Слушай, не убивай меня.
Хорошо, так же спокойно ответил ему Борис, не буду.
Точно не будешь?
Точно.
Тогда пойдем ко мне, сказал мужик, я тут недалеко живу, у меня жена и ребенок. Жена варит уху. Ты любишь уху?
Люблю.
Тогда идем.
И они пошли к нему в дом.
По дороге Борис спросил:
Ты кто?
Моряк, ответил мужик, я с рейса пришел, сразу домой, пока жена готовит уху, решил в пивную заглянуть и тебя встретил. Ты рад?
Рад, искренне ответил Борис.
Я тоже, сказал мужик, и, как показалось Борису, тоже совершенно искренне.
Как тебя зовут? спросил Борис.
Анатолий, но для тебя просто Толя.
Они пришли в старый одесский двор, где у моряка была маленькая квартира, в которой его трепетно ждала небольшого роста рыжеволосая женщина и ребенок трех лет, которого звали по-взрослому Бронислав.
Ребенок ходил по комнате, посматривая вверх на незнакомых ему мужчин, и время от времени обнимал за ногу мать, произнося одно и то же:
Моя мама
Валя, сказал женщине Анатолий, это мой друг Борис, он не одессит, но великодушно согласился не трогать меня.
Женщина в ответ на данную реплику даже бровью не повела, а стала усаживать Бориса за стол, который уже был накрыт на трех человек. Видимо, заскоки Толика ей были привычны, а может, это была какая-то непонятная игра людей, один из которых вернулся после многомесячного плавания, а другой несказанно ему рад, готов простить все его заскоки и неадекватности.
Они выпили и стали хлебать уху. Самое удивительное, что Борис не чувствовал опьянения: то ли выпил он не так много, то ли закуска была мощная.
Еще по одной? спросил Толик.
Борис кивнул. Выпили еще по стопке и вдруг Бориса прорвало. Он вдруг заплакал и уткнулся лбом в плечо Толика. Толик и Валентина бросились его успокаивать и делали это искренно, так доброжелательно, что даже маленький Бронислав подошел к Борису и обнял его за ноги.
Отплакав, Борис рассказал Толику о том, как он попал в Одессу, как сдавал экзамены, как провалил последний, как остался без копейки денег и не может уехать в Киев. И тогда Толян, его жена и даже трехлетний Бронислав засуетились, засобирались и повели Бориса на вокзал.
Они шли по улице: впереди Валентина с Брониславом на руках, а сзади Борис, которого держал под руку Анатолий. Огромные очереди у касс привели Бориса в уныние. Но случилось чудо, Толик, минуя всех, подошел к кассе. Он предъявил какой-то документ и взял билет до Киева.
Что он им показал? спросил Борис Валентину.
Паспорт моряка, ответила та.
И подействовало?
Как видишь, ответила Валентина.
Толик, отходя от кассы, успел обняться с доброй дюжиной одесситов и рассказать, что у его друга Бори проблемы и их нужно решить, наконец, добрался до Бориса и Валентины. А потом он жену, сына, Бориса и эту добрую дюжину знакомых и случайных людей повел в привокзальный ресторан.
Увидев Толика, две официантки сдвинули три стола, за которые, нет, не сели, а стали все приглашенные Толиком, а сам Толик произнес напыщенную речь о том, что его друг Боря попал в беду. Но в беду он попал в Одессе, а в Одессе друзей в беде не бросают.
Нужно сказать правду, что после речи Толика все приглашенные, выпив по стопке и бросив в рот несколько ломтиков сыра или колбасы, покинули ресторанный зал, а Валентина и Толик, уже сидя за отдельным столом продолжали потчевать гостя Одессы Бориса.
Уже объявили посадку на поезд, а троица с каким-то усердием и почти неистовством все напихивала Бориса одесскими яствами. Прозвучало объявление диспетчера, что до отправления остается пять минут, однако ничего не изменилось. И только когда объявили отправление, они вдруг рванули на перрон, толкая впереди себя Бориса
Начальник, начальник, водитель такси дергал Бориса за рукав, приехали, с тебя сто сорок гривен.
Олесь
Отец, мне намекают
Я полагаю, что у твоего руководства хватило ума не ориентировать тебя на Черноморское морское пароходство, которого уже полтора десятка лет не существует?
