Дай мой паспорт, потребовала я нервно.
Зачем? как всегда он наслаждался. Как сытый кот, загнавший мышку только ради того, чтобы поиграться с ней, понаблюдать за её агонией.
Дай мой паспорт, Яков! забыв обо всём, я встала. Кажется, он убрал его в карман пальто вместе со своим. Шаря по карманам, чувствовала, что он смотрит на меня. Нет, снова нет Наконец достала из внутреннего кармана сразу оба его и свой. Пролистала Ничего. Руки дрожали. Я смотрела на страничку, где должен был стоять штамп о регистрации брака. Ничего Только метка о расторжении предыдущего.
Ждала чего-то другого? подойдя сзади, Серебряков забрал у меня паспорт. Кинул на свою постель. Положил ладонь мне на живот. Разочарована?
Видимо, твоя власть далеко не такая безграничная, как ты хочешь это показать, дёрнулась скорее из чувства сопротивления. Потому что деваться мне было некуда.
Он хмыкнул. Задрал свитер и стал поглаживать голый живот. Внутри всё сразу сжалось, дыхание замедлилось и стало чаще. Он задрал свитер выше, почти до груди, склонился к уху. Потёрся о меня пахом. Поезд качнулся, и я схватилась за дверной косяк. Прерывисто выдохнула.
Скажешь, в ночных поездах нет романтики? его голос царапал моё сознание.
Сдавливая грудь, он лизнул раковину уха, шумно вдохнул мой запах. Поезд опять качнулся, и я коснулась голым животом металла. Яков хрипло выругался, сдавил сосок и покрутил между пальцами, прикусил кожу на моём затылке и ещё раз вдохнул.
Только подростки считают зажимания в поездах романтикой, говорила, а голос не слушался.
Яков пробрался под мой свитер второй рукой. Опустился губами к чувствительному месту за ухом.
Нет! рванулась, когда он сдавил обе груди. Зашипела. Ты делаешь мне больно! сквозь зубы.
Мне действительно было больно и страшно. Только страх и боль так тесно переплетались с удовольствием, что я сама не могла найти конец одного и начало другого. Он не выпускал. Мял меня, тёрся, и член его становился всё твёрже. Покусывая шею, он добрался до плеча, ладонь соскользнула вниз, к поясу моих джинсов. Я впилась в его запястье пальцами. Ногтями в кожу.
Ай! вскрикнула снова, ударившись затылком о стену. Он развернул меня так резко, что закружилась голова. Сжал руки, оскалился. Верхняя губа его дёрнулась, в глазах отражался свет. Так же, как и в тёмном прямоугольнике окна. Свет и я
Знаешь, что делают с розами? тяжело дыша. У них обрезают шипы. Не забывай, что я говорил тебе про сломанные цветы. Я могу передумать. Начну с шипов, а закончить могу чем угодно, очень тихо выговорил он.
Сердце моё колотилось у горла. Его дыхание обжигало, а я едва могла вбирать воздух. Он выпустил мои кисти, но я не опустила их. Так и стояла, всё ещё прижатая к стене. Он погладил меня над пуговицей джинсов, по самому низу живота.
С твоими шипами я разберусь. Раз ты не услышала меня, когда я сказал, чтобы ты не заставляла меня переступать черту, что же
Он отошёл. Взял кофе и встал напротив окна. Теперь в тёмном стекле виднелось его отражение.
Ты уже давно её переступил, ему в спину.
Он сделал ещё глоток кофе и повернулся.
Ошибаешься, Мира.
Ошибаюсь? То ли вагон стал раскачиваться сильнее, то ли это меня начало качать. Я вернулась за столик. Взяла чай, крендель, хотя сама не понимала, зачем. Кольцо на моём пальце, кольцо на его
Его телефон пикнул, экран загорелся, но различить я ничего не смогла.
Зачем тебе жена, если ты и так можешь взять всё, что хочешь? сдавленно. Взгляд снизу-вверх.
Так надо, он взял мобильный. Посмотрел на дисплей и тут же выругался сквозь зубы. Сука, процедил. Иди прогуляйся, эти слова предназначались уже мне.
Я приоткрыла рот, собираясь спросить, в чём дело. Но не успела.
Выйди, с холодной и раскалённой одновременно яростью. Чтобы в ближайшие десять минут тебя тут не было, рывком поднял, подтащил к двери.
Руслан, рявкнул. Присмотри за ней.
