Железный волк - Лавринайтис Екатерина А.

Сири Петтерсен

Железный волк

Волкам, с которыми я бегу.

И тебе. Тебе, кто боится. Тебе, кто испытывает необъяснимое беспокойство и безжалостный страх, способный охватить в тот момент, когда меньше всего этого ждёшь. Тебе, кто ведёт войну со своим телом и боится слушать биение собственного сердца. Это твоя книга.

© Лавринайтис Е., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Пролог

Нафраим открыл банку и понюхал икру. Она была свежей, но очень мелкой. Он вывалил её на льняную скатерть, и ткань впитала в себя излишки солёной воды.

Нафраим покатал красноватую жемчужину между пальцами и слегка сжал. Превосходная консистенция, тягучая оболочка, какая бывает только у икры белого кариуса. Однако по размерам икринка была не больше ячменного зерна. Потребуется концентрация и твёрдая рука.

Нафраим пощёлкал костяшками пальцев и придвинул лампу. Пламя затрепетало, разозлив его, но приходилось терпеть, пока он не отладит газовые фонари. Три взрыва за один месяц способны заставить усомниться во всём эксперименте. К счастью, он не был ограничен во времени, поэтому можно успеть во всём разобраться.

Он передвинул лупу над столом. Медные заклёпки взвизгнули. Нафраим подтянул винты, державшие лупу, и зажал рамку вокруг банки. У этого временного инструмента тоже имелся невероятный потенциал, но и ему пришлось подождать. Сначала самое важное.

Под лупой пальцы казались бледным полем, иссечённым бороздами. Нафраим взял икринку, проколол оболочку и осторожно сжал. Вокруг отверстия образовалась масляная капля. Она затряслась, оторвалась и упала на скатерть. Важно не жать слишком сильно, иначе капля разлетится на части. Тончайший баланс. Он сжимал до тех пор, пока оболочка не стала плоской, и глубоко вдохнул перед самой трудной операцией.

Он вынул пробку из колбы с кровью и погрузил в неё кончик шприца, похожего на пыточный инструмент. Длинная стеклянная ампула, заключённая в изысканную серебряную оправу. Он никогда не умел правильно обращаться со шприцами, хотя пользовался ими так долго, что спокойно мог наполнить одной рукой.

Теперь аккуратно.

Он осторожно поднёс кончик шприца к икринке. Они слились. Игла погрузилась внутрь оболочки, и Нафраим нажал на шприц, чтобы из него вышла кровь. Это зрелище всегда захватывало его. Поначалу оболочка казалась сплющенной. Можно было подумать, что она сопротивляется. Но потом она присасывалась к игле и расширялась, как кузнечные мехи. Изголодавшаяся, раздувшаяся от крови ягода.

Рука затряслась от застарелой боли, и Нафраим слегка повернул её, чтобы восстановить контроль. Он опустил икринку обратно в банку и взял следующую. В дверь постучали.

Нафраим ответил, не отрывая глаз от работы:

 Я занят, Офре.

Из-за дубовой двери голос Офре звучал приглушённо.

 Господин, он настаивает.

 Все настаивают. Ни с кем, кроме королевы, я встречаться не стану.

Наступила тишина, но Нафраим знал, что Офре всё ещё стоит за дверью.

 Господин, он говорит, что вы захотите с ним побеседовать.

Нафраим проделал дырку в икринке.

 Ну, так попроси его прийти завтра.

 Господин, он говорит

Наступила пауза, и Нафраим поднял глаза. Ему вдруг стало любопытно, чем закончится эта фраза.

 Он говорит, что он монах из Суртфьельского монастыря и что он отмечен дьяволом?

Нафраим отвёл лупу в сторону и выпрямился. Заметил, насколько темно в его мастерской. Свет лампы не доходил до верха тяжёлых книжных полок, а тени делали комнату на удивление незнакомой, наполненной предметами, чьи очертания вызывали тревогу. Модели и инструменты, карты и рисунки. Стол с медными трубками и колбами, похожий на механическое чудовище. Когда-то ему не хватило бы света для работы зрение подвело бы его. Но это было давно. Слишком давно.

Офре с другой стороны двери кашлянул.

 Я попрошу его вернуться завтра, господин.

