Магда уже несколько дней лежит с высокой температурой.
Да, госпожа Меллер, Магда скоро поправится, успокаивает женщину доктор Кисели.
В крошечной спальне стоят две кровати. На одной Хая спит с младшей дочерью Ливи, другую Магда делит со старшей сестрой Циби, когда та бывает дома. Одну стену занимает большой комод, забитый одеждой и другими вещами четырех женщин. Предмет их гордости хрустальный флакон для духов с изумрудно-зеленым шнурком и кисточкой, а рядом с ним на комоде стоит зернистая фотография: красивый мужчина сидит с малышкой на одном колене и с девочкой постарше на другом, третья девочка, еще старше, стоит слева от него, а справа мать девочек, ее рука лежит на плече мужа. На матери и дочках белые кружевные платья, и все вместе они являют собой картинку идеальной семьи, по крайней мере на тот момент.
Менахем Меллер умер на операционном столе. Хотя пулю и удалось извлечь, потеря крови была слишком велика. Хая осталась без мужа, а девочки без отца. Чтобы помочь семье, в домик переехал Ицхак, отец Хаи и дед сестер. Брат Хаи Айван живет в доме напротив.
Хая не одинока, хотя и чувствует в душе ужасное одиночество.
В спальне задернуты тяжелые шторы, чтобы дрожащую в лихорадке Магду не тревожил яркий свет весеннего солнца, который просачивается в комнату поверх карниза.
Мы можем поговорить в другой комнате? Доктор Кисели дотрагивается до руки Хаи.
Ливи, скрестив ноги, сидит на соседней кровати и смотрит, как Хая кладет на лоб Магды новое влажное полотенце.
Побудешь с сестрой? спрашивает мать, и Ливи кивает.
Когда взрослые выходят из комнаты, Ливи ложится рядом с сестрой и принимается вытирать пот с лица Магды сухой фланелькой.
Ты поправишься, Магда. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Магда заставляет себя улыбнуться:
Это же моя обязанность, ведь я твоя старшая сестра. Я должна заботиться о тебе.
Тогда поправляйся.
Хая и доктор Кисели делают несколько шагов, отделяющих спальню от гостиной маленького дома. Входная дверь открывается прямо в уютную жилую комнату с крошечной кухней в задней части.
Дед девочек Ицхак моет руки над раковиной. За ним с заднего двора тянется дорожка древесных стружек, несколько лежат на выцветшем голубом войлоке, покрывающем пол. Вздрогнув, Ицхак оборачивается, разбрызгивая воду по полу.
Что случилось? спрашивает он.
Ицхак, я рад, что вы здесь. Посидите с нами.
Хая быстро поворачивается к молодому доктору. В глазах у нее страх. Доктор Кисели с улыбкой подводит ее к стулу, а другой пододвигает от кухонного стола для Ицхака.
Она очень больна? спрашивает Ицхак.
Она скоро выздоровеет. Это грипп, и здоровой молодой девушке нужно только время.
Тогда в чем же дело? Хая машет рукой в сторону врача.
Доктор Кисели находит еще один стул и садится:
Не хочу, чтобы вы испугались того, что я собираюсь вам сказать.
Хая лишь кивает, приготовившись услышать то, что он должен сказать. С начала войны она сильно изменилась: ее когда-то гладкий лоб покрыт морщинами, и она такая худая, что одежда висит на ней как на вешалке.
В чем дело, парень? спрашивает Ицхак.
Ответственность за дочь и внучек состарила его не по годам, и у него нет времени на уловки.
Я хочу отправить Магду в больницу
Что? Вы только что сказали, что она скоро поправится! восклицает Хая.
Она поднимается, хватаясь за стол для опоры.
Доктор Кисели жестом останавливает ее:
Это не из-за болезни. Есть другая причина, по которой я хочу положить Магду в больницу, и, если вы выслушаете, я объясню.
О чем вы толкуете, черт возьми?! возмущается Ицхак. Выкладывайте!
Госпожа Меллер, Ицхак, ходят слухи, ужасные слухи о молодых евреях, девушках и юношах, которых отправляют из Словакии на работы для немцев. В больнице Магда будет в безопасности, и я обещаю, что не допущу, чтобы с ней что-то случилось.
