Мама не вернулась к семи, и Тоби отправил ей сообщение. Папа приготовил им фасоль на тостах, и после ужина Тоби позвонил маме. Она не ответила. Он продолжал ей звонить, но, не добившись успеха к девяти часам, начал волноваться. Папа включил телевизор. В новостях показывали кадры с протеста. Часть протестующих навалилась на полицейских, и полицейские били их дубинками и пластиковыми щитами. У некоторых людей на лицах была кровь. Папа сказал, что они это заслужили. Тоби подумал, что его мама могла пострадать, и упросил папу обзвонить ближайшие больницы. Ни в одну из них Хелен Портер не поступала.
Тоби уже давно пора было в постель, но он не мог уснуть, не зная, где мама и что с ней. Он лежал на диване, глядя на видео с протеста в новостях, его глаза слипались, он клевал носом. В полусне он видел, как маму топчут полицейские лошади Тоби резко сел и выпрямился, широко открыв глаза, а потом распахнул окно и впустил прохладный ночной воздух, чтобы взбодриться.
Во всех квартирах за садом горели окна. И тут Тоби понял, что изменилось в саду. И это так его удивило, что он произнёс вслух:
Бук исчез.
Ммм? промычал папа.
Бук исчез из сада.
Его спилили.
Кто?
Хирурги по деревьям. Пока ты был в школе.
Но они же не могли так просто?..
Мы их вызвали. Дерево болело. Его нужно было спилить.
Но это было наше дерево, расстроенно сказал Тоби.
Ещё не до конца разлепив глаза, Тоби высунул голову в окно, чтобы лучше видеть. Дерево исчезло. Оно оставило на своём месте осязаемую пустоту. А ещё светлую пыль и свежий пень. Вся лужайка была усыпана этой странной пылью. А в воздухе между ним и лужайкой висела тень, как раз там, куда днём смотрел Альфред. Теперь Тоби был уверен, что ему не показалось. Воздух там как будто сгустился. Казалось, к нему можно прикоснуться. За этим сгустком тьмы ничего было не видно. Тоби качнул головой в одну сторону, потом в другую и только убедился, что всё это ему не кажется. Он наклонил голову так, чтобы тьма оказалась между ним и пнём. И тьма полностью закрыла его собой.
Она двигалась.
Тень висела метрах в пяти от Тоби, медленно двигаясь прямо к нему. И в этом спокойствии, этой медлительности, этой тьме было что-то такое, что ему не понравилось. Он отшатнулся от окна. Угольно-чёрная тень приближалась со скоростью резвого слизня. У Тоби не оставалось сомнений, что, достигнув окна, тень потянется к нему, облепит его, вползёт в него. Окутает его внутренности своей тьмой. Их разделяло уже не больше двух метров. Тень будто состояла из патоки. Мурашки пробежали по спине Тоби вверх и вниз. Он быстро шагнул вперёд и захлопнул окно.
Не хлопай! крикнул папа.
Тоби запер окно и отошёл.
Зазвонил папин телефон.
В большом окне, выходившем в сад, отражался Тоби, за ним его отец с открытым ноутбуком на коленях. Он говорил по телефону и ерошил свои тонкие растрёпанные волосы. За стеклом простирался тёмный сад, в квартирах напротив горели огни. Никакой парящей тьмы. Никакой тени.
Тоби, позвал папа.
Тоби ждал.
Тоби, позвал папа.
Что? прошептал Тоби, не в силах сдвинуться с места.
Маму арестовали.
2. На пляже маргита
Мама вернулась домой утром. Тоби подбежал к ней и крепко обнял, а потом отошёл на шаг и внимательно осмотрел. По телевизору показывали протестующих: неопрятных, с искажёнными лицами. Они кричали и вырывались, когда их тащили полицейские. Было невозможно поверить, что его очень спокойная мама, одетая так, как всегда одевалась на работу в регистратуру клиники, в белую рубашку и коричневые ботинки, джинсы и летнюю куртку, могла оказаться одной из них.
Она поставила на пол свой маленький красный рюкзак и застыла, как в ступоре. Тоби залез в него в поисках улик, но нашёл только рабочую юбку, пустой ланчбокс, бутылку воды, яблоко и термос. Мамины каштановые волосы, спускавшиеся на плечи, были немного растрёпаны, и выглядела она рассеянной. А всё остальное как обычно.