 Нет, нет Входи, Офре.

Офре открыл дверь и неуверенно шагнул вперёд. Нафраим свернул льняную скатерть с икрой и убрал её в ящик письменного стола. Вытер пальцы носовым платком и надел перчатки.

 Господин?

 Да, Офре, пригласи его сюда, вниз.

Взгляд старого дворецкого скользнул по полкам с заспиртованными анатомическими образцами.

 Уверены, что не хотите подняться наверх, господин?

 Офре, я слишком стар, чтобы думать о чувствах других людей. Пришли его сюда.

Офре кивнул и зашагал вверх по винтовой лестнице, задевая коленями ступени.

Через некоторое время он вернулся, но уже не один.

 Брат Лавр из Суртфьельского монастыря, господин,  сказал Офре, пропуская вперёд своего спутника. Потом вышел и закрыл за собой дверь, но, передумав, вернулся.

 Чаю, господин?

Нафраим покачал головой, и Офре скрылся.

Монах остался стоять в дверях. Нафраим никогда раньше не видел этого красивого благообразного мужчину лет тридцати. Низ промокшего от дождя плаща был испачкан грязью, башмаки стоптаны и изношены. Он прижимал к груди узелок, опустив глаза к полу.

Нафраим понял, что монах впервые видит долговечного, и почувствовал укол совести. Следовало навещать их чаще, укреплять узы с теми, кто поколениями следовал за ним. Но годы летели так быстро.

Он жестом подозвал монаха ближе.

 Лавр? Мы раньше не встречались,  произнёс он, хотя и не был уверен, что это хорошее извинение.  Но, возможно, я был знаком с твоим предшественником?

 Нет  мужчина встретился взглядом с Нафраимом. Судя по всему, это обеспокоило его, и он поспешил добавить:  Но вы знали предшественника моего предшественника.

 Ааа

Монах сделал два шага к письменному столу, но его ноги, казалось, тяжелели с каждым шагом. Он скользил взглядом по инструментам, пока не остановился на заспиртованном желтоватом сердце.

 Волк,  сказал Нафраим, но уверенности в том, что он разрядил обстановку, у него не было. Монах, разглядывая с открытым ртом инструменты, энергично закивал, как будто именно так и думал. Он протянул руку к блестящим выключателям газовой горелки.

Нафраим вскочил со стула.

 Не трогай!

Мужчина отдёрнул руку и попятился.

Нафраим повторил уже спокойнее:

 Не трогай. Не трогай ничего. Посмотрим, что там у тебя.

Лавр положил узелок на стол, развязал ремни и развернул тряпицу, под которой оказалась ещё одна. Он развернул и её, и на свет показался стеклянный сосуд, наполовину наполненный землёй. Из земли торчал крошечный зелёный росток.

 Откуда?  спросил Нафраим, заранее зная ответ.

 Из Свартны, господин Из центра Варграка.

Нафраим поглядел на карманные часы.

 Уже поздно, брат Лавр. Ты устал и голоден, поэтому предлагаю тебе остаться здесь до завтра. Поднимись наверх и попроси Офре приготовить для тебя комнату и что-нибудь поесть.

Лавр потупил глаза.

 Очень щедро с твоей стороны, господин. Будь благословен.

Он поднимался по лестнице с плохо скрываемым облегчением.

Нафраим опустился на стул. Он разглядывал зелёный росток и убеждался, что смотрит на собственную смерть.

Он всегда представлял, что конец мира нагрянет подобно дикому зверю. Чудовищная ярость, древняя, с зубами и когтями. Так нелепо, что он заявил о своём приходе в образе молодой хрупкой жизни.

Два крошечных листочка расходились в стороны, как страницы раскрытой книги, готовые разрастись от рассказов об ужасных поступках Нафраима. О грехах, за которые он должен ответить,  а их накопилось немало. Он грешил более шестисот лет, но немногие из его прошлых грехов могли сравниться с теми, что он будет вынужден совершить теперь.

Новичок

Хуже, чем этот новичок, и представить было невозможно. Городской лоботряс, который после одной ночи в Свартне вообразил себя охотником на волков. Неуклюжий, судорожно-дружелюбный, болтающий без остановки. Юва готова была залепить уши снегом, только бы его не слышать.