В собственных апартаментах чувствовать себя пустым местом?
Карта устарела, громко произнёс я, привлекая внимание гостя. Прошли столетия, три дерева превратились в непроходимый лес. Или, наоборот, ёрничал я, желая досадить потомку, местные жители распилили их на дрова, и на освободившейся территории выстроили Останкинскую телебашню.
Не поднимая голову, Гриша пробурчал под нос нечто невразумительное и пожал плечами.
«Вежливый парень», с неприязнью подумал я. «Свалился, как снег на голову, и ведёт себя так, как будто квартира со всем её содержимым, принадлежит ему на правах личной собственности. Пора приводить наглеца в чувство и выпроваживать на улицу. Наверняка, никакой он не потомок, а внук одного из тридцати сыновей лейтенанта Шмидта».
Аллоу!
Как в пропасть кануло Гриша и бровью не повёл.
«Хотя бы из вежливости отреагировал!» рассердился я. «Стукнуть по голове, чтобы привести в чувство?»
Почуяв неладное, гость пробурчал молитву, из которой удалось разобрать лишь одно слово: «жиемо».
«Приступаем ко второй попытке оживления трупа», со злостью подумал я. «Следующей не будет. Если мошенник не откроет рот, пристрелю из рогатки». Я накрыл скатерть газетой, лишая «потомка» возможности изучать карту, и неприязненно заявил: «Хватит смотреть абракадабру. На карте нет главного. Все географические ориентиры: река, холм, роща как видите, без названия. С равным успехом клад можно искать и на Днепре, и на Буге»
И на Припяти, и на Днестре, очнулся Григорий и, не поворачивая головы, пояснил. Гетман сознательно засекретил план, опасаясь, что клад попадёт в поганые руки. Ворожка окутала наследие гетмана тайными чарами и так заколдовала его, что клад сам выберет человека, которому он откроется. Григорий лениво повернул ко мне голову и добродушно осклабился: «Мазепу избрали объединённым гетманом в 1704 году. До этого он был гетманом Левобережной Украины, а мой предок с 1665 года одиннадцать лет был правобережным гетманом. Он умер в 1698 году, и, кстати, Наталья Гончарова, жена Александра Пушкина, приходится ему праправнучкой. Но это так, к слову сказать. По материнской линии у детей Пушкина казацкие корни. А если говорить по делу, то Мазепа скончался через три месяца после Полтавской битвы. А на седьмой день старший сын Петра Дорошенко получил видение от духа умершего гетмана».
Что угодно почудится на хмельную голову.
И то правда. Но здесь иной случай.
Почему же? насторожился я.
Видение гласит, что через фляжку гетмана Дорошенко ему или его потомкам раскроется тайна захоронения военной казны Запорожского войска. С тех пор из поколения в поколение вместе с фляжкой это предание передавалось в нашей семье.
Когда же тайна раскроется?
Кабы я знал. По преданию, в час Икс, фляжка станет наполняться рюмкой водки, а поскольку ничто не возникает и не исчезает бесследно, она будет переливаться из бутылки человека, выбранного для оглашения завещание Мазепы и раскрытия места захоронения клада. Вот то, что я знаю. За двести восемьдесят семь лет, прошедших после смерти Мазепы, ничто не происходило. А когда вдруг фляжка забулькала, мне оставалось только выпивать водку. Затем в моём сознании появился ваш адрес. Вот я и приехал
Откуда? перебил я.
Из Полтавы.
А дальше? Что из того, что на столе лежит карта, которой нельзя воспользоваться?
Ждите, пожал плечами Гриша. Днями прояснится. С этими словами он поставил на стол пустую фляжку.
Моя бутылка тут же проделала известную процедуру, Гришина фляжка наполнилась ещё одной рюмкой, которую он, виновато на меня посмотрев, залпом выпил.
Ну, как? Есть что-нибудь новенькое? ошарашенный чудесами, спросил я, внимательно наблюдая за Гришей, и начиная верить ему. Дать чего-нибудь закусить?
Пока ничего, неожиданно смутился Гриша и извиняющимся голосом попросил. А от бутербродика я бы не отказался.
Да, да, конечно. Я рванул на кухню, на скорую руку соорудил хлеб с остатками «докторской» колбасы, поверх положил срез луковицы, капнул кетчуп и вернулся в комнату, неся на блюдце произведение кулинарного искусства.
Гриша, пока я был на кухне, отложил в сторону газету и перерисовывал карту. Не отвлекаясь от «государственных дел», он в три приёма проглотил бутерброд, благодарно улыбнулся и попросил повторить. Пришлось его огорчить:
Ты съел последний кусок хлеба. Могу предложить чай.