Мама проголодалась, поэтому родители спустились вниз. Папа, который забирал её из полицейского участка, сердито гремел посудой, готовя завтрак. Мама сидела за кухонным столом, положив голову на руки, и массировала виски.
У тебя болит голова? спросил Тоби.
Немного.
Тоби сбегал за таблетками и налил в стакан воды. Пока мама пила, он взглядом поискал следы от наручников на её запястьях. Не нашёл. Но отметил, что ладони ярко-красные, как будто она тёрла их мочалкой.
Так что случилось, мам?
Чуть позже, Тоби.
Тоби сел. Альфред потёрся о мамину ногу, запрыгнул на колени к мальчику и вместе с ним ждал рассказа об аресте. Тоби ни разу не слышал, чтобы мама повышала голос, а тем более ссорилась с кем-то, кроме папы. Но даже во время ссор не было похоже, что мама злится: ссоры будто причиняли ей боль, и после них мама обычно плакала. Как у неё могли появиться проблемы с полицией?
Что случилось, мам?
Ш-ш-ш. Сначала я поем.
Итак, съев пару крутых яиц и тост, сжимая в своих маленьких преступных руках чашку жасминового чая, мама начала рассказывать.
Всё проходило в самом центре Лондона. Протест не был согласован, поэтому проблемы начались сразу. Собравшиеся выступали против расположенных в Сити компаний, которые вредят окружающей среде выбросами и мусором, против банков, которые дают этим компаниям деньги. Протестующие собирались пройти мимо башен офисных центров. Там несколько человек отделились от основной группы и приклеили себя к большим стеклянным дверям банка. И мама вместе с ними.
Ох, да боже ж мой! воскликнул тут папа.
Мама намазала ладони клеем и приклеилась ко входной двери. Никто не мог войти или выйти, пока мама не отодвинется. Марш ушёл дальше, и вскоре остались только те, кто приклеился к стеклу, и охранник, который оказался очень дружелюбным. Мама сказала, что он достал из её рюкзака бутылку и подносил к её рту, когда ей хотелось пить.
Оказывается, его сын хорошо играет на пианино, сказала мама. Он в седьмом классе.
Нам не интересен сын охранника, отмахнулся папа.
Ну, а мне интересен, Дэвид.
Там были журналисты? спросил папа.
Репортёр и оператор с телевидения. И кто-то из газет.
Ты не назвала им своего имени, я надеюсь?
Мам, расскажи про арест!
К банку приехали полицейские специалисты с мыльной водой и химикатами и ещё пару часов отклеивали протестующих от банка. Они делали это медленно, чтобы не сорвать кожу с их ладоней.
И они тебя арестовали? спросил Тоби.
М-м, ну, нет.
Полицейских специалистов вызвали из Уэльса специально, чтобы те помогли справиться со шквалом протестов в Лондоне, потому что сил лондонской полиции не хватало. К тому времени как эта группа отклеила всех протестующих, их смена уже почти кончилась. Им не хотелось тратить время на аресты и оформление нарушителей. У них были билеты в театр на «Отверженных», они очень не хотели опоздать, так что маме сделали предупреждение и отпустили.
А, только и сказал Тоби. Он был даже немного огорчён: ему начинала нравиться мысль, что его мама нарушительница закона.
Тогда как ты оказалась в участке? спросил папа.
Я дошла до другого банка и приклеилась к нему.
Опять? Ты что, новая Грета Тунберг?
Тоби не мог поверить, что его тихая, спокойная мама настолько целеустремлённа. Он был по-настоящему поражён и смотрел на маму с восхищением.
Столичные полицейские оказались не такими добродушными, как валлийские. Когда они отклеили маму (причём грубо), они с большим удовольствием её арестовали. Маму погрузили в полицейскую машину, отвезли в участок и заперли в камере до утра. Утром её вывели из клетки, сообщили дату слушания в суде и отпустили.
Тебя посадят в тюрьму? у Тоби ёкнуло сердце.
Нет.
Может быть, и да, проворчал папа.
Меня просто оштрафуют.
Ты этого не знаешь, Хелен.