Ответьте на вопрос.
В четверг вечером. Он мне позвонил и сказал, что ночевать не придет, а останется у друзей. Сейчас каникулы, и занятий у него не было.
У него были враги?
Зрачки у Шарифа сузились.
Да мать вашу, сколько раз вам повторять? Вы, легавые! снова выхаркнул он. Только дети ваших легавых шлюх могли такое сотворить!
Мартен проигнорировал оскорбление.
А кроме нас?
Как насчет семьи той девчонки, что обвиняла его в изнасиловании, что скажете? предположил парень совершенно хладнокровно.
«Нашел дурака», подумал Сервас.
Когда можно будет получить тело? спросила мать. Его уже пора похоронить
Скоро, уклончиво ответил он и встал.
Мне надо осмотреть его комнату, если позволите. Туда кто-нибудь заходил после четверга?
Я, слабым голосом ответила мать, чтобы поменять белье и прибрать.
* * *
Постеры на стенах изображали рэперов с мускулистыми торсами, обвешанных золотом, как античные полубоги, только в бейсболках с прямым козырьком. Рядом висели афиши концертов, реклама мощных, сверкающих автомобилей, а напротив фото девиц в бикини.
Вот он, полный каталог желанного и недостижимого: фантастическая вселенная, искусственная реальность, предназначенная маскировать настоящую. Ту, что из бетона и обмана, пригородную зону, отодвинутую подальше от центра, где поселяли таких парней, как Муса, в надежде, что их бешенство не дохлестнет до благополучных кварталов. Но, сколько ни огораживайся окружными путями и кусками «ничейной земли», поток гнева все равно вырвется наружу. Когда вы, поколение за поколением, ощущаете себя элементом маргинальным, обесцененным изгоем, который во всем виноват, как тут не взрастить в себе ненависть и желание поквитаться?
Сервас и Самира надели синие акриловые перчатки и принялись поднимать подушку и матрас, заглядывать под кровать, открывать ящики небольшого письменного стола, рыться в платяном шкафу, осматривать этажерки.
Вот, смотри, сказала Самира, разглядывая постер «GTA[12] V». Мальчик чуть ли не с пеленок играет в сверхжестокие компьютерные игры, где надо убивать, бить и воровать, чтобы заработать очки. Он слушает тех рэперов, что выдают себя за гангстеров и хвастают поступками, которых не совершали. К тому же он знает, что у него нет будущего и что гораздо легче зарабатывать себе на жизнь бизнесом, чем любой нормальной работой И я спрашиваю себя, какова вероятность, что он пойдет по плохой дорожке, и какова что по хорошей?
«Отличный вопрос», подумал Сервас.
Обрати внимание, я тоже люблю рэп и компьютерные игры, продолжала она, роясь в вещах. Существует рэп со смыслом, его исполняют талантливые мальчики и девочки И я не настолько глупа, чтобы думать, что игра в такие игры сделает из тебя психопата.
Она просмотрела ящик и показала Сервасу три ключа USB и внешний жесткий диск и опустила их в пакет для электронных вещдоков, который достала из кармана.
Неважно. Все эти лжегангстеры, которые строят из себя важных персон, чтобы продать свою музыку, эти шуты, которые выворачивают детские мозги наизнанку, вот кого надо сажать в тюрьму
Голос ее дрожал от гнева.
Внимание, соберись, посоветовал ей Мартен.
Ага А игровую консоль тоже забираем?
Он запнулся, посмотрев на «PlayStation 4», лежавшую на столе.
Да. В ней могут быть данные из интернета, каталоги или внешние контакты.
Самира сунула консоль в большой прямоугольный пакет и включила ноутбук, но он был запаролен. Она его выключила, закрыла и опустила в другой металлизированный серый пакет.
Посмотри-ка, сказала она.
Рукой в перчатке она подняла вверх книгу карманного издания. Коран. Открыла, перелистала. Книга пестрела пометками. На титульном листе было написано авторучкой: Шариф Сарр.
* * *
Сервас посмотрел на часы. 9:30. Потом быстро выглянул в окно. Пора было уходить.
Я буду держать вас в курсе всех продвижений расследования, разумеется, в той мере, в какой это не помешает следственным действиям, сказал он матери. Вы можете прийти в комиссариат, когда захотите. Спросите меня, и я к вам сразу спущусь.
