Сэнди Тейлор
Когда мы танцевали на пирсе
Посвящается моей мамочке Морин ОКоннелл и моему папочке Джону Голдсмиту Они оба словно радуга у меня на плечах[1].
Sandy Taylor
WHEN WE DANCED AT THE END OF THE PIER
Перевод Юлии Фокиной
Оригинальное название: When We Danced at the End of the Pier
Copyright © Sandy Taylor, 2017
This edition published by arrangement with Kate Hordern Literary Agency Ltd and Synopsis Literary Agency. Художественное оформление © Lee Avison / Trevillion Images
© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2022
Глава первая
Брайтон, 1930 г.
Вот дерево, а сколько времени я на нем сижу неизвестно, только наверняка немало, потому что ногу свело на нее же весь упор. А сижу не просто так, нет. Я наблюдаю. За мальчиком. Он внизу, меня не видит. Занят: оловянных солдатиков рядами ставит. Один ряд зеленые мундирчики, другой синие; выстроены друг против друга, готовы к атаке. У мальчика волосы совсем желтые, ни дать ни взять маргарин. Падают ему на лоб, он их откидывает, и они, пронизанные солнцем, сверкают, даже глазам больно. Вообще-то мальчишки мне безразличны. Что в них хорошего, в чумазых вонючках? Хохочут и вдобавок обзываются, вслед гикают. Только этот мальчик не вонючка и не горлопан. Пахнет он, скорее всего, клубничным вареньем, лимонами и еще чем-нибудь вкусным. Синий джемпер и серые шорты опрятные. Век бы на него любоваться. Поверни он голову глаза окажутся синие-пресиние, точь-в-точь как этот его джемпер. Интересно, сколько ему лет? Не поймешь, пока в лицо не вглядишься, но, пожалуй, постарше будет, чем я От размышлений меня отвлекла Бренда, моя сестренка.
Морин! Папа зовет нас в дом!
Я приложила палец к губам и поманила ее. Бренде исполнилось шесть на два года меньше, чем мне.
Заправь платье в панталоны, шепнула я.
Бренда послушалась. Залезла с моей помощью на дерево, уселась.
А что ты делаешь, Морин?
Да тише ты! Вон на него смотрю.
Я раздвинула тонкие ветки, чтобы Бренде тоже было видно. Внизу и чуть поодаль лежал соседский двор.
Зачем?
Затем, что он мне нравится.
А папа состряпал рагу.
Не успела Бренда шепотом выдать эту весть, как в соседнем дворе появилась женщина и крикнула:
Джек! К тебе Нельсон пришел.
Джек, тихонько сказала я. Надо же было попробовать, каково это имя на вкус.
Джек, шепотом повторила Бренда.
Новый мальчик бегом бросился к Джеку, сел рядом с ним коленками на траву. Весь он был какой-то бурый: джемпер, волосы, даже щеки. Сразу видно, что этот Нельсон из обыкновенных мальчишек. Ни капли не похож на Джека. От такого ни клубничным вареньем, ни лимонами пахнуть не будет, это уж точно. И вообще, догадаться было сына Нельсоном назвать.
У нас нынче и хлебушек есть, Морин, заговорила Бренда. Можно его в подливку макать. Папа мне сказал, чтоб тебя скорей привела.
Сообщение о хлебе я проигнорировала. Мое внимание было занято мальчиками. Оба теперь выкрикивали «пиф-паф, пиф-паф» будто солдатики палят из ружей.
Сдавайся, или умрешь! вопил Джек.
Сам сдавайся! парировал Нельсон.
Джек подскочил к нему, они сцепились и стали кататься по траве.
Рагу пахнет слюнки текут, не унималась Бренда.
Ну и ступай обедать, фыркнула я. Никто тебя не держит.
Бренда не двинулась с места. Тут снова вышла мама Джека и сказала:
Мальчики, обед готов.
Оба помчались к дому, но и на бегу продолжали друг друга тузить. А для меня словно солнце за тучей спряталось. Наверно, и солдатикам было так же обидно, ведь про них мигом забыли, бросили на земле.
Куда же это подевались мои девочки?
Папа. Вышел, ищет нас. Мы с Брендой захихикали.
А кто это там, на ветвях? Это две птички или это мои ангелочки?
Бренда полезла вниз:
Ничуть и не птички, папуся. Это мы с Морин.
И впрямь! Папа подхватил Бренду на руки.
Я спрыгнула на землю, прижалась к нему, выдохнула:
Папочка!
Он присел на корточки, чтобы смотреть мне в глаза.
Что такое, родная?
Я сложила ладошки трубочкой между своим ртом и папиным ухом. Папина щека была теплая и шершавая от щетины, пахло от него папиросами «Синьор Сёр-вис», а еще маргарином папа смазывал им волосы, чтобы блестели.
