Пальцем, Карл!
Сегодня мы выпускали змею из таблетки, а теперь «воскрешаем» знаменитостей. Если не верите, взгляните на доску:
Шуберт 17971828 (31 год) тиф
Вагнер 17471779 (32 года) туберкулёз
Гауф 18021827 (25 лет) тиф
Ван Гог 18531890 (37 лет) безумие
Чайковский 18401893 (53 года) холера
Рафаэль 14831520 (37 лет) сердечная недостаточность.
Увидели годы жизни и болезни под портретами? Каждая парта ищет в справочниках РЛС таблетки, которые вылечили бы наших гениев, если бы появились не в XX веке, а раньше. На нас с Валентином свалился Ван Гог: безумие, эпилепсия, гонорея и бог знает что ещё. Когда я таки отыскал подходящее вещество, Валентин пошутил: мол, спасти не спасём, но хотя бы душу художнику вылечим.
Как вы понимаете, меня вырубает на любых уроках, кроме химии и физики, но накануне Вероника Игоревна прислала ссылку на статью о кевларе (из его волокон плетут ткань бронежилета, на секундочку, и, ещё на секундочку, придумала его женщина). В результате я сам себе напоминаю вампира, которого солнечным днём подняли из гроба.
Голод.
Раздражение.
Сонливость.
В классе смелеют. Парни шепчутся, ржут, пинают друг друга. Девки фоткают Веронику Игоревну на телефоны, выкладывают её в Instagram, в Telegram, в Почтампъ и тут же комментируют. На экранчике моего телефона, который подрёмывает в углу стола, одно за другим вспыхивают оповещения из чата класса.
ПОЧТАМПЪ сейчас
Ленка Павликовская
Вот это лицо XD
ПОЧТАМПЪ сейчас
Олег Петраков
Перезагрузите её нахер
ПОЧТАМПЪ сейчас
Митяй Басов-Яроцкий
Когда говняку съела))
Дегенераты.
Едва появляется новый коммент, по классу окей, по той части, у которой телефоны, а не булыжники разносится многоголосый «би-бип». За «би-бип» следуют шепотки, за шепотками звуки жизнедеятельности. Кто-то шмыгает носом, кто-то пускает «шептунчики», кто-то зевает.
И снова «би-бип» от новых комментов.
Поразительно: ещё четыре года назад люди писали друг другу СМС теперь пришли чаты. Пулями летают фотки, видюшки, аудиосообщения. Телефоны худеют, экранчики растут. У каждого второго гимназиста появился личный карманный интернет, а с ним и удалённый доступ ко всей галактике Млечного Пути.
К вечеру из Вероники Игоревны сварганят мем, и она поселится в Google-поиске где-то между Хитрым планом Путина и печальным Киану Ривзом.
[фото Вероники Игоревны]
КОГДА СПЬЯНУ НЕ ПОМНИШЬ, ПОСРАЛ ИЛИ НЕТ
Вы слышали выражение «испанский стыд»? Нет? Тогда вспомните, как ощущали неловкость за чужого человека, будто сами попали в глупую ситуацию. Если верить Википедии, благодарите за такое счастье «зеркальные нейроны». Красивое название, не правда ли? Ещё поблагодарите эти клеточки за печаль, когда грустят рядом, и за веселье, когда раздаётся смех. Или за человека, с которым никак не разойдётесь, шагая навстречу друг другу, и один в один повторяете движения.
Поразительно: мой разум не запоминает, как употребляется «не» с наречиями, но статья о зеркальных нейронах врезалась в память намертво.
Телефон истерически мигает уведомлениями, и я чувствую, как этот самый «испанский стыд» не за себя, а за Веронику Игоревну по кусочку выедает меня изнутри.
Пальцы неуверенно разблокируют экран, находят в контактах «Классрук» и, помедлив, вжимают в дисплей синюю иконку вызова.
Надеюсь, хоть это выведет Веронику Игоревну из ступора.
От учительского стола раздаётся колокольный перезвон, и народ галдит ещё громче как в анекдоте о чукотском радио.
Помоги сей заблудшей душе, шепчет Валентин, когда замечает «Классрука» на экране моего мобильного, и крестит меня. Голова у неё садовая, но желания праведные.
Наконец мой звонок действует: Вероника Игоревна тяжело вздыхает. Вздрагивает светло-сиреневая юбка, белая рука соскальзывает со стола, спина распрямляется.
Слава богу!