Хая откидывается на стуле, закрывает лицо ладонями. Это гораздо хуже гриппа.
Ицхак рассеянно похлопывает ее по спине, весь напрягшись в ожидании того, что скажет доктор.
Что-то еще? В ожидании честного ответа Ицхак в упор смотрит на доктора.
Как я уже сказал, слухи и сплетни, и в них нет ничего хорошего для евреев. Если они придут за вашими детьми, то это начало конца. И работать на нацистов? Мы понятия не имеем, что это значит.
Что же нам делать? спрашивает Ицхак. Мы уже все потеряли: право работать, кормить наши семьи Что еще они могут отнять у нас?
Если то, что я слышал, правда, им нужны ваши дети.
Хая выпрямляется. Лицо ее покраснело, но она не плачет.
А Ливи? Кто защитит Ливи?
Полагаю, им нужны подростки старше шестнадцати лет. Ливи ведь четырнадцать, да?
Пятнадцать.
Она еще дитя, с улыбкой говорит доктор Кисели. Думаю, с Ливи все будет в порядке.
А сколько времени Магда пробудет в больнице? Хая поворачивается к отцу. Она не захочет туда, не захочет оставить Ливи. Помнишь, отец, когда Циби уходила, она заставила Магду пообещать ей, что та будет заботиться о своей младшей сестре?
Ицхак поглаживает руку Хаи:
Если мы хотим спасти ее, она должна отправиться в больницу, хочет она того или нет.
Полагаю, нужно лишь несколько дней, может быть, неделя. Если слухи верны, они скоро явятся, а после этого я отправлю ее домой. А Циби? Где она?
Вы же знаете ее. Она в лагере «Хахшары».
Хая не знает, что и думать об этой программе, по которой молодых людей вроде Циби обучают навыкам, необходимым для новой жизни в Палестине, далеко от Словакии, пока в Европе бушует война.
Все еще учится пахать землю? шутит доктор, но ни Хая, ни Ицхак не улыбаются.
Если она собирается эмигрировать, то именно это ждет ее там плодородные земли, которые нужно возделывать, говорит Ицхак.
Но Хая молчит, погрузившись в свои мысли. Один ребенок в больнице, другой еще мал и может избежать когтей нацистов. А третья дочь Циби, старшая, примкнула к молодежному сионистскому движению, вдохновившись миссией создания еврейской родины, когда бы это ни произошло.
До их сознания уже дошла мысль о том, что земля обетованная нужна им прямо сейчас, и чем быстрее, тем лучше. Но Хая предполагает, что по крайней мере пока все три ее дочери в безопасности.
Глава 2
Лесистая местность в окрестностях Вранов-над-Топлёу, Словакия
Март 1942 года
Циби уклоняется от корки хлеба, пролетевшей мимо ее головы. Она сердито смотрит на молодого человека, бросившего хлеб, но ее сверкающие глаза говорят совсем о другом.
Циби не раздумывая, с энтузиазмом откликнулась на призыв начать новую жизнь в новой стране. На лесной поляне, вдали от докучливых глаз, были построены домики для сна, а также общий барак и кухня. Здесь двадцать юношей и девушек живут и работают вместе в небольшой коммуне, готовясь к новой жизни в земле обетованной.
Человек, отвечающий за эту программу, дядя одного из мальчиков, участвующих в подготовке. И хотя он перешел из иудаизма в христианство, симпатии Йозефа остаются на стороне евреев Словакии. Будучи состоятельным человеком, он приобрел лесной участок в окрестностях города, ставший безопасным местом для сбора и обучения юношей и девушек. Йозеф придерживается лишь одного правила: в пятницу утром, перед Шаббатом, все должны вернуться домой и оставаться дома до воскресенья.
На кухне, глядя, как Йоси бросает в Циби корку хлеба, Йозеф вздыхает. Подготовка этой группы завершена ребята уезжают через две недели. Его тренировочный лагерь успешно функционирует. Восемь групп уже уехали в Палестину, а эти все еще дурачатся.
Если нас не убьет палестинская жара, то убьет твоя стряпня, Циби Меллер! кричит забияка Йоси. Может, тебе лучше заняться выращиванием еды.
Циби подскакивает к нему и обхватывает его рукой за шею.