Хая смотрит на Ливи, свою маленькую воительницу, голубые глаза и пляшущие кудряшки которой изобличают ее решимость. Ливи смотрит прямо в глаза матери, но Хая отводит взгляд, хватаясь руками за платье на груди и чувствуя боль признак своей беспомощности.
Слов не найти. По пути в свою комнату Хая с опущенными глазами дотрагивается до плеча дочери. Ливи и Ицхак слышат, как закрывается дверь спальни.
Мне надо
Нет, Ливи, оставь ее. Она скоро выйдет.
Глава 4
Вранов-над-Топлёу, Словакия
Март 1942 года
Ливи, что ты делаешь? Пожалуйста, убери эти свечи с окна!
Хая вытирает испачканные в муке руки о фартук и подступает к Ливи. Ну почему дочь упорно торчит у окна? Прошло два дня с тех пор, как Глинкова гвардия приказала ей выдать младшую дочь. У них осталась лишь одна ночь под общей крышей. Закрыв глаза, Хая упрекает себя. Зачем она ругает дочь? Почему последние два дня она почти все время молчит, погрузившись в невеселые мысли, вместо того чтобы провести эти бесценные часы в разговорах с Ливи, изливая на нее свою любовь.
Нет, мама, я должна оставить их на окне. Я освещаю путь домой для Циби.
Но ты же знаешь, нам не разрешают
Мне все равно! Что они могут сделать забрать меня? Они и так забирают меня завтра! Если это будет последняя ночь в моем родном доме, я хочу, чтобы на окне стояли свечи.
Пока они говорят, к дому подходит не замеченная матерью и сестрой Циби. Она врывается в дом, зовя на ходу:
Котенок, ты где?
Ливи визжит от восторга и бросается к Циби в объятия. Хая пытается сдержать слезы и не может.
Неужели я слышу легкую поступь моей старшей внучки? произносит Ицхак со свойственными ему теплотой и юмором.
Хая и Ицхак крепко обнимают Циби и Ливи.
Мама, я еще в конце улицы учуяла запах твоей стряпни. Я так долго питаюсь тем, что сама готовлю, и теперь умираю от голода.
Но все же ты пока жива, шутит Ицхак.
Хая позволяет Ливи рассказать сестре о госпитализации Магды, говоря ей, что доктор Кисели обещает, что с Магдой все будет хорошо. Когда Ливи замолкает, Хая кивает Ицхаку.
Ливи, помоги мне принести дров с заднего двора для печки. Ночь будет холодной, и нам надо, чтобы в кухне было тепло.
Это обязательно? Циби только что вернулась домой, и я хочу услышать все о ее приключениях, стонет Ливи.
Для этого у вас еще полно времени. Ну давай, помоги старику.
Когда за Ицхаком и Ливи закрывается дверь кухни, Циби поворачивается к матери:
Ладно, что у вас происходит?
Пойдем со мной, говорит Хая, отводя дочь в спальню и закрывая за собой дверь.
Мама, ты меня пугаешь. Рассказывай!
Хая делает глубокий вдох:
Твоя сестра будет работать на немцев, за ней приходили глинковцы. Хая с трудом заставляет себя взглянуть на Циби. Завтра ей велено прийти в синагогу. Я не знаю, куда ее отправят, но мы надеемся, это ненадолго и и
Хая тяжело опускается на кровать, а Циби продолжает стоять, уставившись на то место, где только что стояла ее мать.
Но они не имеют права. Она еще ребенок. Что она может делать для немцев? Циби скорее обращается к себе, чем к матери. А дядя Айван не может помочь?
Хая рыдает, закрыв лицо ладонями:
Никто не может нам помочь, Циби. Я я не смогла их остановить. Не смогла
Циби садится рядом с матерью и отводит ее руки от лица:
Мама, я обещала заботиться о сестрах. Разве не помнишь?
За столом при зажженных свечах собралась на ужин семья Меллер, и каждый спрашивает себя, когда они снова соберутся вместе. Они произносят молитвы о Магде, о покойном отце девочек, о покойной жене Ицхака, их бабушке. Они стараются получить удовольствие от общения друг с другом, как это было всегда, но над столом им мерещится какая-то пугающая тень.
Тарелки пусты, и Хая дотрагивается до руки Ливи. Циби протягивает одну руку сидящему рядом Ицхаку, а другую матери. Ливи берет деда за руку, все время глядя через стол на Циби. Семейный круг крепок. Циби выдерживает взгляд Ливи. Хая не поднимает глаз, не в силах остановить струящиеся по лицу слезы. И только когда Хая не может больше сдерживать рыдания, девочки устремляют взгляды на мать. Ицхак высвобождает руки, чтобы обнять дочь.
