Мёртвые возвращаются - Лавринайтис Екатерина А.

Кристофер Ламой

Мёртвые возвращаются

Christoffer Lamøy

HJEMSØKT

Copyright © Gyldendal Norsk Forlag AS, 2021

Cover illustration by Martin Ernstsen

All rights reserved.

© Лавринайтис Е.А., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

Папа ногой притворяет дверь в спальню. Она не закрывается до конца, и в комнату проникает узкая полоска света.

 Не уходи!  пронзительно кричит маленькая девочка. Растрёпанные рыжие волосы падают ей на лицо.  Папочка, пожалуйста, не уходи!

Он просовывает голову в дверь. Девочка плотно кутается в одеяло, но всё её тело сотрясает дрожь.

 Что случилось, радость моя?

 Мне страшно,  шепчет она.

 Хочешь, проверю, нет ли кого под кроватью?

Девочка мотает головой:

 Нет, там никого нет.

 Тогда кого же ты боишься?

На папу смотрят большие зелёные глаза.

 Герхарда,  шепчет девочка.

Папа тяжело вздыхает, подходит к ней, включает лампу на тумбочке и садится на край кровати:

 Где ты слышала это имя?  Его голос внезапно становится серьёзным. Девочка не отвечает, и папа гладит её по волосам.  Где ты слышала это имя?  повторяет он спокойнее.

 В школе,  отвечает она.

Папа наклоняется и целует её в лоб.

 Герхарда больше нет,  говорит он.  Слышишь меня? Его больше нет.

Она зажмуривается, как будто ей в голову пришла какая-то неожиданная мысль, и хватает папу за руку:

 А это правда?

 Что?

 Что он убивает маленьких детей?

Глава 1

 Что скажешь, Хенрик?  спрашивает папа.

Его лицо озаряется светом, он полон ожиданий, как ребёнок, который готовится открыть первый рождественский подарок.

 Ну, он вроде как  Я останавливаюсь на полуслове и оглядываю поляну величиной с футбольное поле. Гравийная дорожка вьётся по склону к вершине холма. Там, наверху, стоит дом громоздкий белый великан.  Ну, он вроде как б-большой.

Папа смеётся, но совершенно не обидно. Его смех звучит мило и добродушно. Папа никогда не шутит над моим заиканием.

Он не спеша возвращается к грузовику, который привёз вещи, а я стою и смотрю на наш новый дом, на обшарпанные белые стены и тёмные окна. Непонятно, почему меня потряхивает. Волоски на руках встают дыбом.

Я вздрагиваю, когда из кошачьей переноски раздаётся грохот. Нала мяукает и таращит огромные глаза, как будто ей от меня что-то нужно. Это не кошка, а громадный и толстый танк.

 Всё хорошо,  шепчу я ей и в тот же миг слышу папин голос:

 Иди посмотри на новый дом, Гард!

Мама и папа стоят рядом с Гардом, моим младшим братом. Он сидит в машине с комиксом в руках и не желает выходить.

 Не-е-е-ет,  тянет он своим тонким капризным голосом, словно ему три года, а не семь.

 Пожалуйста, Гард, выходи,  говорит папа.

 Не-е-е-ет!

Мой младший брат змеёй извивается на сиденье. Папа качает головой и идёт ко мне. В каждой руке у него по чемодану.

 Гард сам решит, когда ему выходить из машины. Дадим ему время,  говорит папа главным образом, самому себе. Он останавливается и, запрокинув голову, смотрит на громадное строение.  Ну что, босс, готов въехать в новый дом?

 Ага,  киваю я.

Из кошачьей переноски снова доносится шум, и папа наклоняется, чтобы её открыть.

 Думаешь, можно вот так просто взять и выпустить кошку? Разве мы не должны сначала приучить её к этому месту вдруг она заблудится?

 Не волнуйся,  отвечает папа, и в этот миг кошка вырывается на свободу.  Кошки способны сами о себе позаботиться.

Нала ласково трётся о мои ноги и мурлычет. Потом направляется по подъездной дорожке к белому штакетному забору, окружающему участок, останавливается и вдруг, внезапно подпрыгнув, исчезает в просвете между двумя штакетинами, как будто точно знает, куда ей надо.

Мы с папой поднимаемся по холму к нашему новому дому. Громадина возвышается прямо перед нами.

 Лодочная улица, тридцать семь,  сообщает папа, когда мы забираемся на холм.

 Белый и холодный,  шепчу я.

