Дмитрий Клевцов, канал «Город плюс», выпалил он. На меня и моего оператора нет пропуска на первом подъезде.
А я вам что должна, молодой человек? ответила Ручкина тоном продавщицы семечек.
«Если вы встретили препятствие, думайте не о том, как будете объяснять свой провал. Любым способом необходимо выполнить задание. Настоящий журналист без мыла пролезет куда угодно», чеканил Ветров на одной из планерок. «Значит, любым способом?» мысленно спросил себя Дима, чувствуя подступающее бешенство.
Слушайте меня внимательно, жестко сказал он в трубку. Наш разговор записывается на диктофон. Если сейчас же, повторяю, сейчас же не будет пропуска на два лица с аппаратурой, эту пленку мы дадим в эфир, прямо в новости. С комментарием относительно вас и вашего руководства. Первый подъезд. Вы запомнили?
Молодой Дмитрий, я одна в отделе я не смогу так сразу, зачастила Ручкина совсем другим тоном.
Ровно две минуты. Время пошло!
Да что же это у Ручкиной, кажется, что-то загремело, падая со стола: то ли связка ключей, то ли стакан с подстаканником. Ожидайте, я иду!
Дима и Стас поднялись в зал ровно за тридцать секунд до начала заседания.
Старик Баранников стоял и курил в неположенном месте, прямо на ступеньках малого корпуса. Клевцов и Омельченко подкатили к нему победителями. В кулуарах Дима раскрутил на мини-интервью директора ликероводочного завода Еремеева. Директор, он же депутат заксобрания, лихо прошелся по методам работы чрезвычайной бюджетной комиссии, сравнив ее с монголо-татарскими сборщиками дани. При предыдущем губернаторе Еремеев отвечал за всю промышленную политику области, но простился с домом на площади, не дожидаясь смены караула. Депутатство позволяло ему критиковать нынешнюю власть, ссылаясь на свой ценный опыт и не переживая за последствия. «Должно же быть альтернативное мнение, верно? Какой же сюжет без него?» про себя приговаривал корреспондент.
Дима, что вы там натворили? с присущей ему воинской вежливостью спросил Василий Иванович.
Где?
В Доме правительства.
Стас уставился на Диму с неподдельным интересом.
Понятия не имею, о чем вы, весело сказал Клевцов.
Адреналин в крови продолжал действовать. Он чувствовал, что готов мчаться вперед, не признавая вообще никаких препятствий. Хотя скромный «Город плюс» вряд ли предоставил бы ему такую возможность, и это Дима осознавал тоже. Вопреки его ожиданиям, Василий Иванович только покачал седой головой, но не занялся воспитанием.
Выпуск записывали в режиме прямого эфира, чтобы сдать его за полчаса до показа, в девятнадцать ноль-ноль. Так рассчитывали исключить возможные накладки. Во вторник новости вела Маша. Ветров на записи, как правило, не присутствовал, дабы не нервировать подчиненных. Он, не попрощавшись, уехал куда-то в начале шестого. Элеонора сегодня тоже решила отчалить пораньше. Собственно, она не обязана была сидеть до упора: по инструкции за процедуру и результат записи отвечали ведущий с дежурным монтажером.
На трамвай? поинтересовался у нее Дима.
Им было по пути, даже выходили оба на одной и той же остановке.
Долго на трамвае. Пошли на маршрутку.
Они без спешки спустились по лестнице на крыльцо, разом глубоко вдохнули свежий весенний воздух. Обогнули главный корпус ГТРК с ярко освещенными окнами и несколькими «Волгами» последней модели у ворот. Парадные двери гостелерадиокомпании были распахнуты, чьи-то темные фигуры мелькали на их фоне.
Сегодня «Лицом к землякам», вспомнила Элеонора. Губернатор зажигает.
Назвали бы лучше «Весь вечер на арене».
Весь уже не потянет наш Гордей Романович.