Я уберу со стола, тихо говорит Ливи, вставая.
Но Циби берет из рук Ливи тарелку:
Оставь, котенок. Я сама уберу. Иди готовься ко сну.
Хая и Ицхак не возражают, и Ливи тихо выходит из кухни.
Циби ставит тарелку на стол и шепчет:
Я поеду с ней. Она еще ребенок и не может ехать одна.
О чем ты говоришь? Ицхак в смятении морщит лицо.
Завтра я поеду с Ливи. Я позабочусь о ней, а потом привезу ее к вам. Покуда я дышу, с ней ничего плохого не случится.
В их списке только ее имя, они могут не разрешить тебе, рыдает Хая.
Мама, они меня не остановят, ты же знаешь. Если Циби чего-то захочет, она это получит. А вы позаботьтесь о Магде до моего возвращения.
Циби вздергивает подбородок. Она приняла решение. В свете свечей ее волосы отливают золотом, сверкают большие зеленые глаза.
Мы не вправе просить тебя сделать это, тихо произносит Ицхак, поглядывая на дверь спальни.
Вам и не нужно, говорю же: я поеду. Значит, надо собрать два чемодана.
Хая поднимается со стула, чтобы обнять своего первенца, шепча в ее пышные волосы:
Спасибо тебе, спасибо.
Я ничего не забыла?
Из спальни появляется Ливи и останавливается у двери, не решаясь войти в комнату. В воздухе повисло напряжение. Ицхак подходит к Ливи, осторожно подталкивает ее к столу и усаживает на стул.
Котенок, а ты знаешь, я завтра еду с тобой! Циби подмигивает сестре. Ты же не думала, что я позволю тебе веселиться в одиночку, правда?
Что ты хочешь этим сказать? В списке нет твоего имени, только мое.
Как и Ицхак несколько минут назад, Ливи смущена, мужество покидает ее. Она пытается что-то сказать, шмыгает носом, чтобы сдержать слезы.
Я сама об этом позабочусь, ладно? Ты должна знать, что с этого момента мы будем вместе. Кто еще будет отчитывать тебя за плохое поведение?
Ливи смотрит на мать и деда:
Это вы сказали ей, чтобы она поехала со мной?
Нет, котенок, нет. Никто не просил меня об этом. Я сама хочу. Я настаиваю на этом. Вспомни, как мы обещали отцу, что всегда будем вместе. Магда больна, и мы ничего не можем с этим поделать, но мы с тобой сдержим обещание и скоро вернемся домой.
Мама?
Хая обхватывает ладонями лицо Ливи:
Твоя сестра едет с тобой, Ливи. Понимаешь? Тебе не придется ехать одной.
Будь с нами Менахем, он знал бы, что делать, как защитить своих дочерей, охрипшим от слез голосом произносит Ицхак.
Хая, Циби и Ливи смотрят на плачущего старика, явно чувствующего свою вину от бессилия защитить девочек.
Три женщины заключают его в объятия.
Дедушка, ты единственный отец, которого я помню. Ты всю жизнь защищаешь меня, и я знаю, ты будешь охранять нас с Циби, даже если мы не вместе. Не плачь, пожалуйста, ты нужен нам здесь, чтобы заботиться о маме и Магде, упрашивает Ливи.
Будь Менахем с нами, он не сделал бы больше того, что делаешь ты, отец, добавляет Хая. Ты оберегал нас и заботился о нашем благополучии со времени его смерти уж поверь мне.
В кои-то веки Циби не находит что сказать. Она вытирает слезы со щек Ицхака, и этот жест красноречивее слов.
Ливи нарушает неловкое молчание, переводя взгляд с одного члена семьи на другого, потом на обеденный стол:
Убрать со стола?
Ицхак сразу принимается собирать тарелки:
Я сам. А вы, девочки, отдыхайте.
Циби входит в спальню, но не раздевается.
Ты в порядке? спрашивает Хая со своей кровати.
Рядом с матерью свернулась калачиком Ливи.
А для меня найдется местечко? Мне бы хотелось сегодня спать с вами.
Пока Циби переодевается, Хая отодвигает одеяло в сторону, а потом три женщины ложатся рядом, чтобы провести последнюю ночь вместе. Циби смотрит на пустую кровать Магды, представляя себе, как та рассердится, когда увидит, что осталась одна, и думает о данном отцу обещании держаться вместе. Но разве у них есть выбор?