Он чудесный, прошептала я.
Кто чудесный?
Один мальчик, встряла Бренда. Личико у нее было самое серьезное. Морин сейчас глядела на мальчика.
Вот как? А папочку своего Морин больше не любит, что ли?
Его звать Джеком, папа.
Папа закивал:
Надеюсь, у него хорошие перспективы.
Что это перспективы?
Я хотел сказать: надеюсь, у него хорошая работа и он сможет тебя обеспечивать.
Он ведь еще мальчик, папа. Навряд ли он работает.
Значит, ему надо поискать работу. Причем прямо сейчас. Может, в шахту его отправим?
Мне стало смешно.
Папа, ты просто клоун!
Ничего подобного. Хоть Бренду спроси. Ну-ка, Бренда, клоун я или нет?
Ты не клоун, ты мой папуся.
Вот и видно теперь, кто в школе будет лучше всех. Конечно, Бренда ОКоннелл! Давай полезай ко мне на закорки.
Бренда не заставила себя упрашивать, я взяла папу за руку, и вместе мы пошли к дому. Едва мы открыли дверь, как я учуяла папино рагу. И впрямь слюнки так и потекли.
И хлебушек есть у нас, можно его в подливку макать. Правда, папа? Правда? повторяла Бренда.
Ну да. Я сам нынче испек целый каравай, специально для моих девочек.
Я засмеялась:
Рассказывай! Ты его в булочной купил!
Ой, подловила, подловила! Тебе бы детективом быть, Морин.
У Бренды глазенки округлились.
А мне, папочка? Мне можно детективом?
Конечно, родная.
А кто это детектив? спросила Бренда.
Папа потрепал ее по волосам:
Детектив он вроде полисмена.
Нет, полисменом я не хочу.
Тебя никто и не неволит, солнышко. Вот что, давайте-ка пообедаем на крыльце.
Только этого не хватало чтобы золотоволосый Джек увидел, как я хлебом подливку собираю! И я скрестила за спиной пальцы и пискнула:
Что-то меня знобит, папа. Лучше в кухне пообедать.
Папа немедленно приложил ладонь к моему лбу:
Знобит? Ты простыла, милая?
Нет, просто озябла.
Тогда, конечно, будем обедать в кухне.
На самом деле меня не знобило, а наоборот, в жар кидало. И день выдался ясный солнце так и пекло в кухонное окошко, и рагу было только-только с огня, обжигающее.
Морин, ты вся красная! воскликнула Бренда. Подливка текла у нее по подбородку.
Папа снова принялся щупать мой лоб.
В комнате побудешь до вечера, Морин.
Нет-нет, папочка! Я не заболела, не думай.
Точно?
Я пару раз подпрыгнула пусть папа сам посмотрит, что со мной полный порядок.
Видишь, папа, я здорова.
Что ж, если ты уверена Хотя мама тебя во двор не выпустила бы.
Но ты-то выпустишь, папочка?
Вот хитрюга! Вокруг пальца меня обвела!
Я вернулась к рагу. Зачерпывала его ложкой такое густое, сытное. Нередко попадались мясные нитки (они застревала между зубов), и было сколько угодно морковки, порезанной большими кусками, а поверху плавало белое выжаренное сало словом, объедение сплошное. Я отломила изрядно хлеба и в подливку его. Хлеб намок, стал коричневым и совсем мягким.
Какой у нас хороший дом, правда, папа? Он тебе нравится?
Нравится, Морин. Нынче вечером вы с Брендой сможете помыться в ванне в настоящей ванне, в отдельной комнате. Это вам не корыто, девочки. Вот чем хорош наш новый дом.
Точно, папа. Все дело в ванне.
Ладно, доедайте и бегом исследовать окрестности!
Мы с Брендой до блеска вымакали хлебом подливку в миске и побежали во двор. Я снова залезла на дерево, да только мальчика не увидела. Наверно, он ушел играть на улицу. Разочарованная, я спрыгнула.
Пойдем, Бренда. Мы еще улицу не исследовали.
Глава вторая
В нашем новом районе все дома были как близнецы: если бы не цвет дверей, вообще не отличишь. Да и тут разнообразие небольшое дверь либо зеленая, либо синяя. Нам достался дом с синей дверью. А переехали мы только накануне. Дядя Фред сгрузил наши пожитки, в том числе мебель, прямо в тачку, сверху папа усадил меня и Бренду. И нас затрясло в прямом и переносном смысле: дорога от Карлтон-Хилл до Качельного тупика была вымощена булыжником, тачка подпрыгивала, наши пальцы сжимали тачкины бортики, зубы клацали удивительно, как они вообще сохранились. Знай я заранее про золотоволосого мальчика Джека, я бы пешком пошла так приличнее, чем въехать в новый район на перевернутом комоде.