Даже не думай! Я вскинул брови и в ошеломлении открыл рот.
Вот облом! Да это не облом, это катастрофа!!! Она ещё и мысли читать умеет! И о чём же мне тогда думать, позволь спросить? Даша слегка наклонила голову и приложила ладонь к щеке, устремив свой взгляд куда-то вглубь потолка.
Точно! Просияла она, явно отыскав великолепную идею. У нас же есть пицца! Я ожидал услышать всё, но не это.
Ты сейчас действительно думаешь о пицце?
Да! Ну и немножко о тебе, она лучезарно улыбнулась, щёлкнув меня по носу. Если бы ты обо мне думала, мы бы сейчас точно не разговаривали!
Ладно, пицца так пицца, я неудовлетворённо вздохнул, поднявшись с кровати. Пойду схожу за ней, может она разделит мои мысли! Даша показала язык и засмеялась.
Ой, тогда не буду мешать вам сплетничать, позови, когда всё обсудите!
Я спустился к парковке, обогнув детскую площадку, которую мы поставили этим летом для Ромы, Макса и Авроры. Ничего особенного горка, качели, бассейн с пластмассовыми шариками и песочница, но каждый раз, когда я проходил мимо, мне всё сильнее хотелось увидеть детские счастливые лица и звонкий смех, во время безудержной беготни вокруг. Мне кажется, я жду их появления сильнее, чем родители (которые уже купили, всё что только можно для первых месяцев и переделали зал в квартире в детскую), которые пока что ещё даже не решили будут ли они ждать их появления в частной клинике или городской больнице. Всё, что пока их интересовало, так это то, чтобы лишь за тремя не прятался четвёртый, как Аврора за братьями. Забавно, что родители ещё пару лет назад наотрез отказывались думать о детях, сполна довольствуясь мной и моими подростковыми выходками. Поэтому, когда Марте стало плохо в театре, то она была уверена, что отравилась суши с тунцом, но никак не в том, что беременна.
Я открыл заднюю дверь машины, достав картонный пакет, точнее то, что от него осталось после дождя, и взял наши верхние вещи, чтобы они подсушились возле камина, за дровами для которого нужно было спускаться в небольшой погреб возле входа в дом. Закрыв машину, я сложил вещи в пакет и направился к лестнице в подвал, когда до меня стали доноситься звуки фортепиано и тихого пения. Я подумал, что мне показалось, но чем ближе я подходил к дому, тем лучше начинал слышать музыку. Наверное, Даша включила какую-нибудь пластинку с нижней полки, там как раз лежал винил с музыкой из любимых фильмов Марты. Я взял несколько сухих дров из небольшой поленницы и направился ко внутреннему входу в дом из подвала, выйдя к гардеробной возле прихожей.
Я поставил пакет на барный стол и принялся разжигать камин, убрав перед этим оставшуюся от прошлого раза сажу. Я сложил пирамидкой внутрь дрова, положив на прежние угли и веточки сначала несколько маленьких дров, а поверх них два больших, чтобы камин лучше разгорелся. Открыл задвижку прямого хода в трубе и прогрел воздух какой-то прошлогодней газетой, потому что там была статья о моём концерте. Видел бы это сейчас папа, то мне бы хорошо влетело за то, что уничтожаю такой драгоценный материал! Вообще не понимаю, как он за лето не смог найти эту газету в стопке для розжига! Когда из трубы появилась тяга, то я свернул ещё пару газет в комок и поджог, бросив в основание моего древесного шалаша. Теперь оставалось только дождаться потрескивания и лёгкого гудения в трубе от тёплого воздуха, и камин был готов! А если учесть, что дров я почти туда и не положил, то его готовность стоило ожидать с минуты на минуту, поэтому я положил вещи на ближайшие к камину стулья, подвинув их поближе к огню.
