Колокольня была последним сооружением, что осталось от старой, разрушенной в советское время, церквушки. Одинокая башня посреди развалин, зачем её только оставили? Обломки камней так и лежали вокруг колокольни, уже чёрт знает сколько времени. Посреди всего этого строительного мусора возвышался здоровенный деревянный крест.
В первую же ночь своего пребывания в лагере, мы посетили это интересное место и изучили руины вдоль и поперёк. Внутри колокольни было пусто, лишь полуобвалившаяся лестница вдоль круглых стен и узкая площадка наверху. Там когда-то висел колокол и его, конечно, сняли в первую очередь.
Во имя революции! громко провозгласил тогда Чудо-тварь, глядя на Красного, и громко заржал.
В тот же день мы решили, что колокольня станет нашей базой и взяв по куску кирпича, наскоблили свои имена на внутренней стене башни.
Как и в первый раз, сейчас от лагеря до развалин мы дошли минут за двадцать. Мы двигались очень быстро, стараясь не обращать внимания на шорохи в траве. Перемахнув через забор, мы двинулись вслед за Делюгой, который освещал путь карманным фонариком.
Я спрятал пивас там, шёпотом сказал он.
И когда ты успел его спрятать? так же шёпотом спросил я и украдкой покосился в сторону Бога.
Сразу после полдника, буфетчица подогнала. Тебе же Красный сказал.
Он мне вообще-то ничего толком не сказал, проворчал я.
Харе шептать, пацаны, сказал Толстый. И так жутковато.
Что жутковато? спросил Чудо-тварь. Тебе страшно, Суфле?
Не называй меня так, гнида!
Хватит, парни, давайте дойдём спокойно, не хватало ещё на местных нарваться, сказал Самсон.
После этого все замолчали и остаток пути мы шли в тишине.
Я чувствовал вину за то, что делаю: иду развлекаться на святое место бывшего храма Божьего, да ещё и пиво там пить. Не зная насколько подобное плохо, пока мы шли, я раз десять посмотрел в сторону Бога. Хорошо, что выбранное мною направление совпадало сейчас с нашим путём, иначе бы пацаны точно заметили эту мою странность, и пришлось бы снова врать насчёт того, что я делаю упражнение для зрения.
Вскоре мы дошли до колокольни и осторожно ступили на свалку битого кирпича. Я почтительно покосился на внушительный деревянный крест, отдавая дань этому старому Божьему порталу. Разумеется, главным местом для моей связи с Господом всегда оставалась церковь у моего дома, но я никогда не позволял себе пренебрежения и в отношении других порталов.
Делюга юркнул внутрь башенки и через мгновенье вернулся с пятилитровой баклажкой пива.
Вот, пацаны, торжественно объявил он. Приступим!
А похрустеть есть чё? спросил Толстый.
Ха-ха, тебе лишь бы хрустеть, сказал Чудо-тварь. Хру-хру.
Завали е!
Есть, сказал Самсон и вынул из рюкзака три пачки сухариков.
Ништяк! Где взял? обрадовался Рукомойников.
Ангелина угостила.
Я вновь ощутил укол ревности.
Пацаны, а у меня ещё сиги имеются, подал голос Красный.
Курить никто из нас ещё не пробовал. Воцарилось смущённое молчание.
Ну а чё, можно и покурить, заявил Чехов.
А как же тренировки, боевая подготовка? возразил Толстый.
А что подготовка? Маратыч курит? курит. И хочешь сказать, что военные не курят? Да почти все!
Чудо-тварь явно намеревался развивать тему дальше, но я вдруг, сам не зная зачем, подошёл к Красному, взял у него пачку и достал сигарету.
Спички?
Прокопенко вытащил зажигалку и дал мне прикурить. Все смотрели на меня как на первопроходца, вышедшего на тонкий лёд. Я затянулся, набрав полный рот дыма, и тут же истошно закашлялся. Чудо-тварь заржал и тоже взял сигарету.
В ту ночь все, кроме Самсона, выкурили по своей первой сигарете.
Пацаны, я не буду курить, спокойно сказал он.
А чё ты?
Да ничего, не хочу и всё, отрезал Штерн.
Он достал из рюкзака пластмассовые стаканы.
Только три есть, поэтому по очереди будем пить.