Спасибо, попозже, поблагодарил Гриша и продолжил работу. Завершив деяние государственной важности, он слегка витиевато заговорил:
Я с вашего позволения, он запнулся, но если вы возражаете по причине неприятия идеи незалежности в ожидании ответа Гриша пытливо сверлил меня взглядом.
Опровергая внезапно возникшее подозрение в крамоле, я пылко воскликнул:
Как любой гражданин Украины, родившийся здесь и выросший после провозглашения Верховной Радой «Акта независимости Украины», подтверждённого первого декабря всеукраинским референдумом, я полностью
Гришино лицо просветлело. Распахнув объятия и не позволив завершить фразу, он радостно огласил новую просьбу: «Тогда я немного у вас поживу».
Инстинктивно я резко выставил ладонь, предостерегая гостя от чрезмерного проявления чувств, и подтверждая патриотичность, согласился взять на постой с оговоркой: «разве что, ненадолго», затем, осознав оплошность, принялся лихорадочно искать повод, ограничивающий гостеприимство разумными сроками: «у меня э-э», я запнулся, подыскивая нужные слова, «имеются личные планы женщины».
Радостными ужимками Гриша изобразил на лице ответ: «Что за вопрос?» и, чтобы не возникло сомнений в его порядочности, приложил обе руки к груди и, расплывшись в улыбке, сладко пропел: «Мы же джентльмены. Как-нибудь уживёмся».
Ты меня не так понял. Никаких «уживёмся».
Гриша посерьёзнел и клятвенно положил руку на сердце.
Не волнуйся, в плане женщин я не побеспокою. Перед появлением дамы моментально ретируюсь.
Возражения замерли на губах. Считая вопрос решённым, Гриша воспрянул духом и деловито поинтересовался:
Час-два на всё про всё, вам ведь хватит? Что долго церемониться? Вытащил саблю из ножен, погарцевал, азартно помахал ею, а затем аккуратненько протёр и вложил в ножны. Всего-то. Кому-то и пяти минут достаточно на все подвиги.
Я тяжело вздохнул, осознав, что так быстро от него не отделаюсь.
Неделя. Максимум, исправляя промашку, скрепя сердцем, оговорил я срок Гришиного пребывания, и безоговорочно добавил. Опосля, извините.
Спасибо! Гриша оживился. Я знал, вы человек благородный! Он прищурил глаза и стал что-то подсчитывать, сгибая пальцы рук, и беззвучно шевеля губами.
Я внимательно следил за его лицом. Морщины следствие глубинных мыслительных процессов, происходящих в его мозгу, плавно скользили по лбу. Волны перемещались к губам, вызывая непроизвольное дёрганье щёк. Я терпеливо ждал. Наконец, подсчёты закончились. На лбу установился штиль, и Гриша объявил результат:
Считай, договорились. Думаю, за неделю справлюсь.
Гриша помялся, вытащил из внутреннего кармана пиджака целлофановый кулёк, оттуда газетный свёрток, развернул его, продемонстрировав стопку новеньких стокупонных банкнот в банковской упаковке, разорвал ленту, отсчитал пять купюр и решительно протянул руку.
Купите на благое дело перцовку. Потребуется для работы, и, смутившись наглой просьбе, прежде, казалось, ему неведомо чувство стыда, извинительным тоном сказал: Вы лучше меня знаете, где в ваших краях она продаётся.
Гриша, но почему всё-таки «я»? Согласись, в этом какая-то есть нелепица, нонсенс.
Понятия не имею, хмыкнул Гриша. Дело хитрое, справа тонкая. Рядом с твоим домом находилось афонское подворье, принимавшее паломников, отправляющихся на пароходах в Святую Землю. Подворье стояло на катакомбах. Там воинские старшины могли припрятать казну для отправки за море для устройства новой Сечи. Тело тленно, дух вечен. Направился дух гетмана к подворью, а его советская власть ликвидировала. Вот он и сбился с пути. Это я так миркую сейчас, рассудительно предположил Гриша. В его речь вплетались слова на украинском языке, и это легко воспринималось в Одессе, где прежде идиш изящно вплетался в украинский, русский, французский, создавая пёструю косичку, яркий живой язык, называемый суржиком, пока не придумали ему имя, одесский. Посмотрим, что дальше будет, философствовал Гриша, какое направление выберет дух Мазепы, покрутившись вокруг да около несуществующего Пантелеймоновского подворья.