Наверное, так чувствовали себя покорённые римлянами галлы или германцы, ожидавшие нанесения на их тела рабского тавро.
Ах, приходилось ли вам, мой неизвестный читатель, когда-либо бродить в кромешной тьме, под проливным дождём, неприкаянным и одиноким, и думать о судьбе своего великого языка, засранного иноземными неологизмами и прочим лингвистическим мусором?
Именно этим были сейчас заняты мысли Люси, чтобы хоть на миг отвлечься от той жути, которую ей сейчас предстояло пережить. Скажем прямо, земля уходила у неё из-под ног.
Она зачем-то гоняла в голове эти древние строки, неизвестно когда и кем написанные:
«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!
Не будь тебя как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома».
Глядя на безразличного к чужим страданиям одноглазого, в её голове сама собой произнеслась какая-то неизвестная ей фраза, которую ей не приходилось слышать ранее:
Mamma mia, Mamma mia, let me go! Nothing really matters to me! Anyway, the wind blows
О чём это?
Люся приготовилась к самому ужасному в её короткой жизни. Она смирилась с происходящим.
Вот сейчас одноглазый палач извлечёт из печи раскалённое ритуальное тавро SP-QR и прикоснется к её лбу, навеки оставив на нём этот знак.
Она закрыла на мгновение свои глаза, но в этот миг услышала какой-то потусторонний шум, который заставил её открыть свои уставшие очи: откуда-то сверху, чуть ли не на невидимом небесном лифте к ней явился сам Император Новой Византии мессир Алан Маск в пурпурно-алой тоге, на которой красовался золотой символ Тесла и непонятная для неё надпись Oxymocrone, и объявил ей Императорское помилование со стороны власти.
Тут же раздались оглушительные аплодисменты и чоканье серебряных потиров. Массовые празднества начались по всей метрополии.
Рядом с Императором гарцевали на гнедых жеребцах Герцог Безос и серый кардинал Нового Мира Биль ОПравах.
Прямо, всадники Апокалипсиса! пронеслось в голове у шокированной от происходящего Люси, как у Дюрера.
Кто такой Дюрер, она, конечно, не знала, но почему-то она произнесла именно это имя. Наверное, был серьёзный чувак, раз нарисовал такой ужас.
О блять, что за поворот, хоть плачь, хоть пой! То смерть, то рождение, одним словом, полный Бардо!
Ты прощена! надменно произнёс Алан Маск и тут же улетел на своей невидимой ракете в космические пространства.
Люсю освободили, и она отправилась восвояси (тоже не очень понятно, где географически находится это место, куда отправляются люди в состоянии своих вынужденных духовных поисков?), но, судя по всему, это всё-таки более выгодная трата своего времени и сил, нежели бесплодные поиски Кремля подшофе, как у того древнерусского алкаша.
Светало.
Люся шла как новорожденная, прыгая с одной тротуарной собянинской плитки на другую, лужковскую.
Москва была чиста и прекрасна, как непорочная невеста, в это весеннее утро.
На Трафальгарской площади гуляла какая-то пышная румынская свадьба, веселившаяся так громко, что даже было слышно у Бранденбургских ворот и галереи старых мастеров Цвингер в далёкой Саксонии.
Какой-то пьяный весельчак спрыгнул насмерть с парашютом с Эйфелевой башни, а перед Большим театром танцевал модный твист-хоп Ник Цискаридзе под песни из нового наноальбома группы «Rolling Stones» со странным названием «Glück auf!». В те времена было модно всё называть по-немецки, особенно, после смерти короля fashion Карла Лагерфельда.
Тут же невдалеке носатая баба била корытом своего ребенка. А молодая толстенькая мать терла хорошенькую девочку лицом о кирпичную стенку. Маленькая собачка, сломав тоненькую ножку, валялась на панели. Маленький мальчик ел из плевательницы какую-то гадость. У бакалейного магазина стояла очередь за сахаром. Бабы громко ругались и толкали друг друга кошелками.
Это где-то уже было? подумала Люся и не стала развивать эту мысль дальше, ну его нахуй!
Однако, что же было ещё в Москве интересного в этот день?
На московском гранитном мавзолее зиккурате вместо привычной миллионам древних паломников надписи «ЛЕНИН» красовалось эпическое пятибуквие «ИИСУС», выполненное в вольном нео-арабском стиле в виде готической вязи. Под именем пророка было мелко инкрустировано золотом «Последний оплот».
На Патриарших, рядом с Сент-Джеймс-парком и станцией метро Alexanderplatz, седой и длиннобородый, как архимандрит, князь МихАлков снимал ремейк «Мастера и Маргариты» с Джонни Питтом и Ксенией Собчек, тем самым привлёкши огромное количество праздных зевак, в основном состоящих из таджиков и беглых западных немцев, которым пришлось покинуть свою страну из-за наплыва немилосердных арабов и цыган.
Люся нырнула в подвал первого попавшегося ей на пути круглосуточного магазина и купила шкалик коньяка из Кёнигсберга, который прямо на бетонной лестнице ввалила в себя, закусив шоколадкой с позитивным названием «Восторг».
Вечер переставал быть томным, ей все представлялось теперь в новом свете.
Она зашла в свой подъезд и поднялась к квартире, которую снимала у таджикского ландшафтного дизайнера, занимающегося облагораживанием внутренней территории Кремля.
На двери красовалось объявление с текстом на немецком языке -
«Vorsicht! Hier wohnen Deutschen!», украшенное чёрно-красным Bundesadler с распушенными словно стальная метла крыльями.
Внизу листа чёрной готикой было написано «Gemeinsam gegen das Veritas!», что означало «Сообща против истины!». Смысла этой фразы Люся так и не поняла, сколько не пыталась.
Теперь в квартире проживала многодетная семья из Кёльна, которая бежала накануне Рождества Магометова из Германии из-за притеснения новых арабских завоевателей.
В помещении ароматно пахло свежезаваренным кофе и корицей, и ещё какой-то хлебной хуйней, которую беженцы трепетно именовали словом Brezel.
Квартирка была по-немецки опрятной, при Люсе, конечно, такого не было. На стене новые жильцы уже повесили два изображения в винтажных рамках из IKEA: на одном из них были старые Бранденбургские ворота с флагами эпохи Третьей империи и большим транспарантом с весьма доходчивым лозунгом «Ein Land, ein Volk, ein Führer!», а на втором-большой железный крест, стоявший в свинцовых зимних водах Штарнбергзее, на месте трагической гибели баварского короля Людвига.
Надо же какие сентиментальные немцы! отметила про себя Люся, а судя по их истории и не скажешь!
Главой семьи был бывший высококвалифицированный инженер с одного из заводов SIEMENS в Аугсбурге, который разорили американцы, используя на бывших германских территориях тактику «выжженной земли», которую они эффективно переняли у англичан, широко применявших её во время Англо-бурской войны.
Немцы оказались сердечным людьми и, к тому же, весьма гостеприимными: тут же Люсе были любезно предложены чисто немецкие угощения рюмка ароматного вишнёвого шнапса, сало и традиционный турецкий дёнер. Она с удовольствием утолила свой голод.
После того, как американцы, чтобы не портить свои отношения с Кувейтом, так беспардонно бросили Германию на произвол судьбы, многие немцы обратили свой взор на Восток, даже появилось такое политическое течение «Drang nach Osten», выступающее за более тесные отношения с Россией.
Были конечно и перегибы в отношении бывшего населения Бундесрайха, распавшегося ныне на отдельные райхскантоны, если не принимать во внимание «территорию внешнего Имама», подвластную исключительно радикальному крылу движения Хамас.