Стоило его охраннику выйти из соседнего купе, он толкнул меня к нему и скрылся за дверью. Я обернулась, но купе было закрыто. Опять посмотрела на Руслана и прерывисто выдохнула.
Я облизала пересохшие губы. Я пойду умоюсь.
Руслан кивнул и пошёл следом за мной. Мне же оставалось надеяться, что хотя бы в туалете я смогу остаться одна и привести в порядок мысли.
Глава 10
Мирослава
Прислушиваясь к доносящемуся из ванной шуму воды, я поправила подол платья. Присмотрелась к своему отражению. Учитывая, что уснула я незадолго до того, как проводница, постучав, объявила, что через полчаса мы прибываем в Санкт-Петербург, всё было не так уж и плохо. Даже тёмных кругов под глазами почти не видно.
С Яковом я встретилась в вагоне. Когда я возвращалась, он как раз выходил из купе. Ничего не сказав, бросил следующему за мной молчаливой тенью Руслану, что идёт в ресторан, отдал несколько коротких распоряжений и на этом всё. Ни предложения составить ему компанию, ничего. Лёжа в темноте в купе, я каждую секунду ждала, что он вернётся и закончит то, что начал. Один за другим примется обламывать мои шипы до тех пор, пока от меня ничего не останется. Но время тянулось, поезд мчался вперёд, а Якова не было. В какой-то момент мне показалось, что я слышу его голос. Нет, не показалось Он говорил с Русланом Но в купе так и не вошел.
Номер гостиницы, куда мы заселились, был роскошным. Я и подумать не могла, что такое бывает. Тот хлев, в котором я работала за стойкой ресепшена в родном городе, казался в сравнении с этой роскошью совсем убогим. Из окна открывался вид на Невский проспект, ванная была выложена серо-голубым мрамором и подсвечена крохотными лампочками.
Что на тебе за тряпка? услышала я голос Якова и порывисто обернулась.
Задумавшись, я даже не услышала, что вода больше не течёт.
Пл запнулась.
Всё, что на нём было обёрнутое вокруг бёдер полотенце. Медленно подняла взгляд: по полоске тёмных волос к животу, к груди и выше, пока не встретилась с его гнетущим и непроницаемым.
Ты же сказал, чтобы я взяла вечернее платье, немного сдавленно.
Он стоял, расставив ноги на ширину плеч. Во рту пересохло, язык стал ватным.
Я сказал, чтобы ты взяла платье, он медленно пошёл ко мне. Снимай, потребовал, подойдя. В этом ты не пойдёшь.
Значит, я вообще никуда не пойду, вспыхнула я.
Не выспавшаяся и раздраженная я не собиралась снова терпеть всё это. Достаточно с меня было всего случившегося за последние дни.
Я тебе не кукла, которую можно вырядить как тебе того захочется! Мне надоели твои приказы! Мне нравится это платье, ясно тебе?! Не устраивает иди на свой приём один!
Снимай, повторил он, не повышая голоса. Только стали стало больше.
Нет! я не отступила даже тогда, когда он сократил и без того ничтожное расстояние между нами ещё на шаг. Найди себе другую марионетку! Я не
Одним выпадом он схватил меня за лиф платья. Смял ткань и подтащил к себе. Я впилась в его руку, только он даже не заметил этого. Рванул ворот в разные стороны с такой силой, что ткань жалобно затрещала.
Не смей! закричала, отбиваясь. Шипела, выворачивалась, а он продолжал в буквальном смысле раздирать то, что пришлось ему не по душе.
Ублюдок! к горлу подкатили слёзы. Ненавижу тебя, сволочь! Ненавижу! ударила по руке, в грудь. Всхлипнула, хотя глаза так и остались сухими.
Удовлетворённый, он кинул кусок ткани на пол. Глаза его стали чёрными, дыхание тяжёлым. Губы мои дрогнули на очередном беззвучном «ненавижу», и уголки глаз всё-таки защипало. Придерживая края разодранного платья, я попятилась. Меня трясло, пальцы не слушались.
Твоя главная проблема в том, что ты не понимаешь, когда я прошу по-хорошему, чуть сипло.
Он рассматривал меня, а я чувствовала себя даже хуже, чем если бы была обнажена. Меня будто бы голую привязали на центральной площади города и оставили на потеху жителям. Подбородок дрожал, слёзы потекли по щекам, и как я ни пыталась остановить их, не выходило. Это платье я купила, когда мы с первым мужем решили отметить первую годовщину нашей свадьбы в ресторане. Тогда всё было ещё хорошо. Было