Anam Ċara. Кельтская мудрость - Пирусская Татьяна

Джон ОДонохью

Anam Ċara. Кельтская мудрость

Научный редактор Т. А. Михайлова, доктор филологических наук,

Институт языкознания РАН

Наука просторной жизни

В издательстве «Олимп-Бизнес» выходит замечательная серия «Как жить». Каждая книга серии продолжает эту незаконченную фразу по-своему: «Как жить с деменцией», «Как жить с депрессией» и т. д. Книги обращены к людям, оказавшимся в какой-то особо трудной ситуации. «Кельтская мудрость» Джона ОДонохью как будто далека от всех этих тем. Она не имеет в виду какой-то особой конкретной трудности: тяжелой болезни, или старческого бессилия, или потери близкого, или чего-то еще, настигающего человека и ставящего его в совершенно беспомощное положение. Но, читая главу за главой, читатель обнаружит, что Джон ОДонохью, в сущности, говорит с нами о том же трудном предмете: «Как жить.». Как жить человеку в современной цивилизации?

Автору есть с чем сравнить эту «современную жизнь»  и тем самым дать почувствовать, как она тесна и болезненна. Привычка усыпляет: а как же еще может быть? Отойдя в сторону, можно удивиться привычному. Джон ОДонохью глядит на привычное из мира кельтской традиции. Глядя оттуда, он говорит о том, как ментальные и психологические навыки, которые человек нашей цивилизации усваивает почти машинально, не успев задуматься, делают его словами Гёте «унылым гостем на темной земле». Джон ОДонохью вспоминает этого «унылого гостя» из знаменитой «Блаженной тоски». Но у него есть и другой, как будто противоположный образ непрожитой жизни: «беспомощный хозяин». Вспомнив или узнав некоторые вещи, говорит он, вслушиваясь в собственное восприятие, вы уже «не беспомощный хозяин своей омертвелой жизни, а временный гость, получивший в дар радость и возможности, которых нельзя ни выдумать, ни заслужить». Два таких решения: «быть гостем» на земле печально и «неправильно», как в этих стихах Гёте, и, наоборот, прекрасно и верно, как в этой древней мудрости,  не исключают друг друга. Собственное ложное положение можно сознавать по-разному: можно чувствовать себя и дурным хозяином, и унылым гостем собственной жизни.

Джон ОДонохью вовсе не хочет продолжать бесконечную критику современной цивилизации, которой заняты многие (цивилизация потребления и подобные определения). Он не собирается предложить современному человеку в качестве альтернативы какие-то древние практики и эзотерические учения. Он просто отмечает в нашей «современности» некоторые пустоты и упущения, которые можно заполнить. Я неслучайно начала это предисловие со стихов Гёте, а не с древнейших ирландских стихов, обычаев и молитв, которые составляют сердцевину повествования Джона ОДонохью. То, о чем он говорит, нередко можно встретить и у новейших поэтов и философов, и я не буду вспоминать здесь всех, кто появляется на страницах его книги. Но в мире кельтской мудрости эти смыслы а точнее, эти навыки обращения с вещами в мире и с самим собой живут как у себя дома.

Джон ОДонохью не ученый-кельтолог. Кельтский мир это то, в чем он вырос, это его начальный опыт в ирландской глуши, родной язык его души. Со своим первым опытом он пришел в мир книжной культуры. Он стал исследователем немецкой философии, католическим священником и поэтом. Он не историк религии, не этнолог. Некоторые моменты (например, особую привязанность к форме круга), которые он видит как характерно кельтские, можно встретить и в других древних традициях, славянских например. Это не так существенно. Джон ОДонохью хочет рассказать читателям о том опыте, который соприсущ человеку во все времена и который новые эпохи перестали считать важным или даже реальным. Так, в конце дня, замечает Джон ОДонохью, человеку наших дней трудно вспомнить, на что он смотрел в течение дня, что общалось с ним через его зрение.