Он протянул ей свою визитку. Она еле слышно поблагодарила. Из угла за ними пристально наблюдал Шариф Сарр.
Снаружи небо над домами затянуло темно-серыми облаками, и все вокруг словно покрылось пеплом, отняв у людей радость, которую солнечный свет приносит с собой даже в самые унылые места.
Они дошли до «Клио», припаркованного чуть поодаль. Рядом с машиной возле дерева, сдвинув маску на подбородок, курила Эстер Копельман. Она наблюдала, как они подходят, прищурившись за облачком сигаретного дыма.
Нет ли для меня какой информации, майор?
Самира, не обращая внимания на журналистку, спокойно открыла машину.
На данном этапе нет, ответил он. Ну, разве что вы мне сообщите, кто вас информировал о происшествии.
Сожалею, майор, у меня своя этика.
Вот это новость
Вам бы не надо здесь задерживаться, резко бросила журналистка, прислонившись спиной к платану и с опаской поглядывая в узкий проход между домами. Там возникло какое-то движение Думаю, вас уже засекли.
А вы, Эстер, не боитесь болтаться в этом районе в одиночку?
Я никому не показываю мое удостоверение журналиста А так кому нужна старая накрашенная тетка, которая курит одну сигарету за другой?
Сервас рассмеялся.
Давайте, Мартен, киньте мне хоть маленькую косточку А я сварганю правдивую статью, вот вам мое слово.
Он вздохнул и обошел машину.
Нам очень поможет, если прекратятся сплетни и злословие.
Помогать надо не вам, а людям, которые здесь живут, возразила Эстер Копельман. Их все бросили.
Он покачал головой и открыл дверцу автомобиля.
До свидания, Эстер.
Вы действительно не хотите узнать, с кем не так давно встречался мальчик?
Сервас застыл на месте.
Это как понимать?
Услуга за услугу, майор.
Она подняла глаза к балконам ближних домов.
Осторожно! резко бросила она.
Сервас проследил за ее взглядом и отскочил в сторону. Ветровое стекло «Клио» разлетелось вдребезги: в него влетел шар от петанка[13], брошенный из окна. Металлический шар, летящий с такой скоростью, вполне способен раздробить череп.
Паскуды! взревела в ярости Самира.
И сразу же второй шар с грохотом ударил по крыше, оставив в ней воронку. Из проходов между домами раздались крики. Из дальних домов высыпали мальчишки. Масок на них не наблюдалось, а потому были хорошо видны разинутые в крике рты. Ватага неслась к ним.
Надо валить отсюда! крикнула Самира.
На парне, быстро сказал Сервас в сторону журналистки, была оленья голова
Чья голова?..
Оленья! Маска с молнией на затылке! А у вас что за информация?
Эстер Копельман вытаращила глаза. На миг она была действительно напрочь выбита из колеи. В следующий миг на шоссе метрах в четырех от «Клио» с грохотом упала стиральная машина. А за ней дождем полетела всякая всячина: гайки, бутылки, камни. Сервасу пришлось пригнуться, чтобы что-нибудь не влетело ему в лицо.
Надо уходить! снова крикнула Самира.
А Сервас вдруг вспомнил происшествие в Эрбле, одном из районов Парижа, несколько недель назад. Тогда двоих его коллег силком вытащили из машины, жестоко избили и покалечили, пробили им головы, перерезали бедренные артерии, а потом расстреляли из их же табельных пистолетов, целясь в низ живота и в колени. 18 июля в Лионе молодого жандарма убили после того, как протащили машиной больше восьмисот метров по асфальту. Ни один полицейский в этой стране не может не вспомнить об этом, когда ситуация накаляется. Информация проскочила в новостях буквально в течение трех минут, а потом о жертвах быстро позабыли. В отличие от других. Сервасу было больно думать, что такая несказанная дикость и жестокость возбуждает гораздо меньше интереса в прессе и вызывает гораздо меньше негодования в соцсетях, у некоторых политиков и артистов, чем статьи о полицейских-расистах, которых ему доводилось лично отправлять в тюрьму, настолько стыдно было за их деяния. Его больно задевало, что у возмущения, как и у ненависти, существовала своя субординация. Но он знал, что это в порядке вещей. И в фильмах, и в литературе полицейский всегда представал классовым врагом, вооруженной рукой государства, символом репрессий. Так было в течение веков, так и осталось во многих случаях.