Наши глаза встречаются, папа хмурится. Он ставит чемоданы на землю, подходит к стене и проводит рукой по гладким, покрытым белой краской доскам. Краска на старых стенах в некоторых местах вот-вот облетит. С близкого расстояния дом кажется ещё больше. Мне приходится сильно запрокинуть голову, чтобы увидеть второй этаж. Судя по окнам, расположенным совсем близко к земле, в доме есть подвал.

 Вот чёрт,  говорю я.  Это тебе не тесная квартирка в Осло. Ведь правда же?

Папа смеётся, а у меня от предвкушения сосёт под ложечкой. Я неделями ждал этого дня, и мне глубоко плевать, что от вида этого дома у меня мурашки бегут по коже. Я радуюсь. Две недели назад я распрощался со своими бывшими одноклассниками и не скучаю ни по кому из них. Та банда это уже история. Город Ботсвик, Северная Норвегия и этот дом вот моя новая жизнь. Я знаю, всё будет хорошо.

 Давно его не красили,  говорит папа.  Летом займёмся. Может, вы с Гардом мне поможете?

 Да,  киваю я, хотя прекрасно знаю, что помогать придётся мне одному. Гард такими вещами не занимается.

 Скоро мы уже зайдём в дом?  спрашивает мама. Она стоит у машины рядом с Гардом и дрожит от ветра. Гард выбрался наружу. Мне в глаза бросается мамина правая рука. Она расслаблена, ладонь повёрнута в сторону Гарда. Мама как будто надеется, что Гард возьмёт её за руку.

 Ключи у тебя,  отвечает папа.

Мама копается в карманах, находит ключи и садится на корточки перед Гардом:

 Хочешь первым открыть наш новый дом?

Гард поглощён своим комиксом и не обращает на неё внимания. Она повторяет свой вопрос, и на этот раз кладёт руку ему на плечо.

Гар стряхивает мамину руку, отходит на пару шагов в сторону и огрызается:

 Нет!

 А ты знаешь какие-нибудь другие слова, кроме «нет», Гард?  спрашиваю я.

Дыхание тяжёлое, взгляд непокорный. Гард похож на испуганного зверя, и мне больно смотреть на маму. Она поднимает ладони вверх, словно хочет извиниться.

 Я не хотела, Гард,  говорит она.  Прости.

 Ты ничего плохого не сделала,  протестую я, хотя мы оба знаем, что мой младший брат ненавидит, когда его трогают.

Но мои слова не имеют для мамы никакого значения, она не отрывает глаз от Гарда.

 Оставь парня в покое, Маргарет,  говорит папа. Он берёт ключи и поднимается по крыльцу к двери.

Папа отпирает дверь, и я бросаю последний взгляд на высокий белый фасад. Мне вдруг приходит в голову, что другие дома на этой улице не похожи на наш. Большинство из них ниже и выкрашены в радостные цвета зелёный, жёлтый или красный. Из-за ухоженных изгородей доносится детский смех, а если приглядеться, можно увидеть батуты, качели и бархатистые цветы. Такие дома встречают тебя с распростёртыми объятиями, думаю я. Они рады жильцам, приветливо машут и хотят, чтобы ты зашёл Я снова с содроганием смотрю на наш новый холодный дом, который величественно возвышается над всей Лодочной улицей.

 Хенрик, ты идёшь?  спрашивает папа из-за двери.

Я медленно поднимаюсь по крыльцу и переступаю порог. Это же просто дом, говорю я себе, отделываясь от ощущения, что с этим местом что-то не так. Но напряжение и неприятное ощущение под ложечкой возвращаются, когда я вслед за папой вхожу в коридор.

 Гостиная,  объявляет папа. Он находит выключатель и зажигает люстру.

Комната по размерам напоминает спортивный зал. Мебель накрыта белыми ветхими простынями. Папа сдёргивает одну из них и отбрасывает назад. Ткань медленно опускается на пол. Перед нами коричневый диван.

 А чья это мебель?

 Наша,  говорит папа. В помещении с таким высоким потолком он кажется совсем маленьким.  Бывший владелец отдал нам всё. Он даже не захотел показать мне дом, когда мы оформляли покупку. Прислал ключи по почте.

Папа открывает обеденный стол, стулья и комод: он сдёргивает простыни, и они медленно опускаются на пол. Пыль кружится вокруг, как снег.

 Дом просто огромный,  говорю я.

Папа тихо посмеивается, и в этот момент в гостиную входит мама и ставит на пол большую сумку.