Максим Александр, Луи Арагон, Арп, Жак Барон, Жак-Андре Буаффар, Андре Бретон, Жан Каррив, Робер Деснос, Марсель Дюамель, Поль Элюар, Макс Эрнст, Жан Жанбах, Камиль Гуманс, Поль Хореман, Юджин Джолас, Мишель Лейрис, Жорж Лембур, Жорж Малкин, Андре Массон, Макс Мориз, Пьер Навиль, Марсель Нолль, Поль Нуже, Эллиот Пол, Бенжамен Пере, Жак Превер, Реймон Кено, Ман Рэй, Жорж Садуль, Ив Танги, Ролан Тюаль, Пьер Юник
Пятидесятилетие истерии (18781928)
Мы, сюрреалисты, настаиваем на необходимости отметить пятидесятилетие истерии, величайшего поэтического открытия XIX века, что в особенности актуально сегодня, когда факт раздробленности самого понятия истерии ни у кого, кажется, не вызывает сомнений. Нам бесконечно дороги молодые истерички, идеальный пример которых предлагает нам анамнез восхитительной X. L. (Огюстины), поступившей в Сальпетриер
1
2
3
4
5
6
После множества определений истерии, сменявших друг друга вплоть до наших дней в античности её считали божественной, в Средние века адской, от «луденских одержимых» до флагеллантов церкви Богоматери Слёз (да здравствует г-жа Шантелув!), определений мистических, эротических или попросту лирических, определений социальных и научных, как легко бросить в ответ: «Истерия болезнь сложная, принимающая разные формы и определению не поддающаяся» (Бернхейм). Те, кто видел прекрасный фильм «Ведьмы»
7
8
9
10
БабинскийМы видим в этом определении лишь один из преходящих этапов становления истерии. Породившее его диалектическое движение идёт дальше своим чередом. Десять лет спустя истерия пытается избавиться от прискорбной личины питиатизма
11
Итак, в 1928 году мы предлагаем новое определение истерии:
Истерия это более или менее непоправимое психическое состояние, характеризуемое разложением связей между субъектом и моральным миром, от которого, по его мнению, он практически зависит, и существующее вне какоголибо систематического бреда. В основе этого психического состояния лежит потребность во взаимном обольщении, объясняющая чудесные случаи исцеления, поспешно списываемые медиками на внушение (или контрсуггестию). Истерия не патологическое явление и может со всех точек зрения расцениваться как высшее средство самовыражения.
Луи Арагон, Андре Бретон
1930е
Белград, 23 декабря 1930 года
Целый мир против целого мира.
Мир бесконечной диалектики и динамической конкретизации против мира кладбищенской метафизики и статичной, окаменевшей абстракции. Мир освобождения человека и несокрушимости духа против мира принуждения, унижения, морального и иного оскопления. Мир неудержимого бескорыстия против мира обладания, покоя и конформизма, жалкого личного счастья, заурядного эгоизма и всех мыслимых компромиссов.
Такое непримиримое противостояние двух плоскостей существования человека вынуждает каждого из нас, невзирая ни на что, без скидок и без пощады, занять нравственную позицию. Речь идёт не просто о факте, а об определяющем факторе.
Этот конфликт не абстрактное внутреннее противопоставление существования сиюминутного и вневременного, не дилемма или антиномия из разряда чисто теоретических спекуляций: в таком случае он сводился бы к попыткам избежать предметных и жёстких столкновений, оставляя всё без изменений, требуя от человека лишь смирения и принятия пресловутых вечных границ его природы. Мы же не готовы согласиться априори с такими пределами: их ничем не оправданное установление один из способов подавления тех, кому ещё не дано раз и навсегда испробовать всё, что доступно человеку. И точно так же мы отвергаем возможность смирения человека перед лицом переворота, успешного или провалившегося, его капитуляции, до или после произошедшего. Те, кто на всё это соглашается, просто обманывают сами себя, плутая на окраинах рушащегося мира, или же для них стала окончательно немыслимой любая непокорность, они ослеплены всем тем пессимизмом, что охватывает человека, любой ценой стремящегося жить целостно или не жить вообще. Мы ни на мгновение не можем разделить это неразрывное единство человека сиюминутного и вечного.
В этом смысле проблема человека и его жизни в обществе состоит для нас не в антитезе человека в общем и социума как такового подобные абстракции не для нас, а в противоположении некоего человека, человека современного, и определённого общества, сегодняшнего. Тем самым упомянутый конфликт раскрывается для нас в конкретном столкновении, в точно известных обстоятельствах и игнорировать это осознание мы не можем. Проблема укореняется в сфере некоторых существенных событий: именно там она выражается в настоящее время самым определённым и решительным образом, именно там она, вне всякого сомнения, разрешается сейчас и будет однажды решена окончательно. Её разрешение неотвратимо ведёт к экстремальному выбору к изменению самих условий, вызвавших её появление. Если, вместе с тем, при более глубинном анализе этот конфликт может показаться нам неистощимым, объяснение тому следует искать лишь в неохватности и неделимости человека, общего знаменателя Вселенной.
И мы не считаем, что описанное противостояние разворачивается в какойто узкой будь то даже экономической области, оставляя нетронутыми и непогрешимыми так называемые трансцендентность и независимость духа и мысли по отношению к социуму. Мы не верим в существование неподвижных или изолированных систем, как не приемлем мы и возможность автономного функционирования конкретных способностей человека хотя и полагаем необходимым методологический детерминизм в специфических областях его деятельности, единственно позволяющий избежать путаницы, ибо смена и смещение центра тяжести и точки опоры были бы безнравственными и непростительными. Где бы и когда бы то ни было, если речь идёт об истинном преображении и подлинном действии человека, для нас он должен отдаваться ему целиком и полностью, поскольку единственный моральный критерий реальных достижений человека это тотальная трансформация всего комплекса взаимоотношений в мире
Примечания
1
Те же люди, что в 1914 году попрекали немецких социалистов отсутствием «братских чувств», возмущаются, когда наших солдат склоняют к отступлению. Вина призывающих к дезертирству лишь в том, что они выражают собственное мнение, однако их уподобляют преступникам. «Наши солдаты»-де достойны того, чтобы им не стреляли в спину (на наш взгляд, они заслужили и то, чтобы им не стреляли в грудь).
2
Образ, признаем, неудачный. Восток повсюду. Он олицетворяет собой конфликт метафизики и её противников, врагов свободы и созерцания. Даже в Европе, кто может сказать, где тут нет Востока? Человек, с которым вы столкнулись на улице, носит его в себе: Восток в его сознании.
3
Спиноза, Кант, Блейк, Гегель, Шеллинг, Прудон, Маркс, Штирнер, Бодлер, Лотреамон, Рембо, Ницше: уже одно это перечисление начало вашего краха.
4
Например.