Я вернулся к столу и вынул размякшую коробку с пиццей из пакета, поставив лимонад в холодильник, чтобы хоть немножко сбить его тёплый приторный вкус. Я достал две фарфоровые тарелки с золотой каймой из буфета, положив на них по половине пиццы, когда со второго этажа вновь раздалась музыка, а голос, слегка дрожащий, пел что-то на рупрехтском языке. Вообще, Даша не умеет петь и потому было бы странно предположить, что эти волшебные звуки издаёт она, но интерес с каждым мгновением проникал в меня всё глубже, от чего я медленно поднялся по лестнице наверх. Я заглянул в комнату и обомлел: Даша сидела за фортепиано и с закрытыми глазами пела песню, которая звучала у неё в наушниках. Во-первых, я не знал, что она умеет играть, во-вторых, когда она, чёрт возьми, научилась петь, если обо всех своих начинаниях она рассказывает мне первому! Я стоял в дверном проёме с приоткрытым от удивления ртом и не мог оторвать свой взгляд от неё я никогда не видел её такой до этого. Казалось, будто вся комната озарилась солнечным светом, а инструмент вместе с ней парит меж облаков, так невесомо и чувственно было её исполнение, словно поёт не она, а её душа. Я никогда прежде не видел, чтобы она что-то делала с таким наслаждением, не обращая внимания на окружающий её мир. Она была удивительна и притягательно нежна. Даша открыла глаза и ахнула, тут же прекратив игру, когда увидела меня.
Нет! Нет! Извини! Я не хотел тебя напугать! Я просто заслушался!
Тебе, правда, понравилось? Она подняла на меня смущённый взгляд.
Это потрясающе! Почему ты раньше не пела?
Я не знала, что умею Я только второй месяц на вокал хожу.
Спой ещё! Пожалуйста! Я робко улыбнулся, не зная надо было ли это делать или мой молящий взгляд всё говорил за себя.
Хорошо Даша опустила глаза на инструмент и таинственно улыбнулась, мягко положив пальцы на «си» в малой октаве и «ре» в первой.
Вступив, она посмотрела на меня и её взгляд был не таким, как прежде. Казалось, в её глазах бился яркой звездой огонь. Её щёки были розовыми пионами, распускающимися под лучами солнца, незатейливо переливаясь от бледно-розового к коралловому. Её губы были под стать адскому пламени, змей которого так манил согрешить и прикоснуться к ним вновь. Её светлые русые волосы непослушно падали на плечи, словно беспокойный водопад в горном ущелье молочной пеной рассыпался над пропастью. Казалось, что свет, исходивший от неё затмевал свет солнца, она была ярче и теплее. При взгляде на неё моё сердце и самообладание плавились как свеча, но мне хотелось лишь одного, чтобы её тёплый огонь плавил меня дальше, потому что без него мне было холодно существовать.
Сейчас я был счастлив от того, что Даша в этот день рядом и я проживаю его по-особенному радостно, а не в колкой меланхолии. Только лишь своим присутствием она озаряла мой день, как белое солнце в чёрный шторм, как свет звезды в абсолютной тьме космоса. И я, будучи навеки зависимым от этого света, должен буду его сегодня отпустить По моему сердцу от этого разливалась печаль, как огненная лава по вулканическому склону, но как бы ни было жарко в груди, в венах стыла кровь от бесчестности бытия. Я навсегда буду её, а она никогда не будет моей. Я не готов это принять! Она уходит от меня с каждой минутой, как песок меж пальцев, но я не заслуживаю этой быстротечности! Я хочу поставить весь мир на паузу, прожить свою жизнь с ней и только после дать времени вновь ход! Но не сейчас! Я не хочу говорить «прощай», когда ещё не произнёс «здравствуй».
Хочу свой первый свадебный танец под эту песню! Раздался мечтательный голос из-за инструмента.
Замуж выходишь? Я улыбнулся, подойдя к ней.
Вообще планировала!
За кого?
Ммм есть кандидат!
Познакомишь? Она покраснела, замотала головой и засмеялась. Вот незадача, и думать ни про что нельзя, и ни с кем не знакомят! Ладно, тогда чаю?
Не откажусь! Я протянул ей руку, помогая выйти из-за инструмента. Даша заулыбалась, вложив свою руку в мою, и мы вышли из комнаты.
* * *
Мы подъезжали к деловому центру, когда нежно розовое небо уверенными мазками облаков смешивалось с вечерней алой краской, наполняя нежность страстью. Фиолетовая дымка ложилась поверх алого полотна и наполняла эту страсть загадкой, которая в своё время давала подсказки звёздами, главное это лишь увидеть их. Казалось, что вот-вот и я взлечу из машины в это загадочное небо и, кстати, крылья были абсолютно не нужны для этого, сейчас мне было достаточно своих чувств, чтобы летать постоянно.