Самая заметная утрата современности не столько потребление, как особая герметичность человеческой жизни: отсечение того, что человек считает «своей жизнью», от мира (от неба и земли, от подземных движений и курса звезд и т. п., и т. п.), узость и теснота его существования, как будто наглухо ограниченного социальным. Таким видит внутренний мир человека и современная психология. Полная противоположность такому самочувствию кельтское искусство жизни, которое передают древние поэтические сочинения и христианские молитвы. Здесь неуместно было бы говорить о каких-то следах язычества: в древних кельтских молитвах нет и следа поклонения звездам или какому-то другому творению: просто человек не видит собственной жизни вне связи с ними. Он любит это творение и доверяет ему. Что-то похожее можно встретить и в народной русской молитве:

Не только душа (слово, которого современность чурается), но само тело, как рассказывает Джон ОДонохью, живет во вселенной и тогда, когда разум об этом не помнит. Вот как он говорит о памяти тела: «Мы олицетворяем тот неведомый мир, что хочет выразить себя через нас. Часто та радость, которую мы ощущаем, относится не к нашей личной биографии, а к земле, откуда мы вышли. Порой мы чувствуем, как нас переполняет печаль, словно мгла расстилается над землей. Пытаться подавить в себе это чувство ошибка. Правильнее было бы понять, что оно рождено скорее нашей телесной оболочкой, чем сознанием. Лучше всего подождать, пока эта туча пройдет: она торопится куда-то еще. Мы слишком легко забываем, что у нашего тела есть память, которая сформировалась до нашего сознания и жила своей жизнью, прежде чем мы приняли свой теперешний облик. Современные лишь с виду, мы по-прежнему принадлежим древности, мы братья и сестры, вылепленные из одной глины. Каждого из нас озаряет своя часть тайны. Чтобы по-настоящему стать собой, человеку необходимо древнее сияние других людей».

Из этой пространной цитаты можно представить себе общий тон повествования. Но представить себе темы, о которых будет говорить Джон ОДонохью, читатель вряд ли сумеет, пока не прочтет. Могу сказать, что, читая его книгу, я узнаю о многих вещах, мне прежде неизвестных или известных совсем в другом ракурсе: о душе и теле (душа, «по-кельтски», окружает тело, как свет, а не заключена где-то в его глубине), о пяти чувствах (чего стоит связь говорения и вкуса через язык, орган речи и орган вкуса), о лице и взгляде, о видимом и невидимом

Другая утрата цивилизации работа исключительно с жестким, техничным познанием, завороженным «данными», «выводами» из этих «данных» и практическими «результатами». Это знание, которое, по известному определению Р. Бэкона,  сила; иначе инструмент овладения познанным, проникновения в неизвестное с тем, чтобы сделать его известным, устранение неведомого как неведомого. А неведомое, напоминает Джон ОДонохью, постоянно существует рядом с нами, и никакое знание этого положения не отменит. В нашей цивилизации происходит забвение о другом, щадящем и дружелюбном свете знания, который один и может открыть многие вещи, исчезающие перед жестким анализом. Таким образом, и переменив предмет своего интереса (занявшись древностями, скажем), человек может остаться с той же пустотой. «Такой духовный голод опасен тем, что люди стремятся пролить на всё резкий, беспощадный свет. Современное сознание не источает ласковый и почтительный свет, присутствие тайны не вызывает у него благоговения оно стремится разгадать неведомое и завладеть им. Современное сознание похоже на жесткий, ослепительный свет ламп в операционной. Этот неоновый свет чересчур прямолинеен и ярок, чтобы приблизить нас к слабо освещенному миру души. Он враждебен сдержанности и тайне. Кельты обладали поразительной способностью чтить непостижимость и глубину. Их свет дружелюбен к темноте, он мягко прокладывает в ней тоннели и стимулирует работу воображения. Свечи не пытаются выведать у темноты ее тайны. В пламени каждой свечи есть и тень, и свет. Деликатное пламя свечи лучше всего подходит для освещения внутреннего мира».