попытался остановиться и опять не сумел.
Н-не могу. Не в-видите, что ли: я п-перестал бы, да не м-могу!
Бульдог оглядел его выпученными, налитыми кровью глазами.
Ничего, мы поможем. Выкиньте их отсюда, ребята.
Осторожно, нервно сказал первый официант. Кто-то из них владеет хитрым приемчиком.
Эбби опять напряглась и стала убирать их одного за другим, точно свечки задувала. Разместившись на автомате вчетвером, друг у друга на коленях тотемный шест, да и только, они посыпались на пол с таким грохотом, что даже музыку заглушили.
Бармен, потирая нос, ринулся было к танцплощадке, но менеджер, самый хитрый, его удержал. Они посовещались, поглядывая на Мэтта и Эбби, и первый официант отважно выключил автомат. Музыка смолкла, огни погасли, но враг восторжествовать не успел: все тут же включилось снова.
Менеджер свирепо выдернул шнур из розетки. Шнур зашевелился, принял вертикальное положение, покачался наподобие кобры и напал. Менеджер отскочил, штепсель вонзился в пол, вся четверка ретировалась. Шнур презрительно вернулся в розетку.
Музыка зазвучала опять. Мэтт топтался на свинцовых ногах, вспоминая сказку про красные башмачки, Эбби оставалась свежей и полной сил.
Повернувшись в очередной раз лицом к ящику, Мэтт увидел, что готовится новое наступление: менеджер, подкравшись к автомату с топориком, который дал ему бармен, рубанул по шнуру. Шнур отпрыгнул и захлестнул мертвой петлей ногу менеджера. Тот заорал, начал рубить почем зря и наконец перерубил провод. Автомат погас, шнур в агонии корчился на полу.
Вместе с музыкой остановилась и Эбби.
Пойдем отсюда, попросил Мэтт, еле держась на ногах.
Нет, посидим еще. Она подвела его к столику, внезапно опустевшему, как и все заведение. Тебе надо выпить.
Давай лучше уйдем.
Но Эбби уже подзывала официанта. Тот опасливо подошел, и Мэтт под вопросительным взглядом Эбби промямлил:
Скотч. Чистый.
Официант вернулся с бутылкой и двумя стаканами на подносе.
Босс велел вперед получить.
Мэтт порылся в карманах. Менеджер стоял у стены, скрестив руки, и не сводил с него глаз.
У меня нет с собой денег.
Ничего, вмешалась Эбби. Ставьте сюда.
Нет, мэм начал официант, но поднос сам собой опустился на стол, и он попятился прочь.
Я, наверно, плохая дочь, сказала Эбби, задумчиво взявшись за подбородок. Па здесь понравилось бы.
Не делай этого, всполошился Мэтт. Мало у нас хлопот
Но Дженкинс, моргая и разя перегаром, уже угнездился на третьем стуле. Мэтт поспешно плеснул в стакан виски и выпил залпом. Алкоголь обжег горло, но больше Мэтт ничегошеньки не почувствовал и увидел, что стакан по-прежнему полон.
Дженкинс опомнился и понял, что дело плохо.
Ты чего тут делаешь, Эб? И при параде вся. Подцепила парня с деньгами?
Эбби оставила вопрос без внимания.
Если я о чем-то тебя попрошу, ты сделаешь?
Само собой. Все что хошь. Дженкинс присосался к бутылке, она забулькала.
Янтарная жидкость убавлялась исправно. Когда Дженкинс поставил бутылку и утер бороду, виски стало наполовину меньше, но напиток из стакана все так же отказывался проникать в Мэтта.
Если я попрошу стукнуть мистера Райта по носу, стукнешь?
А то. Дженкинс сжал кулак. Борода мешала разглядеть его лицо возможно, и к лучшему. Мою девочку обижать? Слушай, Эб, что-то неважнецки он выглядит. Прям-таки и врезать ему?
Не сейчас, но держи это в голове.
Мэтт расслабился и снова попытался опрокинуть в себя стакан безуспешно. Ему вспомнились танталовы муки.
А вот и копы! взревел вдруг Дженкинс, поднявшись с бутылкой в руке. В зал вошли трое полицейских во главе с барменом.
Только с законом не связывайся, умоляюще сказал Мэтт.
Эбби зевнула.
Что-то устала я. Никак уже полночь.
Дженкинс ринулся на полицейских, как бык. Потом все пропало, и Мэтт с Эбби опять очутились в хижине.
А как же твой отец?
Па, окромя выпивки, больше всего драться любит. Все, я спать пошла. Она скинула туфли, легла, занавесилась одеялом.
Мэтт медленно пошел к своей койке. Был у Мэри ягненок. Сбросил туфли на пол. Белый как снег. Поправил занавеску, пошуршал и улегся не раздеваясь. Он ходил за ней. Полежал, слушая, как ровно дышит Эбби на другой койке. По пятам.
По прошествии двух мучительных часов Мэтт осторожно сел, взял туфли и на цыпочках, дюйм за дюймом, двинулся к двери. Приоткрыл ее на фут, протиснулся, снова закрыл.
На веранде скрипнула половица. Мэтт замер, подождал и заковылял, не смея обуться, по гравию.
Вот и машина. Мэтт, благословляя крутой спуск, сел, отпустил тормоз, выжал сцепление. «Форд», как призрак при луне, покатился, набирая скорость, под горку. После трудного поворота Мэтт включил фары и бесшумно притворил дверцу. Проехав так около мили, он запустил мотор.
Бежать!
Серый, уже душный рассвет застал Мэтта на заправочной станции. Кроваво-красное солнце, заглянув в пыльное, заляпанное мошкарой лобовое стекло, увидело небритого молодого человека в грязной рубашке и брюках, с воспаленными от недосыпа глазами.
Мэтту, опьяненному свободой, было все равно, как он выглядит.
Что это, Фэйр-Плей или Хьюмансвиль? Он слишком устал и проголодался, чтобы задумываться.
Можно резонно предположить, что Эбби, не зная, где он, его не найдет и не сможет сама телепортироваться туда, где не была раньше. В прошлый раз она навестила уже знакомые ей места в Спрингфилде, отца перенесла из родимой хибары, Мэтта вернула в хижину, где жила.
Хижина! Вместе с сонным заправщиком к Мэтту пришло осознание, что все его деньги остались там вместе с одеждой, пишущей машинкой и папками.
Нащупав что-то в кармане брюк, он вытащил оттуда бумажник. Четыре доллара наличными, триста в дорожных чеках.
Полный бак, сказал Мэтт.
Когда же он успел взять бумажник? Может, тот все время лежал в кармане? Мэтт мог бы поклясться, что в коктейль-холле его не было, и смутно припоминал, что оставил его в пиджаке. От неуверенности а может, от голода ему стало не по себе. К похищенным Эбби деликатесам он вчера почти не притронулся.