Губернатор области Гордей Романович Царёв был силен в устной речи. Живая и образная, она то текла из него уверенным потоком, то била сверкающей струей. В произнесении докладов, приветствий, тостов ему не было равных еще в обкоме партии в ту пору, когда партия правила, не зная конкуренции. Кроме того, прирожденного секретаря по идеологии отличала запоминающаяся внешность. Высокий рост, прекрасная осанка, густая шевелюра, с годами не ставшая реже, живые как шарики ртути глаза всё это стало его важным преимуществом в публичной политике бурных девяностых. Гордей Романович не покинул ее сцену, как некоторые его товарищи, унесенные ветрами перемен. Наоборот, сумел вырасти.
Первые всенародные выборы он выиграл с убедительным перевесом. Тоска по мудрому спасителю-избавителю из числа старых кадров охватила тогда многих его земляков, особенно тех, кто искренне недоумевал, зачем нужна какая-то приватизация и почему нельзя напечатать больше денег, чтобы бумажек с множеством нулей хватило всем и каждому.
«Кто крайний в цари?» бросал Царёв, взбираясь на очередную трибуну, и благодарная аудитория встречала его свойским смехом. В итоге область при нем быстро приобрела репутацию пряжки «красного пояса». Так ее обозвал один обозреватель московского демократического издания. Название прижилось, тем более что речистый Гордей Романович сделался заметной персоной на общероссийском уровне. Как член Совета Федерации, он регулярно выступал за поворот лицом к социальной сфере и поддержку отечественного производителя.
Экономического чуда регион под его властью не сотворил, скорее даже наоборот. За дотациями Гордей Романович по-прежнему ездил в ненавистную «красному» избирателю Москву. Без них пришлось бы туго. Как ни странно, вовремя подвернулся дефолт, на который можно было списать многое. «Да, небогато мы живем, но не беднее других!» патетически восклицал Царёв на открытых для журналистов планерках и в телестудии
Строительный техникум, объявил водитель маршрутки по просьбе старушки, которая всю дорогу боялась проскочить мимо.
Дима помог бабушке выбраться из микроавтобуса, потом подал руку Элеоноре. Ее длинные и тонкие пальцы были прохладными, и ощущение от них внезапно показалось ему приятным.
Ты на пианино играешь, наверное? спросил он.
Даже не пробовала. И не рисую, кстати, ответила она.
Чувствуя какую-то двусмысленность от их беглого соприкосновения, Клевцов подчеркнуто бодро сказал:
Ну что, тебе направо, мне налево.
Налево неплохо иногда, едва уловимо усмехнулась Элеонора.
Когда он уже собрался помахать ей, она вдруг добавила:
Андрей Константинович действительно волнуется из-за этой истории с порнухой. Давай завтра на свежую голову кое-что обсудим, только один на один.
Глава 4
«Пора серьезно побеседовать»
Александра Владимировича Ветрова занесло в «красный пояс» по стечению не самых радостных обстоятельств. Его родиной была Сибирь, где он с малых лет привык к обжигающим морозам и прочно усвоил тезис о том, что полагаться всегда надлежит на собственные силы и смекалку. К сорока двум годам за его плечами скопилась масса разнообразного опыта. Родной край Александр оставил в семнадцать лет, отправившись покорять столицу, и обратно уже не вернулся.
Учился будущий директор информационного вещания на педагога, то есть, можно сказать, впоследствии преподавал азы ремесла сотрудникам новостей со знанием дела. Три года Ветров провел в районном центре в самой глубине Пензенской области, в средней школе, куда был послан по распределению. Далее он вернулся в Москву, где избрал научную карьеру. Кандидатскую диссертацию посвятил критике буржуазных фальсификаций истории триумфального шествия советской власти на русском Севере.
Советскую власть Александр Владимирович не любил. Оба его деда сгинули в эпоху сплошной коллективизации, а другой родне пришлось экстренно сменить место жительства, чтобы избежать лишних вопросов от органов госбезопасности. Правильная тема диссертации позволила Ветрову на легальных основаниях читать мемуары белогвардейских генералов, книги эмигрантских писателей и зарубежных ученых. Тем временем режим ветшал, а разговоры на кухнях и в курилках становились смелее.