Пока класс затихает и замирает, Вероника Игоревна оглядывается и поднимает руку к лицу. Нездешняя муть плещется в чёрных глазах, пальцы касаются брови, носа и соскальзывают по щеке.
Вам нехорошо? спрашивает Олеся. Вероника Игоревна?
Мама Дианы не обращает на Олесю внимания: роется в красной сумке и достаёт пластинку с таблетками. Фольга металлически трещит, дребезжит, позванивает в бледных руках от этого звука у меня сводит скулы.
Позвать медсестру? спрашивает Олеся.
Помолчите, чужим голосом отвечает Вероника Игоревна. Она садится, наконец выдавливает таблетку и без воды кладёт в рот. Мышцы под челюстью ходят вверх-вниз, Вероника Игоревна набирает слюны и стискивает зубы. От гримасы на её лице у меня самого пережимает горло.
Она глотает.
Вам плохо? повторяет Олеся.
Весь 10 «В» с насторожённостью изучает Веронику Игоревну. Вот она подносит руку ко рту. Встаёт. Садится. Замирает, будто приступ рвоты подкатил к горлу и нельзя пошевелиться.
На чём нас мы остановились?
Воскрешали начинаю я, но меня заглушает Олеся:
Исцеляли знаменитостей. Она карандашом показывает на портреты посреди доски.
Исцеляли глухим эхом повторяет Вероника Игоревна. Смотрит на деятелей прошлого, на стол, на мобильный. Артур Александрович, перестаньте звонить Бога ради!
Тридцать пар глаз мигом вытаращиваются на меня. Щёки и шея вспыхивают, пот разъедает подмышки. Я соображаю, что церковный перезвон так и гремит над классом, и тычу в отмену вызова. Экран не реагирует, и мои пальцы бессмысленно елозят по стеклу. Заткнись. Ну заткнись же!
Сенсор запоздало срабатывает, и колокола затыкаются.
Божечки, нельзя же так.
Исцеляли, тихо говорит Вероника Игоревна и повторяет глуше: Исцеляли
Она перебирает распечатки на столе, но четвёрка, как магнитом, притягивает её снова и снова и в итоге побеждает:
Вы думаете, это смешно? В голосе Вероники Игоревны клокочет что-то древнее и тёмное. Словно из дикой чащи доносится рык. Вы испортили окно ради глупой шутки.
В кабинете повисает тишина. Я устало вздыхаю, а Валентин изображает жест дирижёра, который даёт сигнал к началу мелодии.
Это не наш класс. Ещё до урока было, робко говорит Олеся. Ей вторят остальные: Да, это не мы!
Это «ашки», стопудово!
Вероника Игоревна холодно улыбается.
Вы ведь даже не понимаете, сколько стоил гимназии этот кабинет, говорит она. Глупые, маленькие детишки. Глупые и
Вероника Игоревна, это не мы! обиженно повторяет Олеся.
Не мы, не мы Вероника Игоревна с ненавистью разглядывает четвёрку. Раз всех так волнуют оценки Показывайте лекарства.
Шуршит бумага, и класс белеет от страниц. Валентин передёргивает плечами и вздымает вверх наш «кветиапин». Я нервно щёлкаю ручкой.
Ирина Олеговна, Максим Сергеевич два. Шуберт умер. За «глюцин», Вероника Игоревна прижимает ладонь ко рту и закрывает на секунду глаза, с-спасибо отдельное.
Ряды бурлят от возмущения: звучат вздохи, стоны и «да ну, блин, сколько можно».
Ольга Леонидовна два! повышает голос Вероника Игоревна. Наталья Станиславовна два! Гауф мёртв. Наталья Викторовна и Розетта Никифоровна три за юмор. Кардиостимулятор, вероятно, помог бы Рафаэлю, но к лекарственным веществам он никак не относится.
Да неужели? шепчет Коваль.
Кирилл Гаврилович два, глядя на него, чеканит Вероника Игоревна. Денис Олегович два. Вы не вылечили Шуберта, а добили. Артур Александрович и Валентин Николаевич
Я до боли вжимаю переключатель в корпус ручки и напрягаю слух.
пять, несмотря на бесстыдное опоздание и на то, что буква «В» пишется в другую сторону. Печаль Ван Гога не будет длиться вечно.
Ну конечно! шёпотом возмущается кто-то.
Я нервно усмехаюсь, бросаю ручку, хватаю наш «кветиапин» и понимаю, что действительно отразил «В» в невидимом зеркале.
Честное слово, это от недосыпа.
Валентин театрально поднимает кулак в мою честь.