Делюга свинтил крышку с пивной баклажки, послышалось шипение, из горлышка пошла пена. Астахов быстро завинтил крышку обратно, но не до конца, а так, чтобы постепенно выходил газ. В отличие от курения, пиво мы уже пробовали, поэтому каждый из нас знал как его открывать, чтобы не проливалось и как наливать в стаканы, чтобы не было пены: надо наклонить стакан так, чтобы он был почти в горизонтальном положении и медленно наполнять его пивом, как будто ручеёк течёт. Ни брызг, ни бульканья, ни пены. Делюга справлялся с задачей лучше всех.
Ты где сигареты взял? спросил Толстый у Красного, когда все выпили по первому стакану.
Да у деда из блока вытащил перед отъездом.
А что только сейчас показал?
Красный задумался.
Да не знаю, как-то не представлялось случая. Я как в сумке их спрятал, так и не думал про них. А сейчас как пошли, вспомнил, да и взял с собой.
Понятно, ну дай мне ещё одну, попросил Толстый.
Кроме него вторую сигарету больше никто курить не стал.
Мы выпили ещё по стакану пива, и я почувствовал как в голове растекается приятная нега. Сидя по-турецки на битом кирпиче, мы обсуждали перспективы на будущее. Каждый из нас собирался идти в военное училище, к чему нас готовил наш наставник, Антон Маратович.
Обстановка складывалась душевная, в состоянии опьянения все проблемы минувшего дня казались не существенными. Я больше не обижался и даже уже не помнил на что злился несколько часов назад. Я думал об Ангелине, но сейчас мои мысли были более прозаическими и все любовные планы на светлое будущее ограничивались одной лишь темой е Я даже перестал ревновать её к Самсону. В конце концов, в этом есть даже какая-то прелесть присунуть девушке своего друга. А потом я расскажу ему об этом и объясню, что сделал это ради него, потому что такая шлюха как Ангелина Шубина не достойна быть невестой такого как Самсон Штерн.
Я ощутил эрекцию и, слушая вполуха болтовню пацанов о военном училище, украдкой покосился в сторону Бога. Я вложил в свой взгляд всю глубину раскаянья и извинялся за то, о чём сейчас думал и за то, что делал. Я знаю: Господь меня прощает, но в то же время я должен показать Ему, что готов понести наказание в любое время.
Решив, что одного раза мало, я посмотрел ещё дважды в сторону Бога и услышал голос Чудо-твари:
Ты куда это смотришь постоянно, Смык?
Вот блин! Опьянел и забыл про осторожность! Теперь придётся снова врать!
Я же говорил уже в прошлом году, уклончиво ответил я.
Что ты говорил? Не помню? не унимался Чехов.
Я помню, сказал Красный. Что для зрения упражнение делает.
И что, в темноте его тоже надо делать? сощурился Чехов.
Я хотел было уже объяснить, что в темноте то как раз и лучше всего, потому что глазная мышца больше напрягается, но тут Делюга сказал, что пиво кончилось и заняться больше нечем, а так уже, в общем, спать охота, и не пойти ли нам по койкам? Самсон его поддержал, а Чудо-тварь, начав спорить о том, что он спать не хочет, сам же и избавил меня от созданного им неприятного разговора.
К слову сказать, Коля Чехов вообще был довольно паскудный уродец, всегда искал о чём бы поспорить, с кем бы обострить, кому бы своё говняное мнение навязать. Мудак, в общем, и даже сейчас будучи пьяным и добрым, я был согласен с этими своими выводами: Чудо-тварь на самом деле не Чудо-творение Божье, а тварь из тех, что отравляют жизнь нормальным людям. Это точно он убил пацана из старших классов, я теперь был в этом уверен. Мудаковатый Коля Чехов Чудо-тварь, мразь ты паршивая, думал я, слушая, как он спорит с Самсоном и Делюгой о том, что не хочет возвращаться в корпус.
Ладно, Чет, сказал, наконец, Самсон. Твоя взяла, оставайся здесь. Короче, пацаны, мы с Пашком идём спать, а вы сами смотрите: хотите оставайтесь с Чудом.
Но Чехова такое решение не устроило:
Это почему это вы уходите? Мы пришли вместе значит должны вместе и вернуться. Что за кидалово, Самсончик?