Теперь они стали голубыми и прозрачными, как вода в наших новых синих стаканах.
«Как она это делает? удивилась я. Жутковатое зрелище».
Мама перестала смеяться.
Ну, мои дорогие, сказала она, не стойте столбом. Поздоровайтесь, пожалуйста, с фрау Волькенштайн. Я очень рада, что она станет вашей няней. Надеюсь, вы с ней быстро подружитесь. Ну же!
Гезина Волькенштайн схватила мою руку и сжала так крепко, что я чуть не рухнула на колени. Потом настал черёд Морица.
Добрый день, фрау Волькенштайн, пробормотал он и попытался отнять руку.
Но фрау Волькенштайн её не выпускала.
Добрый день, Мориц, проговорила она. Рада с тобой познакомиться. Думаю, мы с тобой найдём общий язык, правда?
Мориц кивнул и попробовал улыбнуться, но улыбка вышла кривоватая.
Гезина Волькенштайн выпустила руку Морица и раскрыла свою большую чёрную сумку.
Немного порывшись в ней, она достала две обёрнутые в блестящую золотую фольгу шоколадки. Задумчиво их оглядела, словно взвешивая на руке. Глаза её снова стали зелёными.
Вот, Мерле. Она протянула мне шоколадку. Это тебе.
Спасибо, фрау Волькенштайн, сказала я.
А это, Мориц, тебе.
Спасибо, фрау Волькенштайн, пробормотал Мориц.
Ну, можете идти делать уроки, сказала мама, наливая себе ещё кофе. Завтра фрау Волькенштайн впервые будет у нас ночевать.
Мы кивнули.
Не вешайте нос, добавила фрау Волькенштайн. У нас всё будет хорошо, верно? И она посмотрела на нас так, словно видела насквозь. А что сказал осёл, когда уходил с мельницы?
«До свидания», хором ответили мы с Морицем.
Заколдованный шоколад
Мы зажали в руках шоколадки и, опустив головы, молча поднялись по лестнице. Мориц плотно закрыл дверь нашей комнаты, а потом сказал:
Во всяком случае, тут ей не магазин, и мы не исчезнем.
Кто знает, ответила я. Нам ведь придётся каждую ночь оставаться с ней наедине
Нас всё-таки двое, а утром обязательно вернётся мама.
Я опасливо осмотрела свою шоколадку и положила её на письменный стол.
Заметил, какие у неё глаза?
Мориц покачал головой:
А что с ними не так?
Они меняют цвет.
Ничего себе!
Сам увидишь.
Мориц надулся:
Будешь меня пугать, я маме пожалуюсь.
Не собираюсь я тебя пугать, но
А я всё-таки съем шоколадку, решил Мориц и разорвал золотую фольгу.
Не надо! Вдруг она заколдованная? Мориц, пожалуйста, не надо!
Я вспомнила ту сказку про братца и сестрицу, которую нам часто рассказывал папа: «Братец, не пей водичку, а то превратишься в зверя и разорвёшь меня на клочки!»
Я видела, что Мориц колеблется.
Помнишь сказку про братца и сестрицу ту, в которой вода была заколдована?
Ох, Мерле, не говори ерунды!
Мориц усмехнулся, закатил глаза, зарычал, как здоровенный пёс, и медленно поднёс шоколадку ко рту.
Не ешь! крикнула я.
Но поздно: он уже откусил кусок.
Я ждала, что вот-вот мой брат обратится в льва или волка. И не сводила глаз с его рук. В кино всё всегда начинается с рук. Ногти превращаются в когти, потом вырастает тёмная шерсть
Мориц зажмурился и громко чавкал.
Ого! Эшо луший шоколаш в моей шизни!
Я всё ещё ждала превращения. Но ничего не произошло.
По крайней мере, внешне ничего не изменилось. Только мой брат вдруг сказал:
Может, и неплохо, что фрау Волькенштайн теперь наша няня. Если она всякий раз будет приносить такие шоколадки, пусть приходит
Я закрыла лицо руками.
Фрау Волькенштайн заколдовала моего брата! Это произошло у меня на глазах, и я ничего не могу с этим поделать.
Время Волькенштайн
И чтобы мне на вас не жаловались!
И делайте всё, что вам скажут!
И почистите зубы!
И чтоб никакой канители!
И покажите всё фрау Волькенштайн!
И будьте с ней вежливы, чтобы она чувствовала себя у нас как дома.
И не забудьте завести будильник!
И соберите портфель, прежде чем ляжете спать!
И вставайте вовремя!
И как следует позавтракайте!
И возьмите в школу бутерброды!
Выпалив всё это, мама ушла на работу. Но наверняка она и в машине всё ещё твердила себе под нос какие-нибудь указания. Никто другой не способен придумать столько разных наставлений. Мориц даже пытался внести маму в Книгу рекордов Гиннесса. Он написал письмо в редакцию, но издатели ему отказали, потому что у них нет подходящей категории.
Хорошо хоть, мама разрешила нам телевизор смотреть.
До скольких? спросили мы.
Пока фрау Волькенштайн не придёт.
А если она явится на самом интересном месте?
Тогда вы уж с ней сами договаривайтесь.
Мы сидели в пижамах перед телевизором и жевали бутерброды.
Шёл любимый мультик Морица «Салиносы».
Маленькие пятнистые зверьки с большими глазами и громкими голосами скакали по экрану и пытались спасти свою Страну Жвачки от чёрного рыцаря Лакрицы, но каждый вечер рыцарь придумывал новые пакости, чтобы расправиться с недотёпами салиносами. На самом деле салиносы были давно обречены, но они этого не знали, и Мориц тоже не знал, поэтому каждый вечер с замиранием сердца смотрел очередную серию, ожидая хорошего конца.
Я бы с большим удовольствием переключила на что-нибудь другое. Например, на «Троваторес» сериал про итальянское семейство детективов, которые ловко разгадывали самые сложные преступления без всяких там киношных выдумок. Или «Бриз любви» про бедную горничную из отеля, которая безнадёжно влюблена в богатого повара. Но об этом ни с Морицем, ни с мамой не договоришься.
Так что мне оставалось только пялиться на этих жутких пятнистых зверюшек, орущих громкими голосами.
А потом в гостиной вдруг появилась она.
Я до сих пор не понимаю, как это произошло. Она была мастерица подкрадываться, могла бесшумно распахнуть дверь и окно, и даже скрипучая садовая калитка у неё открывалась беззвучно.
Итак, в гостиной, опираясь на чёрную трость с серебряной ручкой, стояла Гезина Волькенштайн. В другой руке у неё была большая чёрная сумка со старомодной защёлкой. Серебристые седые волосы уложены в пучок на затылке. На ней были тёмно-зелёные брюки и светло-зелёная вязаная кофта пушистая, как будто из пуха зелёных зимородков, живущих в вольере в зоомагазине Петерса. Я попробовала представить, сколько птичек пришлось бы ощипать, чтобы хватило на целую кофту.
Каблуки её ботинок на шнуровке были разной высоты ещё одна странность. Я посмотрела, какого цвета у неё глаза. На этот раз зелёные в тон кофты.
Добрый вечер, дети, произнесла фрау Волькенштайн глухим, бархатистым голосом и указала на телевизор: Что наяву увидишь, то и во сне пригрезится. А от таких фильмов одни кошмары снятся.