Нет, отец, объект диверсии мне уже определен.
Очень плохо.
Почему?
Потому что наши конспирологические заморочки сводятся этим на нет.
Почему?
Тебя будут ждать там.
Понятно, но у меня будет некая фора, если я приму твою тактику. Плюс ты дал мне другие документы Так?
Так.
Тогда нужно
Что нужно, ты сейчас поймешь сам. Посмотри наверх, что ты видишь?
Химер.
Правильно.
А почему я привел тебя именно сюда?
Думаю, ты сам мне об этом скажешь.
Скажу, чтобы ты не попал в мясорубку.
Отец долго смотрел на химер и, наконец, продолжил:
Химера это то, что сочетает в себе несочетаемое. С одной стороны, все качества этих тварей есть у других тварей божьих, но у химер они гипертрофированы и
Отец, я недавно слушал лекции одного неоязычника.
Кого?
Неважно. Так он говорил о древнем письменном языке, из которого появились и латиница и кириллица.
А таковой существовал?
Существовал, если он говорил об этом.
А какая связь между химерами и древним языком.
Самая прямая. Графика первой буквы «А» обозначает строение мира, его дуализм. Дуализм всех без исключения сущностей.
Тут, пожалуйста, подробнее.
Пожалуйста. Мир война, день ночь, белое черное. А вот деньги не имеют признаков объективной сущности. У денег нет положительной сущности, они являются сами по себе, сами в себе, значит, это есть порождение человеческого сознания и не более того. А порождение человеческого сознания химера. Ибо то, что не имеет противоположной сущности, отсутствует во всей Вселенной.
Где ты нахватался этой мистики?
Там, куда ты меня отдал тренировать двадцать лет назад.
Но там этого не было.
Тогда там было другое. Была синтаиская философия, и ты не был против.
Она лучше дисциплинировала мальчиков, чем секции самбо в «Динамо».
Ну вот, а теперь подготовка единоборцев строится на иной основе.
Основе мистики?
Отец, если мистика поможет выжить, в том числе твоему сыну, почему ты против?
Да я не против, просто понять не могу.
А зачем тебе понимать. Ведь ты не можешь понять, как бегает ток по проводам, а электричеством пользуешься.
Ну ладно, мне не хочется, чтобы ты вдруг стал шаманом.
Если это поможет мне выжить, пусть я буду шаманом.
Нет, что-то во мне протестует против этого. Мой сын и вдруг шаман.
У тебя старые представления о шаманстве.
А у тебя новые?
Да, шаман это человек, который может делать то, чего не могут другие.
Ты мне еще расскажи анекдот о чукчах.
Пожалуйста. Чукча сидит на суке дерева и пилит его. Идет геолог. «Грохнешься», говорит он чукче. «Да посел ты», чукча отвечает и продолжает пилить. Надпиленный сук трещит и ломается. Чукча падает. «Однако, шаман», говорит он, поднимаясь с земли.
Ну и зачем ты мне все это рассказал?
Чтобы проиллюстрировать сказанное ранее.
А оно нуждается в иллюстрации?
Да, ведь мы, по сути, говорим на разных языках. А рассказал я тебе это потому, что геолог видит причинные связи, а чукча нет. И считает его шаманом, хотя он всего лишь знающий человек. После того как ты дал мне дважды липовые документы и вооружил знаниями, я геолог, а они все чукчи.
Да, ловко у тебя это получается.
Школа хорошая.
Остряк, хотя кураж перед заданием и во время его выполнения вещь неплохая. Если он способствует решению задачи и выживанию исполнителя, другое дело, если это некая нервная реакция на
Отец, хватит, скажи лучше как мама?
Она, как и ты, впала в мистику, еще в институте начинала писать стихи, а теперь это к ней вернулось.
Отец вытащил из кармана несколько свернутых вчетверо листов бумаги, развернул и прочитал:
О здравствуй, грусть! Тебя ли в чистом поле
Над рожью легкий ветер расплескал,
И розовый закат разлил румянца вволю
И тихо в ля миноре зазвучал.
Вечерняя звезда блеснет слезою светлой
Под старою сосною меж хлебов
Я жду тебя в свиданья час заветный